Москва футбольная. Полная история в лицах, событиях, цифрах и фактах - Александр Савин

Но, и это еще не все! В 2011 году вышла в свет книга очень талантливого журналиста, знатока футбола Игоря Яковлевича Рабинера «Спартаковские исповеди», где бывший вратарь красно-белых и известный телекомментатор Владимир Никитович Маслаченко поведал о своем давнем разговоре с Н. П. Старостиным. Тогда, в 1966 году, в вагоне поезда, следовавшего в Париж, на его вопрос о названии клуба, Николай Петрович, якобы, ответил так: «История о том, что на столе лежала кем-то забытая книжка Джованьоли «Спартак», я бросил на нее взгляд и понял, как будет называться команда, – это красивая выдумка. Мы назвали его так в честь оппозиционного молодежного движения Эрнста Тельмана в Германии, которое тоже называлось «Спартак». В это закладывалась скрытая контрдинамовская идея, но этого никто не должен был понимать – иначе название бы ни при каких обстоятельствах не прошло. Отсюда и романтическая выдумка про Джованьоли».

Мы уже никогда не узнаем, состоялся ли такой разговор на самом деле (один Бог тому свидетель), или это очередная литературная легенда, «красивая выдумка». Нам остается или поверить в это, или – не поверить. Пусть каждый решает сам. Мы – не поверим. При всем нашем уважении к памяти В. Н. Маслаченко.

В 60-е годы Николай Петрович, умнейший человек, уже наученный горьким опытом заключения, где «за базар отвечать надо», в трезвом уме никогда бы не сознался (если ему вообще было в чем сознаваться), по сути, случайному собеседнику, в государственной измене. А создание оппозиционного общества «на западный манер» с законспирированным названием, в котором «скрыта контрдинамовская (читай – контрсоветская) идея» – это уголовно наказуемое преступление, статья 58–11. В лучшем случае. При желании можно «припаять» и 58–1а, а это – расстрел. Старостин, что – самоубийца?

И еще. В 1966 году «Спартак» во Францию не ездил. Мало того, на протяжении двух лет (1965 и 1966 годы) Николай Петрович Старостин начальником команды «Спартак» не состоял. Именно в это время он был отправлен в почетную ссылку, получив назначение на должность главного тренера по футболу ЦС ДСО «Спартак». В свое время британский ученый Томас Гексли говорил: «Вечная трагедия науки в том, что уродливые факты убивают красивые гипотезы». Похоже, что нечто подобное мы наблюдаем и в нашем случае…

Даже в лихие перестроечные годы, когда говорить можно было уже все, что вздумается (и тебе за это ничего не будет!), Н. П. Старостин про «контрдинамовскую идею» 30-х годов публично даже и не заикался. В противном случае, Александр Ванштейн, помогавший Николаю Петровичу в работе над книгой «Футбол сквозь годы», об этом наверняка бы рассказал. Про немецких спартаковцев в книге вспомнили (правда, слово «оппозиционный» при этом не произносилось), про «скрытую идею» – нет. Отметим и еще одно обстоятельство. Отношение братьев Старостиных к своим спортивным противникам хорошо известно. Многие совершенно справедливо считают их эталонными. Это – бескомпромиссная, отчаянная, самоотверженная, но честная борьба на зеленом поле, и – товарищеские, уважительные и доброжелательные отношения в жизни. Честь и достоинство, высокое благородство – превыше всего. Никакой подлости, никакого предательства. Для Старостиных это – аксиома.

Динамовец Михаил Якушин вспоминал: «Сколь ни сильно было соперничество между двумя нашими командами, в жизни у нас сохранялись самые лучшие взаимоотношения. Как любил повторять Андрей Старостин, «враги на поле, друзья вне поля». Столь оригинальный лозунг был вывешен когда-то на одном из столичных стадионов. Собираясь вместе в сборных Москвы или СССР, мы не делили друг друга на динамовцев и спартаковцев, все мы были одним коллективом с едиными интересами». Да что Якушин! Сам Н. П. Старостин в книге «Футбол сквозь годы» пишет: «Весной 1936 года динамовцы стали первыми чемпионами СССР. Мы были третьими. Но осенью уже спартаковцы завоевали золотые медали, оставив чемпионов на втором месте. В 1937 году конкуренты поменялись местами. Между тем, несмотря на жаркие схватки на зеленых полях, за их пределами мы все считали себя членами одной спортивной семьи. У меня сложились добрые, приятельские отношения с динамовцами…».

Старшего брата дополняет Александр Старостин: «Давным-давно футбольные судьбы решались в соперничестве «Спартака» и «Динамо». Это была непримиримая борьба. Но только на поле. А в жизни мы были всегда друзьями. Ведь много динамовцев вышло из «Красной Пресни» – и Артемьев, и Блинков, и Квашнин, и Прокофьев, и Маслов… Кроме того, всегда сборную Москвы комплектовали из «Спартака» и «Динамо». Всерьез ссориться нам было нельзя».

А теперь вернемся к фразе (которая сама по себе, при внимательном прочтении, просто абсурдна): «В это закладывалась скрытая контрдинамовская идея, но этого никто не должен был понимать – иначе название бы ни при каких обстоятельствах не прошло. Отсюда и романтическая выдумка про Джованьоли». Впервые историю о происхождении имени «Спартак», как мы уже говорили, рассказал Андрей Петрович Старостин в книге «Большой футбол», первое издание которой датируется 1957 годом. Общество «Спартак» образовано в 1935 году. Ни при утверждении названия Общества, ни в последующие двадцать с лишним лет, вопроса: а почему именно «Спартак»? – не стояло. Да и не могло стоять в принципе. Все прекрасно знали о чем, и о ком идет речь. Что здесь еще объяснять?

О том, что происхождение названия «Спартак» (1935 год!) никого отношения к «контрдинамовской идее» не имеет, ясно указал и сам Н. П. Старостин, написавший, что «великое противостояние «Спартака» и «Динамо» началось, пожалуй, в 1936 году. И не на спортивных аренах, а на Красной площади, в самом центре столицы. Так судьбе было угодно в первые же годы столкнуть ведомственные интересы двух обществ – предполагаемых союзников, превратив их в вечных конкурентов».

Так что, смысла в такой «романтической выдумке про Джованьоли» никакого не было. Андрей Петрович просто подробно передал то, что действительно произошло в те, на самом деле романтические годы. И никаких «контрдинамовских» настроений (да таких, которые надо было еще и «зашифровывать») среди орденоносцев Старостиных в середине 30-х годов не было! Обида на органы, выкинувшие семью из общественной жизни страны на целое десятилетие, появилась гораздо позже и, по инерции, перенеслась на их ведомственную команду – «Динамо». Что было, то было. Особенно невзлюбил с тех пор бело-голубые цвета Николай Петрович. Но к происхождению названия команды «Спартак» это никакого отношения не имеет.

Скорее всего, версия «германского следа» названия клуба (так же, как и сюжетная линия «Спартак» – «Динамо» – Лаврентий Берия) придумана Николаем Петровичем (возможно, эту идею ему кто-то и «подкинул», а возможно, что сам Старостин решил поставить своеобразную «дымовую завесу» над отдельными моментами своей биографии) уже задним числом, на рубеже 80–90-х годов ХХ века, во времена шоковой терапии, всеобщей демократизации, либерализации и коммерциализации общества и победного торжества капитализма, когда вдруг многие, словно по мановению волшебной палочки, стали фрондерами и диссидентами с глубоко скрытыми корнями. Тогда так принято было. «Актуальность момента» обязывала рассуждать о политических жертвах режима, играть в теннис и кататься на горных лыжах. И пошло, и поехало!

Болельщик «Спартака» с 1936 года Юрий Олещук вспоминал: «Мы жили в большой коммуналке. Мы все были рабочими, и во дворе все дети заявляли, что они – дети одного класса. Интересы болельщиков разделялись примерно так: половина – за «Спартак», половина – за всех остальных. В школе было так же… Почему? Сейчас я понимаю, что «Спартак» был родной командой для простолюдинов. В имени для нас было значение. Тогда все дети и даже взрослые знали имя лидера восстания рабов в Древнем Риме… Как могли с этим сравниться названия других команд – «Динамо», ЦДКА, «Локомотив» или «Торпедо»?…

Отношение поклонников «Спартака» к «Динамо» было очень враждебным. «Динамо» представляло власти – милицию, органы госбезопасности, ненавистную привилегированную элиту. Они лучше питались. Они лучше одевались, и они уж точно не жили в коммуналках. Матчи между «Спартаком» и «Динамо» были войнами на поле и на трибунах. Между болельщиками часто вспыхивали драки и их разделяли – спартаковцы сидели на Восточной трибуне, где билеты были дешевыми, а динамовцы занимали аристократические Северную и Южную трибуны…».

А вот, что пишет в своей знаменитой книге «Сталин» Эдвард Станиславович Радзинский: «Главным народным праздником Дневной жизни был футбол (кстати, он был и любимым развлечением интеллигенции). На футболе подавленные страхом чувства выплескивались в криках и эмоциях. На стадионе можно было забыть о загнанном в подсознание ужасе. Главное соперничество в футбольной жизни страны шло между двумя клубами: «Динамо» (клубом НКВД) и «Спартаком» (командой профсоюзов). Вся интеллигенция болела за «Спартак». Это была дозволенная фронда…