История Петербурга в преданиях и легендах - Наум Синдаловский

Так или иначе, в 1904 году особняк Кшесинской на Петербургской стороне был построен. Вопреки досужим легендам, историкам известен документ, согласно которому Матильда Кшесинская лично внесла 88 тысяч рублей собственных денег на строительство. Проект выполнил один из самых ярких представителей петербургского модерна А.И. фон Гоген. Особняк поражал утончённой роскошью, сдержанным уютом, свободной планировкой и живописной асимметричностью композиции, смелым сочетанием новых отделочных материалов с традиционными. Он занимал представительное место на Кронверкском проспекте и в то же время не имел главного входа с улицы. Всё было ново и тем не менее всё было безоговорочно принято современниками.

Матильда Феликсовна Кшесинская

Особняк М.Ф. Кшесинской

Впрочем, что бы мы ни говорили о Матильде Кшесинской в связи с Николаем II, фольклор не так однозначен. Согласно одной из легенд, влюблённый наследник русского престола предлагал ей руку и сердце, но та отказалась «принять такую жертву». Ведь если бы этот брак состоялся, то вместо русского престола Николаю «пришлось бы удовольствоваться лишь троном царя Польского».

В феврале 1917 года Матильда Кшесинская покинула революционный Петроград, а в апреле того же года в пустующий особняк на Петербургской стороне въехали новые хозяева. В нем разместился Центральный комитет партии большевиков и так называемая Военная организация РСДРП, или «Военка», как её называли в народе. Тогда же, согласно легендам, во дворе особняка были зарыты огромные деньги, будто бы полученные большевиками от германского генерального штаба для организации революционного переворота в России. Через 80 лет эта фантастическая легенда трансформировалась в предание о том, будто бы этот клад к «немецким деньгам» большевиков не имеет никакого отношения. Будто бы сама Матильда Кшесинская, перед бегством из Петрограда зарыла свои сокровища. В современном варианте эту легенду реанимировал двоюродный правнук балерины, депутат Государственной думы Константин Севенард. Он же будто бы собирается этот клад откопать.

Легенды о кладах, как правило, на пустом месте не рождаются. Так, во время одной из крупнейших большевистских акций в Тифлисе было захвачено 250 тысяч рублей. Однако использовать эти деньги на революционные цели не было никакой возможности. Все номера купюр загодя были переписаны и известны полиции. Тогда большевики решили подделать номера денежных знаков. Операция была проделана художниками так искусно, что забракованы были только две купюры, первые цифры в номерах которых были несколько сдвинуты. И тогда, согласно легенде, кому-то из экспроприаторов пришла в голову мысль сохранить эти купюры для истории. Их запаяли в бутылку и упрятали в землю. Ныне эти купюры будто бы хранятся в Музее политической истории России, экспозиция которого развернута в помещениях особняка Кшесинской.

В 1909–1910 годах буквально вплотную к особняку Кшесинской на участке № 4 по Большой Дворянской улице архитектор Р.Ф. Мельцер построил особняк для владельца лесопильных заводов и члена совета петербургского учетного и ссудного банков В.Э. Бранта. Это обстоятельство породило в Петербурге легенду об интимной связи владельцев особняков. Легенда будто бы имела и подтверждение. На наружной стене особняка Брандта перед боковым входом в особняк балерины укреплён огромный, размером чуть ли не в дверной проем бронзовый барельеф, изображающий молодого человека в охотничьем костюме и юную даму с большим католическим крестом на груди. Кавалер приглашает даму войти в дом. В изображенных легко узнавались хозяева обоих особняков. В свое время между зданиями, ныне отделёнными друг от друга глухой каменной стеной, говорят, существовала калитка. Барельеф был исполнен столь реалистично, что домыслить недостающее было делом нехитрым.

Мечеть

Накануне Первой мировой войны вблизи особняка Кшесинской возводится экзотическое здание Мечети, выполненное по проекту архитекторов Н.В. Васильева, С.С. Кричинского и А.И. фон Гогена в формах традиционной архитектуры Средней Азии. В качестве образца был использован мавзолей Гур-Эмир в Самарканде. Говорят, что Мечеть была выстроена «на дворницкие деньги». Как известно, дворниками в Петербурге работали преимущественно татары. Они отличались исключительной добросовестностью в работе и абсолютной трезвостью в быту. Религия им пить не разрешала. Может быть, поэтому в Петербурге дворники из татар слыли людьми богатыми.

Одновременно с Мечетью один из авторов её проекта архитектор Кричинский, на Каменноостровском проспекте построил дом для эмира бухарского. Оба сооружения были закончены строительством почти одновременно. Это обстоятельство породило легенду о тайном подземном ходе, проложенном якобы из дома эмира прямо в Мечеть.

Если верить народной молве, Петербург был буквально изрезан подземными ходами. Только из Зимнего дворца они якобы вели к одиннадцати сооружениям в разных концах города, в том числе к Исаакиевскому собору, Петропавловской крепости, Спасу-на-крови и так далее. Подземный ход под Невским проспектом был якобы проложен между Александринским театром и новым зданием торгового дома Елисеевых.

Мало кто сейчас помнит, что фасады Зимнего дворца не всегда были окрашены в привычные нам светлые тона. Перед Первой мировой войной дворец приобрёл неожиданно красно-коричневый цвет, который чуть ли не два десятилетия поражал петербуржцев своей мрачностью. Одна из городских легенд объясняет этот курьез странным подарком, преподнесенным германским императором русскому царю. Будто бы Вильгельм II отправил Николаю II для нужд судостроения целый пульмановский вагон сурика, который по каким-то причинам был забракован чиновниками Морского ведомства. Долгое время вагон с краской даже не разгружали, пока какому-то остроумцу не пришла в голову мысль использовать сурик для окраски фасадов. Первой жертвой этой идеи оказался Зимний дворец.

Этот необычный для Петербурга колер до сих пор можно видеть на стенах Петропавловской крепости. Правда, как мы уже говорили, народная молва считает, что в этом случае образцом для него стал цвет шинели коменданта крепости.

Однажды, как рассказывает предание, на одной из крепостных стен поверх этой мрачной окраски появилась яркая крупная надпись масляной краской: «Петербургский университет». Основания для такой мрачной шутки, пожалуй, были. Задуманная и возведённая как оборонительное сооружение для защиты только что отвоёванной у шведов территории, Петропавловская крепость никогда не использовалась по прямому назначению. Еще в первой четверти XVIII века камер-юнкер Берхгольц отмечал в своем дневнике: «…она есть… род парижской Бастилии, в ней содержатся государственные преступники и нередко исполняются тайные пытки». Суровую школу русской Бастилии прошли декабристы и народовольцы, русские революционеры – представители всех политических партий. Осенью 1861 года в связи со студенческими волнениями правительство закрыло Петербургский университет, и около трёхсот студентов были заключены в Петропавловскую крепость.

На учёте в петербургской полиции, говорят, было более двадцати обывательских домов, известных своей дурной репутацией. Вот только некоторые из них. Двухэтажный особняк на Песках считался среди окрестных жителей Клубом самоубийц. По ночам из его окон доносились стоны и похоронная музыка. На Петербургской стороне нехорошей славой пользовался дом на Большой Дворянской улице. Говорили, что в нём собираются замаскированные покойники и при свете черепов, пустые глазницы которых горят неземным светом, играют в карты. Окна, двери и ворота этого дома были всегда закрыты. На Петербургской стороне был и так называемый Каменный дом, над которым много лет витали таинственные духи. Хорошо был известен полиции дом, несколько жильцов которого почти одновременно покончили жизнь самоубийством. В народе его называли Чёртовым домом.

Много говорили и о «заколдованном доме на Университетской набережной рядом с Академией художеств». Дом, наглухо закрытый чёрным забором, пользовался скверной славой. В нём уже более четверти века никто не жил, но многие утверждали, что там «воют привидения и вообще происходит нечто загадочное».

На исходе XIX столетия, как отмечал талантливый русский писатель-эмигрант Иван Лукаш в «Старых снах», «в Петербурге ещё оставались в живых два-три привидения. Известный призрак показывался в Инженерном замке, являлся на Васильевском острову в Первом кадетском корпусе – николаевский солдат в аршинном кивере, тускло блестевшем в потёмках».

И далее: «Жило по привидению в Академии художеств и Медицинской академии. Призрак женского пола, по виду богаделка в наколке и чёрной пелеринке, тощенькая Шишига в прюнелевых башмаках верещала и шмыгала в старом доме, что напротив Николаевского моста, в том самом доме, крашенном жёлтой краской, где открылась позже зубная лечебница. Танцевали изредка стулья на Конюшенной, и, кроме привидений и танцующих стульев, жил в Петербурге престарелый чёрт».