Непростое наследство (СИ) - Монакова Ксения

- Две ложки истолченной извечной травы…

Стоило открыть низенькую широкую банку, языка коснулась степная горечь. Листья и стебли были как следует просушены, измельчены в пыль, сохранившую силу поздней весны, когда их положено собирать. Мерная ложечка дрогнула, и часть ссыпалась обратно. Весы указали верное количество, и я перешла к следующему компоненту.

- Корень звериной лилии.

Вот не думала, что возьмусь за нее хоть раз после выходки Пати Райнер. Рецептов, где ее используют, с десяток-другой наберется и травники, бывало, за всю жизнь ни одного не сделают. Что ж мне так везет-то? Крохотная частичка упала в чашку, и я сжала ладонь, боясь зацепить и рассыпать что-нибудь. Оборудование у целителя отменное, но работать в новом месте всегда тяжело, не говоря о сложности рецепта.

- Не усыпляй ее, - скомандовал Ошиль. - Пусть будет в сознании.

Девушка за спиной застонала громче, а я зашептала оставшиеся компоненты. Еще никто и никогда не пострадал и тем более не умер после моих снадобий. Негоже нарушать традицию. Не зря же столько времени потратила в аптекарской лавке.

Смешавшись в кружке, компоненты приобрели густой темно-зеленый цвет. Проведя нам ними ладонью, я ощутила жжение даже сквозь перчатку и подалась назад, чтобы не вдохнуть. Нужно было надеть повязку на лицо, иначе горькая пыль попадет в нос и буду чихать до утра.

Темноволосая девушка очнулась и невнятно забормотала, Жан быстро начал уговаривать лежать тихо и потерпеть. Ошиль строго велел не двигаться. Послышался шелест, что-то упало, затем девушка сдавленно вскрикнула.

Я изо всех сил старалась не сбиваться и не торопиться. Залила травы небольшим количеством воды, зажгла от свечи лучину и коснулась ею темно-зеленой жидкости. Та ярко вспыхнула, но я сделала пас ладонью, заставляя пламя уменьшиться, а потом принялась отсчитывать положенное время.

- Госпожа Сорель? - позвал Ошиль.

Я не пошевелилась, пока не дошла до положенного счета, потом резко накрыла чашку рукой. Появилась легкая, быстро проходящая слабость, которую тут же поборола.

Девушка на столе поняла, что с ней происходит: окровавленная одежда, целитель, сшивающий раны, свет, бьющий в глаза и боль, наверняка, смешавшаяся с жаром из-за яда. Холодный пот, выступивший на лбу у несчастной, и круглые от потрясения глаза говорили о смертельном ужасе. Она попыталась отодвинуться, когда я приблизилась с кружкой. Но Жан, удержал за плечи.

- Тише, не бойтесь. Знаете меня?

Девушка судорожно кивнула. Ее лицо показалось знакомым. Возможно, встречались в таверне.

- Это лекарство. Нужно выпить. Прямо сейчас.

Несмотря на только что погасший огонь, противоядие ощущалось холодным. Они всегда такие, если приготовлены правильно. Наставницы говорили: не всем дано сразу понимать — дать снадобье пациенту или вылить от греха подальше.

Сделав глоток, девушка поморщилась, хотела оттолкнуть чашку, но я не позволила.

- Нужно пить все.

- Пейте сейчас же, - повысил голос Ошиль, накладывающий повязку на раны.

По щекам девушки покатились слезы. Вкус у противоядия просто отвратительный. Какое-то время после будет жечь губы и язык, в горле до завтра застрянет противная горечь, а наутро может подташнивать. Я знала потому, что на испытании в школе пила похожее, с теми же компонентами. Наставницы нарочно выбирали рецепты, страдания от которых проходят не сразу.

Наконец чашка опустела, Жан дождался, пока девушка проглотит лекарство и только потом позволил лечь.

- Спасибо, - Ошиль кивнул помощнику и обратился ко мне: - Без вашей помощи пришлось бы тяжело. Последний раз я готовил это противоядие лет двадцать назад, и, признаться честно, нечетко помню рецепт.

- Я делала его впервые.

- Вот как? - хмыкнул Ошиль. - Что ж, поздравляю — все удалось.

Реджис, до этого наблюдавший в стороне, подошел взглянуть на лежащую с закрытыми глазами девушку.

- Вы ее знаете?

- Видел несколько раз, - Ошиль принялся мыть руки, пока Жан убирал инструменты. - Работала в портновской лавке, как-то приносила моей жене готовое платье. Дайте ей несколько минут, мастер дознаватель, сама расскажет. Лекарство вначале слегка туманит разум. Верно говорю, госпожа Сорель?

- Так и есть, - проговорила я и отошла под видом необходимости снять перчатки.

- Жан поможет ей перебраться в более удобное место, а мы дадим прийти в себя. Не хотите пока выпить чаю в соседней комнате и перекинуться парой слов?

Реджис согласился, а я предпочла остаться и помочь пострадавшей девушке, за что Жан, судя по взгляду, оказался благодарен.

Пострадавшая девушка пришла в себя примерно через четверть часа. Господин Ошиль не позволил до той поры давать какие-нибудь лекарства или применять магию. Яд, по его словам, успел проникнуть слишком глубоко и излечению может навредить что угодно. Если б не мое снадобье, с несчастной бы вначале случились судороги, затем онемение и, наконец, смерть в полубессознательном состоянии.

Жан перенес девушку на кровать в соседней комнате, имевшуюся на случай появления таких вот неожиданных пациентов. Трижды приходил послушать пульс, проверить дыхание. Потом принес кое-какую одежду и попросил помочь, когда очнется.

Оставаться у кровати больного было не впервой. В городских лечебницах в страдающих людей хватало с избытком. Целителей и их помощников часто не хватало, а травники могли выполнять лишь малую часть положенной работы, да и надолго не задерживались. Не знаю, сколько пациентов бывало у Ошиля, но, по сравнению, со столичной практикой, ему жилось гораздо спокойнее.

Открыв глаза, девушка попросила воды, помощи с переодеванием и несколько минут, чтобы освоиться. Она назвалась Клоди Рейни, рассказала, что работает в лавке госпожи Корин — портнихи, которая недавно обозвала Ламара Бенуа выскочкой и бездарем, за что тот ее люто возненавидел. Целый вечер они с Арлет пили вино в «коте и лютне» и жаловались на зависть и злобу здешнего народа. Я, как могла, поддерживала беседу, а Тибо выбирал самые грустные баллады, чтобы уж испортить настроение наверняка.

Когда в комнату пришли целитель и дознаватель, Клоди села, прижавшись к спинке кровати, натянула одеяло до самой шеи и не сразу решилась заговорить. Стыд от того, в каком виде она предстала перед несколькими незнакомыми мужчинами, пересилил страх перед неведомой тварью из темноты. Стать жертвой нападения было не так зазорно, как оказаться полураздетой, беспомощной и вынужденной переносить чужие прикосновения. Клоди несколько минут назад едва ли не умоляла никому ничего не рассказывать, иначе в городе пойдут дурные сплетни. Забавно устроены люди.

- Госпожа Рейни, пожалуйста, не бойтесь, - мягко проговорил Реджис, усевшись напротив. - Опишите подробно, что произошло.

- А р-разве меня не поведут в городскую стражу? К капитану Жакри? Не поведут?

Ошиль сидел у стены чуть поодаль, Жан и я стояли у двери. Никто не произнес ни слова.

- Вы не в том состоянии, госпожа Рейни. Сначала расскажите мне, а после решим.

Клоди обвела взглядом присутствующих, покраснела и произнесла:

- Но разве вначале я не должна говорить с капитаном Жакри? Помнится, в прошлом году на кузину Одет в переулке набросился пьяный моряк. Так ее в городской страже допрашивали, а к вам, мастер дознаватель, не послали, мол, не такое дело.

Капитан Жакри поступил в городскую стражу еще будучи стройным, не бреющим бороды, юношей. Старина Терк, встречая его, неверяще качал головой, сетовал, как быстро бежит время и кривился, добавляя мнение, во что с годами превращаются иные люди, не умеющие прикрыть рот за столом. Начальником стражи капитан Жакри стал еще до моего отъезда в приют, да так с нагретого места и не сдвинулся. Фигуру с юных лет утратил, полюбив эль и плотные обеды, зато приобрел пышные смоляно-черные усы, выпирающее брюшко, которое пытался безуспешно скрыть под мундиром, широту в плечах, громкий голос и умение ругаться на зависть всем морякам разом. В таверне он всегда улыбался, был вежлив, но, по словам лейтенанта Лоупа и других стражников, в участке орал долго, по любому поводу и не важно на кого. Бедняжка Клоди не осознавала выпавшей удачи.