Ориентирование - К. М. Станич

То, что от него отреклись, было лучшим, что когда-либо случалось с нами как с парой. Если Уильям попытается затащить его обратно в тот мир… что я могу сделать, чтобы остановить его?

Нет. Я не буду его останавливать. Тристан — тот, кто в конечном счёте должен сделать этот выбор.

Я заставляю себя сосредоточиться на видео. У нас есть другие, более насущные проблемы; все мои домыслы и опасения, что ж, это проблемы для будущей Марни.

Между Тристаном и его отцом происходит несколько ледяных, но вежливых перепалок, прежде чем этот монстр прибегает к своей обычной тактике манипулирования, ругая Тристана, пытаясь заставить его почувствовать вину за то, что он отделил себя от фамилии Вандербильтов.

В какой-то момент он свободной рукой хватает Тристана за рубашку. Когда Тристан резко отстраняется, ткань рвётся, а пуговицы разлетаются в стороны. Уильям почти сразу же поднимает свою трость, с такой силой ударяя сына по черепу, что я на самом деле вскрикиваю при виде этого.

Он мог убить его.

Но на видео Тристан просто смеётся, отшатываясь назад, а затем поднимает свой телефон, как оружие.

— «Теперь ты у меня в руках, бездетный золотоискатель», — я слышу свистящее шипение в его словах, ту глубокую жестокость, которая течёт в его крови подобно пламени, сжигая его изнутри. — «В следующий раз, когда ты посмеешь заговорить со мной о моих обязанностях наследника или о Клубе Бесконечности, в следующий раз, когда ты будешь угрожать мне… Я выдвину обвинения».

Бездетный золотоискатель.

Тристан бьёт своего отца по самому больному месту, отвергая Уильяма как своего отца, обвиняя его в том, что он потерял семейное состояние и снова женился на деньгах.

Я останавливаю видео, потому что больше не могу этого выносить.

Слишком много всего происходит одновременно.

Я не могу дышать; я не могу дышать; я не могу дышать.

Но я могу. Я заставляю себя дышать. Мы можем пройти через это, как прошли через Подготовительную Академию Бёрберри — вместе. Все они, вот что я сказала Шарлотте и её подруге Монике. Всем им.

— Ты согласился… никакой лжи, — я поднимаю руку, прежде чем Виндзор или Тристан успевают возразить. Насколько я могу судить, остальные трое ничего об этом не знали. — И ложь по недомолвке всё равно остаётся ложью, — я опускаю руку и оглядываю их всех; они все должны это услышать, независимо от того, кто в этом участвует. — Я люблю вас, парни, но не могу быть в отношениях с кем-то, кто не доверяет мне правду.

Виндзор смотрит на меня так, словно не может до конца поверить в то, что я говорю, как будто он ошеломлён тем, что его втягивают в это. Но он знал. Возможно, он даже был на том же собрании Клуба Бесконечности. Кто знает?

— Марни… — начинает Тристан, но я перебиваю его.

— Я ненавижу, что вы солгали мне; это нехорошо. Но этот разговор мы сможем продолжить после того, как Шарлотта и Черч поженятся. На этот раз я забуду об этом, но в следующий раз… — я делаю глубокий, успокаивающий вдох, пытаясь успокоиться. — Пусть следующего раза не будет, — произнося это, я сосредотачиваюсь на Виндзоре, а затем поворачиваюсь к Тристану. На этот раз Зейд, Крид и Зак сорвались с крючка. — Итак, почему Черч заперт в подъёмнике и как нам его вытащить? — спрашиваю я, на время откладывая в сторону другие вопросы. Мы сможем разобраться с ними после того, как спасём жениха Шарлотты; свадьба должна продолжаться.

Потому что я люблю Виндзора, но я не готова выйти за него замуж. Не при таких обстоятельствах, не тогда, когда он выглядит подозрительно довольным таким поворотом событий. Я знаю, что если сделаю это, то действительно потеряю остальных четырёх парней, знают они об этом или нет. Они могли бы сказать мне, что останутся, что это была бы не настоящая свадьба, но… это разрушило бы нас прежде, чем мы были бы к этому готовы.

Если мы вообще когда-нибудь будем готовы к такому.

— Пойдём, и я всё объясню по дороге, — Тристан проталкивается мимо меня и Крида, и я поворачиваюсь, чтобы последовать за ним. Крид и я держимся за руки, Зейд и Зак чуть позади нас. Когда я оглядываюсь через плечо, чтобы посмотреть на Виндзора, то вижу, что он прислонился к стене, приподняв один ботинок и приподняв бровь.

— Если вы не возражаете, я бы предпочёл не искать Черча Монтегю. Возможно, он в ловушке, но ему ничего не угрожает. В Клубе нет ни души, которая осмелилась бы прикоснуться к отпрыску Монтегю. Это смертный приговор, как в бизнесе, так и в жизни.

Я хмурюсь и отпускаю руку Крида, отходя назад, чтобы встать рядом с принцем.

— Откуда ты знаешь, что он не ранен? Как ты можешь быть таким чёрствым?

Виндзор одаривает меня порочной улыбкой, расцепляя руки на груди и поворачиваясь ко мне лицом. Он кладёт руки мне на плечи и наклоняется, его губы приближаются к моему уху. Моё тело реагирует на его близость, несмотря на ситуацию, но я далека от того, чтобы быть довольной его поведением. Интересно, как давно он знает о пари Тристана?

Готова поспорить, с самого начала.

— Ты только сейчас это поняла, принцесса? Я думал, ты знаешь; думал, ты понимаешь.

— Крид.

Голос в конце коридора выводит нас всех из-под тёмных чар, под которыми мы находимся. Виндзор встаёт, слегка нахмурившись, и бросает взгляд через плечо, чтобы посмотреть, кто это только что присоединился к нам. Что касается меня, то мне не нужно оборачиваться: я смотрю прямо на неё.

— Мама, — голос Крида немного срывается, когда он шагает вперёд, останавливаясь сразу за Виндзором.

Что она увидела? На что это было похоже?

В какой-то момент нам нужно рассказать Кэтлин Кэбот о нашем романтическом соглашении. Но не так, как сейчас. Она не может узнать это таким образом, иначе… это никогда не сработает.

И, о Боже, я хочу, чтобы это сработало.

Я не уверена, осознавала ли когда-нибудь до сих пор, как сильно этого хотела. Даже когда я произносила свою небольшую речь на похоронах Чарли, в глубине моего сознания была мысль, которая говорила мне, что это ненадолго, что я буду держаться за идею оставить всех пятерых парней так долго, как смогу, но что неизбежно настанет день, когда один или двое, или они все могут уйти.

Встреча с Шарлоттой и её парнями что-то изменила внутри меня.

— Что происходит? — Кэтлин идёт по каменному коридору, стук каблуков её чёрных туфель