назначали для исправления должностей судей людей набожных, совершенных мудрецов из числа почитаемых [граждан], а они тоже ставили на службу в Доме суда людей набожных, обладающих добрым именем из числа известных ученых. Разумеется, дела, связанные с шар’ом, и религиозные дела исполнялись согласно велению всевышнего господа и посланника, ‛да будет над ним мир’. Права людей укреплялись за теми, кому они были положены, и врата насилия и притеснения совсем были закрыты. Людям подлым, нечестным, алчным, нахальным, фальшивым и клеветникам не только не оставалось возможности применить на какой-нибудь лад хитрость, обман и подлог в крупных делах, но у них не было даже смелости вращаться в обществе, и ни одна душа не оказывала им внимания. Поскольку, однако, несмотря на такое твердое управление и порядок в пору счастливого султана Мелик-шаха, ‛да благоухает его прах’, старые кабалэ и повторные грамоты на бесспорное владение, как и в настоящее время, во множестве находились в руках людей, их относили к казиям, и, применяя уловки, которые казиям поневоле приходилось разбирать, их [т.е. кабалэ и грамоты на бесспорное владение] удостоверяли. Люди, изощренные в хитросплетениях, когда им удается за что-нибудь ухватиться, могут пустить в ход ложь во образе истины. Поскольку таким способом людям причинялись затруднения, а затем выяснилось, что эти иски были неосновательны, и кабалэ, повторные грамоты на бесспорное владение и [самые] имения оказывались уже переданными другим, то неоднократно споры и распри доходили до слуха султана Мелик-шаха и его везира Низам-ал-мулька. Для них стало несомненно, что зацепкой для мошенников являются старые кабалэ и повторные грамоты на бесспорное владение, которые после отчуждения имений оставались в руках владельца[843] или его наследников. С течением времени ни у кого не оставалось сведений о положении дела. Вдруг кто-нибудь из потомков владельца извлекал наружу кабалэ и вчинял иск. Возможно, что покупатель тех имений или его наследники даже не видели тех кабалэ: или они пропали, или их утащили в смутные времена, или их украл кто-нибудь из людей их предков и отдал продавцу, а тот, опираясь на то, что он знает, что у них на руках нет кабалэ на отчужденное имущество, вчиняет иск на основании своей старой кабалэ и доказывает [ее законную силу]. Разновидностей таких дел множество. В общем, когда Мелик-шах и Низам-ал-мульк узнали об этом обстоятельстве, они написали указ в соответствующем шар’у виде и повелели, чтобы не вчиняли исков на основании старых кабалэ, по которым в течение тридцати лет исков не предъявляли и чтобы [такие иски] не разбирали. Его [указ] передали всем муфтиям Хорасана, Ирака и Багдада, чтобы они согласно шариату издали фетву. Затем [его] переслали в столицу, чтобы привести в действие. Этот указ существует еще до сих пор, и списки с него распространены повсюду. Если в ту пору, когда казии и сахибы Дома суда были такими, как упоминалось выше, и благочестивые и почтенные казии, султан и везир так устали от проделок мошенников, что по необходимости издали подобный указ, то во времена монголов случилось так, что постепенно стало известно, что они признают казиев и ученых только ради [их] чалмы и мантии и ровно ничего не смыслят и не понимают в их науках. По этой причине невежды и легкомысленные люди, надев на себя мантию и чалму наглости, шли к монголам, проявляли себя у них посредством разного рода низкопоклонства, услуг и взяток, и получали достоинство судьи и шариатские должности и раздобывали на этот счет ярлыки.
Когда, таким образом, прошло некоторое время, крупные ученые, благочестивые и благородные, отстранились от этих должностей и дел, да и как почтенные лица могут позволить себе стать на одну доску с таким людом? Но тазикские везиры и хакимы не отпускали почтенных благородных мужей. Они постоянно расхваливали их и, если какой-нибудь негодяй хотел опорочить их доброе имя, они этому |S 619| препятствовали. Вследствие этого некоторые из почтенных и уважаемых казиев по-прежнему продолжали оставаться, но для большей части [их] обстоятельства складывались так, как изложено. Поскольку невежд и пустых людей с ученым видом во владениях имелось много и они видели, что людям, им подобным, удаются большие дела, то они стали соперничать друг с другом. От множества их распрей и споров монголам стала ясна подлость и наглость всех, и они вообразили, что таковы все ученые, что у старейшин и даже у всей мусульманской общины из-за этих невежд пропали честь и достоинство, и они стали совсем бесчестными, презренными и низкими. Каждый эмир и вельможа оказывал покровительство одному из таких людей, и все время то один становился казием, то другой получал отставку. Некоторые довели [дело] до того, что должность казия получали на откуп,[844] тогда как должность казия должны ему давать лишь по его прошению и по ходатайству [за него других лиц], и он [должен] ни от кого ничего не брать. Когда должность казия берут на откуп, то можно понять, какое будет положение. Такие дела свершались и достигли крайнего совершенства в пору Гейхату-хана, когда везиром был Садр-ад-дин, назвавший себя Садр-и-Джехан, и брат его был главным казием, которому он дал почетное прозвище Кутб-и-Джехан, а шейх Махмуд тоже сделался главным шейхом, и часть духовных дел стала зависеть от него. Шариатские должности сдавали на откуп, и по этой причине в минувшие годы дошло до того, что вследствие открытия путей для неосновательных исков, каждый, кто имел какое нибудь имение,[845] считал его хуже сотни врагов, потому что изощренные в хитростях, голодные негодяи постоянно причиняли беспокойство и опорочивали доброе имя почтенных владельцев,[846] обладающих положением и берегущих [свое] достоинство, посредством старых кабалэ, лжесвидетелей, всевозможных уловок и обманов, разновидности которых не имеют предела. Поскольку должность казия сдавалась на откуп, добронравие казия и сахибов Дома суда падало. Они подстрекали истцов, заманивали посулами, затягивали и приостанавливали дела на месяцы и даже на годы. А между тем, они забирали лучшую часть и ежегодно каким-нибудь способом удовлетворяли свою корысть с обеих [тяжущихся] сторон, а тяжба и спор по-прежнему [продолжались]. Множество имений годами оставались спорными, и каждый год на Дом суда расходовались средства больше, чем они [имения] стоили, а человек все надеялся: «Иск мой поддерживается, дам-ка я еще что-нибудь, дабы через посредничество хоть часть закрепили за мной». Между тем та голь брала взятки[847] и приобретала известность. Когда подобные им люди видели, что они посредством необоснованных исков выходят в знатные люди, а почтенные люди ради сохранения своего доброго имени
