Вельяминовы. За горизонт. Книга 2 - Нелли Шульман

– По крайней мере, он так говорит… – Анна слушала длинные гудки, – пожалуйста, пусть окажется, что он только вышел из комнаты, ненадолго… – она загадала:

– Если Михаэль снимет трубку, если мы сегодня увидимся, все будет хорошо… – Анна никогда не навещала безопасную квартиру, которую снимало для мужа министерство, но знала, что дом стоит неподалеку от бульвара Ротшильда:

– Он говорил, – нахмурилась Анна, – рядом со зданием «Габимы», но точный адрес я не знаю… – она услышала скороговорку Джеки:

– Мы приготовили вам сюрприз… – зачастила девочка, – вы глазам своим не поверите. Яаков просит привезти из города жвачки и шоколада. Дай мне папу… – потребовала Джеки, – я по нему соскучилась. Ты из ресторана звонишь? Вы отмечаете твой успех на лекции…

Анна беспомощно оглянулась. Профессор Судаков, устроившись за рулем киббуцной машины, кусал неряшливую питу с жареным фалафелем и картошкой. Толику свежих овощей щедро полили тхиной. На пассажирском сиденье стоял картонный стаканчик с шоколадным молоком. Анна откашлялась:

– Да, из ресторана. Папа пошел платить по счету… – по привычке военных лет она скрестила пальцы за спиной. Джеки поинтересовалась:

– Вы в Яффо, что ли… – Анна отозвалась: «Нет». Дочка добавила:

– Ладно, нас на ужин зовут. Какое вы заказали шампанское? Наверное, «Вдову Клико»…

Джеки было не оторвать от подержанных, довоенного издания дамских романов в библиотеке кибуца. Дочка знала наизусть светский календарь и правила хорошего тона. Свекровь замечала:

– Хорошо, что Жаклин растет настоящей девочкой, а не сорванцом вроде Фриды. Та забыла, как юбку носить, все время бегает в шортах… – Анна покачала головой:

– Мы в кошерном ресторане, милая, здесь только кошерное вино… – Джеки закашлялась:

– То есть кипяченое. Редкостная гадость. Надеюсь, вам удастся хорошо поесть… – попрощавшись с дочкой, Анна высунулась из будки:

– Дядя Авраам, вы не обидитесь, если я сделаю еще один звонок? Вы не торопитесь? – он выкинул в урну жирную бумагу из-под питы. Чиркнула спичка, профессор Судаков добродушно заметил:

– В общем, нет. В ресторан мне вас повести не удалось, звоните на здоровье… – фонари золотили ее темные волосы, кудрявые завитки на шее, стройные щиколотки. Она стояла спиной к Аврааму:

– Я почти пригласил ее в ресторан после лекции, – понял профессор Судаков, – но раздался звонок из аэропорта… – Авраам давно ничему не удивлялся:

– Никто не должен знать, что я здесь… – вместо приветствия сказал кузен Мишель, – для всех я улетел в Рим на несколько дней, работать в библиотеке Ватикана. У меня заказан номер в пансионе… – пансион помещался на улице Яркон, рядом с пляжем. Авраам взглянул на часы:

– Я велел ему ждать меня в закусочной неподалеку. Хозяин сделал вывеску на английском языке для туристов. Мишель не запутается… – он понятия не имел, зачем барон де Лу прилетел в Израиль:

– Но скоро я все узнаю, – Анна повесила трубку, Авраам завел машину, – только подброшу Анну… – женщина отказалась:

– Не стоит, дядя Авраам. Я доберусь к приятельнице на автобусе. Михаэль, к сожалению, дежурит по министерству… – Анна невесело подумала, что ей опять приходится держать пальцы скрещенными:

– Но может быть так оно и есть, – с надеждой сказала себе женщина, – может быть, я ошибаюсь, он много работает… – профессор Судаков вздохнул:

– Ресторан в любом случае остается за мной. Ты большая молодец, – ласково добавил он, – с лекцией… – проводив глазами красные огоньки киббуцного форда, Анна присела на скамейку:

– Ничего страшного, в Флорентин идет прямой автобус… – подруга жила в южном Тель-Авиве, в рабочем районе. Щелкнув зажигалкой, она услышала шуршание шин. Автобус остановился у противоположного навеса, на другой стороне бульвара Ротшильда. Вскинув голову, Анна увидела в салоне знакомый профиль. Женщина прищурилась, автобус двинулся с места. Опустившись обратно, она затянулась сигаретой:

– Я ошибаюсь, – твердо сказала себе Анна, – это был не Михаэль. Он сейчас у себя в кабинете. Он не разъезжает на тель-авивском автобусе, это был похожий на него пассажир… – присев на переднюю скамейку флорентинского маршрута, Анна забыла о похожем на мужа незнакомце.

Профессор Судаков наконец обогнал еле ползущий автобус на улице Бен-Йехуда, идущей параллельно набережной. Притормозив на светофоре, Авраам высунулся из окна:

– Я бы тебе дал звание самого медленного водителя страны, приятель… – шофер крикнул в ответ:

– Извини, у нас сегодня учебный выезд… – рядом притулился паренек, по виду ровесник Эмиля и Фриды. Авраам улыбнулся бледному юноше:

– Все хорошо, ты отлично справляешься… – он загнал форд в заставленный ящиками двор. Улицу ярко осветили, ветер раскачивал фонари, трепал длинные волосы девчонок. Стучали каблуки, сладко пел Элвис:

– Love me tender, love me sweet… – он сразу заметил кузена. Барон де Лу, в простых брюках и тенниске, устроился под вывеской:

– Фалафель Йоси, лучший в стране. Мы говорим по-английски, – английский язык хозяина, впрочем, ограничивался десятком слов. Кузен, невозмутимо покуривая, пил кофе из маленькой чашки. Профессор Судаков помахал хозяину:

– Мне тоже боц без сахара, Йоси… – присев рядом с кузеном, он кивнул:

– Здравствуй, месье Маляр. Что случилось…

Мишель устало потер голубые глаза: «Здравствуй, пан Вольский. Марта была права, Максимилиан жив».

Иосиф проснулся от шума волн за окном. Пансион стоял на улице Яркон, последней перед пляжем. Фасад выходил на море, но калитка заднего двора, загроможденного сарайчиками и мусорными баками, вела прямо на Яркон:

– Перебежать улицу, свернуть в проулок, и я на Бен-Йехуде, откуда идут автобусы в любое место, хоть в центр города, хоть на юг…

Он курил, забросив одну руку за голову, на тощую подушку. В номере пахло сигаретами и кофе. Соленый ветер из полуоткрытой форточки разогнал запашок мужского пота. Иосиф отвел глаза от разбросанной по полу одежды, от пистолета Михаэля, лежащего на скомканной рубашке. Он сам тоже ходил в штатском, но оружия при себе не носил:

– Михаэлю оно положено по должности… – Иосиф покосился на седину, среди черных, кудрявых волос, – а Коротышка говорит, что мы работаем именно затем, чтобы каждый еврей чувствовал себя в безопасности…

За окном стояла гулкая тишина раннего утра. В центре, на бульваре Ротшильда, на улице короля Георга, на Алленби, ползли вверх металлические ставни лавок. В закусочных варили крепкий кофе, раскладывали румяные бурекасы и бублики, жарили шакшуку. Иосифу вдруг захотелось именно тунисской яичницы, с острым перечным соусом и лепешкой из слоеного теста:

– Здесь шакшуки не дождешься, – он посмотрел на часы, – домой ехать долго, а скоро надо быть на работе, причем и мне, и ему. Ладно, позавтракаю по дороге…

Вспомнив о Михаэле, он отогнал обычное чувство брезгливости. Иосиф обычно не думал о таком, но сейчас впервые понял, что Михаэль может встречаться еще с кем-то:

– Нет, он осторожен, он понимает, что такое безопасность. Да и с кем встречаться? В Тель-Авиве все происходит в барах и клубах, за закрытыми дверями. Михаэль туда не пойдет, это слишком рискованно. Он не будет искать какого-нибудь туриста, что тоже сомнительно. Остаюсь только я. То есть я и арабские заключенные… – Иосиф усмехнулся, – однако у Михаэля нет доступа в тюрьмы. Может быть, оно и к лучшему, иначе он может совершить что-то безрассудное, вроде его выходки со стрельбой на трапе самолета… – сам Иосиф ничего безрассудного не совершал.

Докурив, он осторожно поднялся:

– Кроме него… – ему не хотелось смотреть в сторону капитана Леви, – у меня ничего такого нет и не будет. И вообще, пора все заканчивать… – Моссад снимал капитану Иосифу Кардозо безопасную квартиру в южном Тель-Авиве. Он выбрал Флорентин из-за нежелания наталкиваться в городе на Михаэля:

– Он живет по соседству с Габимой, я видел его особняк… – в душе пахло старой канализаций, вода была ледяной, – если бы я обосновался рядом, он бы не устоял перед соблазном затащить меня домой… – такого делать было нельзя. Иосиф знал, что все безопасные квартиры оборудованы жучками. Он растерся тонким полотенцем:

– Отделы внутренней безопасности не дремлют. Михаэль следит за израильскими дипломатами, а мы следим за Михаэлем… – следили и за Иосифом, поэтому он