Мятежный дом - Ольга Чигиринская

В этом было не меньше правды, чем во всех Святых Отцах, вместе взятых. Человек достоин жалости. Всей. Какая только есть на свете. Вальне может говорить тысячу раз правильно – но Вальне никогда этого гемам не споёт. Он просто не знает этих песен. Его вера никогда не мучила его настолько, чтобы он в них нуждался. Вот и всё. Просто он забыл – а забывать-то как раз и нельзя было – что свидетельство обязанность, а не привилегия. Будь оно привилегией, Дик бы, наверное, её лишился, будучи невеждой в классическом богословии и сделавшись убийцей по собственной воле. Но это, к счастью, обязанность, которая не меньше, чем обязанность Вальне. Права он ему уступит, а вот это – нет.

Куда ж там небо – вот он, разрыв, мое соучастие в тайне зла,И вера моя, что заступник жив, преткнётся там, где я правда слаб…

Он ошибался, когда пасовал, считая, что готовый клиент ада должен безоговорочно уступить праведнику. Чёрта с два. Если кто имеет право свидетельствовать об аде – то именно что готовый клиент. Если бы рыба на разделочном столе могла заговорить – уж она-то порассказала бы о ножах и скребках для чешуи, гораздо больше, чем любой рыбоед. И уж точно с иной точки зрения, нежели повар.

– Все в сад, – он бросил самокрутку в океан, и она погасла среди настоящих звёзд. – Для начала пройдемте в сад[2].

Он вдруг постиг еще одну вещь. В этом месте должно быть смешно. Очень странно – ведь песня-то о Гефсимании. Но она должна завершаться улыбкой. Такой расклад.

За пять дней до Рождества случилось то, о чем все с самого начала мрачно помалкивали в той особенной манере, в какой молчат, например, у постели безнадежно больного или на свидании с приговоренным. Ограбление.

Дик прожил свою короткую жизнь отнюдь не в теплице и еще до столкновения с Моро имел кое-какой опыт общения с криминальными элементами. За последний год его знания сильно обогатились сверх того: рейдеры, разнообразное ворьё в Муравейнике и «аристократия» дна, Нешер и Яно.

Теперь его коллекция пополнилась еще одной разновидностью бандитов: нищими грабителями Биакко.

Навега, на которой они приблизились к «Фаэтону», была построена по тому же имперскому проекту – но на десяток лет позже. Следовательно, ходовая часть у нее была лучше, и на прямой «Фаэтон» ни за что не ушел бы. Кроме того, пиратская навега была оснащена двумя глайдерами с тяжелыми плазменными пушками на подвесах. Поскольку приказ лечь в дрейф прозвучал после залпа одного из таких глайдеров, поднявшего фонтан пара прямо по курсу, приказ был выполнен незамедлительно.

Навега противника еще еле-еле маячила на горизонте, а глайдеры уже сели на палубу «Фаэтона» и обе команды, кроме пилотов, заняли верхнюю палубу и мостик.

Они вели себя нагло до беспечности. Если бы у нас было оружие, подумал Дик, можно было бы их частью перебить, частью повязать и, дождавшись подхода их навег, поднять глайдеры в воздух – а там посмотрим, кто кого. Но на корабле не было оружия, кроме четырех свогов и одного плазменника, запертого в сейфе в каюте Торвальда и Стейна. И оставалось только молча, кипя от стыда, выгружать из трюмов бочки с тунцом и аватарами.

Выглядели пираты так же неживописно, как и навегарес – разве что все носили ветрозащитные маски. Главарь – среднего роста квадратный мужик, весьма характерно косолапящий при ходьбе – Нейгал вот точно так же загребал носками внутрь – выглядел весёлым и дружелюбным. Поднявшись на мостик, он свою маску снял, из чего Дик сделал вывод, что они не столько боятся открывать свои лица, сколько опасаются схватить позорный для космохода загар планетника.

До определенного момента все происходило почти так, как в Муравейнике во время визита какой-нибудь банды к торговцу: все делали вид, будто это что-то вроде внеплановой налоговой инспекции. Торвальд на мостике разговаривал с главарем налетчиков, курил и даже улыбался. Как будто они приплыли сюда не ограбить навегу, а купить весь груз. И это было почему-то особенно унизительно.

«Определенный момент» Дик пропустил, потому что был на верхней палубе, а началось все в трюме, в той секции, где обретались пищевые запасы экипажа. Оттуда, выскочил Петер и, грохоча башмаками по палубе, размахивая руками на бегу, понесся к надстройке, где Торвальд стоял с главарем налетчиков.

– Тор! – прокричал кок. – Они берут кракена! И бустерную муку! Это как понимать, Тор?

Глядя на него, бандиты не могли удержаться от смеха.

– В чем дело, господин Шиман? – спросил Торвальд, поворачиваясь к главарю.

– Сейчас узнаем, – из трюма появился бандит со штурмовой винтовкой через плечо. – Эй, Муха, зачем вы полезли в ту секцию?

– Жратвы мало! – ответил Муха. – Всего двести бочек по тонне – это разве дело?

– Ну вот тебе и объяснение, – развел руками господин Шиман. – Вы должны были лучше работать, Нордстрем.

– В прошлый раз вы взяли сто – и вам было достаточно, – улыбка исчезла с лица Торвальда.

– В прошлый раз я снизошел к лени и неумению гребаных имперцев, – зато Шиман улыбался все шире. – А теперь вижу, что вы хотели меня напарить. Почему дети моего клана должны голодать из-за вас?

– Почему бы взрослым вашего клана не выйти самим на лов ради детей? – подал голос господин Бадрис. – У вас превосходная навега.

– У меня не хватает рук для нее, и ты это знаешь, мартышка, – ответил грабитель. – Найди мне рабочие руки. Найди мне гемов!

– Па, – подал голос молодой бандит с нижней палубы. – А тут вроде есть гемы. Полный кубрик. Заперлись от нас, дурачки…

Выражение Шиманова лица изменилось.

– А что, Нордстрем, – сказал он, – пожалуй, гемы тебе теперь ни к чему. Всё равно подохнут с голоду, а?

«Я бы сейчас взял его в заложники», – подумал Дик. – «И они бы у меня поплясали…»

– Я не дам им подохнуть с голоду, – ответил Торвальд. – И постараюсь не подохнуть сам. Но мы будем за них драться, господин Шиман. Они члены нашего экипажа и наши братья во Христе. Забирайте то, за чем вы пришли. Забирайте наш хлеб. Не трогайте моих людей.

– Я слыхал, что в прошлый раз, – Шиман вынул игольник и ткнул Торвальда в подбородок, – шестерых твоих людей положили, навегу утопили, а ты болтался вместе с другими на плоту, как говно в проруби, пока тебя не вынул Детонатор. Что мешает мне поступить так же?

– Жадность и трусость, – ответил Торвальд. – Вы прекрасно знаете, господин Шиман, что ещё одна выходка в этом роде – и наши навеги больше не появятся в ваших водах. И чем вы займетесь тогда? Будете грабить своих, ничего другого вам не останется. И если в первые же три месяца вы не налетите на конвой и не погибнете в бою – то вас возьмут на базе и отправят на виселицу уже не люди Сейта, а войска тайсёгуна.