Меч Кайгена (ЛП) - Вонг М. Л.

Глядя на Такеру, Мисаки поняла, что она держала Изумо крепко и нервно кусала губу. Одна школа и офис управления не могли дать работу всей деревне, и многие женщины Такаюби остались одни, не могли работать весь день. Но Такеру не закончил.

— Я хочу обратиться теперь к волонтерам, которые помогали нам эти недели. Мы щедро отплатим вам в будущем, а еще я хотел бы пригласить вас всех остаться.

Шепот смятения пробежал по толпе.

— Я не могу сразу заплатить монетами, но я открываю додзе Мацуда для обучения.

Это послало рябь восторженного шепота и восклицаний.

— Если мужчины хотят переехать в Такаюби, поддержать овдовевших родственниц — или поселить тут свои семьи — я обучу их.

Пару месяцев назад предложение не было бы таким заманчивым. Меч казался непрактичным, просто церемонией в мирное время. Но Ранга могла в любой день постучать в их дверь, и армия Империи не защитила бы их, так что обучение у величайшего бойца Меча Кайгена, вдруг стало заманчивым.

— Нуму Котецу Каташи ищет напарников и учеников, если мастера хотят присоединиться к нам, — еще одно заманчивое предложение. — Две рыбацкие семьи переехали к подножию горы, чтобы рыбачить тут, но все мы знаем, что берег Такаюби раньше поддерживал больше двадцати семей рыбаков, ньяма их душам, — Такеру склонил голову к Сецуко. — Я говорил с женой моего брата, которая одна выжила в одной из тех семей, и с Чиба из соседнего района. Они согласились, что берег должен быть открыт для всех рыбаков, желающих поселиться там. Любы рыбаки, которые переедут к горе, получат нашу помощь со строительством дома и всем, что нужно для начала.

— При всем уважении, Мацуда-доно, а как же помощь армии Империи?

— Ну… это не важно, — сказал Такеру. — Как я объяснил, нам она не понадобится.

Вся деревня наполнилась илами после речи Такеру и рьяно приступила к работе, собирая бревна со склонов и строя новую школу.

Исключением была Хиори. Пока другие боролись с горем, Хиори не смогла миновать ужасы атаки. В ее глазах была пустота, и Мисаки было не по себе, словно ее подруга умерла в ночь ветра и пуль.

Одной ночью Мисаки проснулась от звука босых ножек, топающих по татами.

— Каа-чан? — сказал голос, она села и увидела Нагасу на пороге.

— Нага-кун? Что такое?

— Снаружи призрак.

— Что? — шепнула Мисаки, протирая глаза. Нагаса стал за месяц лучше выражать словами мысли, но они не всегда имели смысл. Хотя он давно не просыпался от кошмаров.

— Снаружи призрак, — повторил Нагаса, глаза были огромными во тьме. — Я его слышу.

Такеру крепко спал рядом с Мисаки. Он так уставал, что проснулся бы, только если бы гора стала разваливаться под ними. Стараясь не беспокоить его, Мисаки выбралась из-под одеяла и прошла к Нагасе.

— Идем, Нага-кун. Вернем тебя в…

Она замерла и уловила звук, разбудивший ее сына.

— Призрак, — серьезно настаивал Нагаса.

Жалобный вой искажал ветер, но любая мать могла понять…

— Это не призрак, Нага-кун, — сказала Мисаки. — Это ребенок.

— Ребенок?

— Да, — звук доносился из дома Хиори. — Нага-кун, останься тут. Иди в постель. Каа-чан скоро вернется.

Мисаки поспешил к гэнкану, надела таби и закрепила их быстрыми пальцами, схватила по путти плащ. Когда она вышла за двери, Сецуко уже стояла снаружи.

— Мисаки, — сказала она. — Ты слышала…?

— Да, — сказала Мисаки, укуталась плащом поверх одежды для нас. Крики малыша звучали из дома Хиори. — Думаешь, она уже родила? Разве еще не рано?

Сецуко сосчитала месяцы и недели на пальцах, ее губы двигались.

— Да, немного, — она выпрямилась. — Может, это хороший знак. Знаешь… может…

Может, это был ребенок Дая.

Мисаки кивнула.

— Идем.

К женщинам Мацуда присоединились Фуюко, Фуюхи и несколько мужчин из соседних домов, которые проснулись от звука. Женщины Мизумаки несли фонари, и Мисаки заметила, что у двух мужчин — Гинкавы Аоки и волонтера по имени Амено Кентаро — были мечи. Было странно брать оружие, чтобы проверить мать с новорожденным, но в крике было что-то жуткое. Стены дома скрипели, группа собралась у двери.

— Хиори-чан? — Сецуко бойко постучала. — Мы можем войти?

Ответа не было, только безумные вопли малыша, их не перебивали, будто там больше никого не было.

— Юкино-сан! — громче сказал Гинкава Аоки. — Вы там?

— Хиори! — тон Сецуко стал тревожнее. — Хиори, прошу, ответь нам! Ты в прядке?

— Простите за вторжение, Юкино-сан, — сказал Аоки, — мы входим, — и он выбил дверь.

Сецуко ворвалась первой, за ней последовала Мисаки и женщины Мизумаки с фонарями.

Хиори лежала на боку на кимоно Юкино Дая, которое она смогла забрать из старого дома, сжимая в руке ткань. Такенаги торчал из ее тела, серебряный клинок выпирал из ее спины.

Она была мертва.

— Нет! Нет! — Сецуко упала на тело Хиори, всхлипывая, Фуюко упала на колени в шоке, а Фуюхи отвернулась. — Хиори! — Сецуко стал умолять, слезы лились по щекам. — Ну же, милая, открой красивые глазки. Хиори! Нет! Нет!

Мисаки не пошла к телу. В ней не осталось слез. Она не могла это объяснить, но она как-то знала до того, как они выбили дверь, что Хиори умерла. Она давно была мертва.

— Мисаки, сделай что-нибудь! — Сецуко всхлипывала, опустив голову Хиори на свои колени. — Останови кровотечение!

Мисаки лишь покачала головой. Даже ели бы сердце Хиори еще билось, она не могла спасти человека от такой раны. Хиори явно уперла Такенаги во что-то и бросилась всем весом на клинок — решительный конец.

— Мне жаль, Сецуко, — прошептала Мисаки. — Она мертва.

Мисаки тихо прошла мимо Сецуко к колыбели, где рыдания не прекращались. Там была девочка, запуталась в одеялах, зажмурилась, откинув голову, и кричала. Мисаки еще не видела такого маленького ребенка, но ее ручки двигались, воздух в хижине задевал волосы и рукава Мисаки.

«Великая Нами», — ни один ребенок, даже Мацуда, не получал силы в день рождения. Это было неслыханно. Мисаки с потрясением вспомнила жуткую смертельную фонью насильника Хиори — та сила отбросила Мисаки в стену и разрушила комнату.

— Это не ребенок Юкино-доно, — в страхе прошептал Амено Кентаро. — Это не из наших.

У ребенка текла кровь из тонкого пореза на шее, который мог быть только от меча Котецу. Мисаки с ужасом поняла, что Хиори держала Такенаги у горла ребенка… но не убила малыша. В конце она не смогла убить своего ребенка.

Амено Кентаро потянулся к катане.

— Нет, — Мисаки быстро обошла колыбель, встала между воином и младенцем.

— Отойдите, Мацуда-доно, — Кентаро начал вытаскивать меч.

Ее кровь кипела, Мисаки схватила его за руку и вонзила оружие в ножны.

— Нет.

Глаза Кентаро расширились от ее силы.

— М-Мацуда-доно… — он глядел, не понимая, на тонкую ладонь на его запястье. — Ч-что…

— Ты не навредишь этому ребенку, — прошипела Мисаки.

— Это фоньяка, — возразил он, пытаясь вырваться из хватки Мисаки, но без толку. — Посмотрите на тот порез. Юкино пыталась убить это.

— Но не убила! — яростно ответила Мисаки. — Она сделала выбор с мечом. Ее последнее решение в этом мире — дать ребёнку жить. Кто мы, чтобы лишать ее этого?

— Но… это ранганийский ребёнок…

— Это ребёнок Хиори, — прошипела Мисаки, отталкивая его, — значит, он принадлежит всем нам. Ты отойдешь.

— Мацуда-доно, — начал Гинкава Аоки. — Вряд ли…

— Отойдите, Гинкава-сан.

Мисаки склонилась над колыбелью, прижала ладонь к шее ребенка, исцелила порез, как могла. Рана была тонкой, но глубокой. Останется шрам. Когда Мисаки ощутила уверенность, что корка удержится, она укутала девочку, чтобы она не шевелилась, поднимая ветер.

— Мацуда-доно, — Аоки попробовал нова. — Я знаю, что вы — женщина, поддаётесь материнским инстинктам, но нужно думать об этом рационально. Это фоньяка.

Игнорируя протесты Гинкавы, Мисаки подняла малышку на руки и прижала к себе, гладя нежную голову. Она была крохотной, а оба мужчины все еще прижимали руки к мечам.