Гаран вечный - Андрэ Нортон

— Воды…

Нейл помог ей напиться еще раз, а затем обтер ей лицо и руки влажной тряпкой. Девушка вздохнула.

— Зеленый… зеленый огонь…

Сначала он подумал, что она говорит о своей болезни, потому что помнил свой собственный бред, но она развела руки, и он вспомнил, как она стояла в тот день, держа таким жестом прекрасное ожерелье.

— Холодная зелень Ифткана…

Он жадно схватил эти слова. Ифткан! Значит, у Эшлы в ее болезненном жару тоже измененная память и знание того, что никогда не было частью ее поселенческой истории. Нейл импульсивно взял ее руки в свои и крепко сжал. Несмотря на слабые попытки освободиться.

— Ифткан, — тихонько повторил он. — В лесу… в прохладном лесу.

— Ифткан стоит… в лесу.

Голова Эшлы замедлила свое беспрерывное движение, из ее закрытых глаз вдруг покатились слезы.

— Ифткан умер, — твердо сказала она, и ее авторитетный тон поразил его.

— Нет, не весь, — тихо уверял он. — Ифтсайга стоит, она еще жива. Прохлада, зелень, живой лес. Думай о лесе, Эшла!

Над ее закрытыми глазами собрались морщинки. Кустистые брови, придававшие грубость ее лицу, исчезли, как и большая часть волос. Нейл удивлялся, как быстро она прошла полное изменение. И глаза… Да, они стали шире обычных человеческих. Руки ее больше не пытались вырваться, а плотнее прижались к его рукам.

— Лес… Но я не Эшла, — снова твердые решительные нотки. — Я — Иллиль!

— Иллиль, — повторил Нейл. — А я — Айяр.

Если она и слышала его голос, то его слова ничего для нее не значили. Слезы все еще катились по ее лицу. Губы издавали слабый стон, а уже не тот крик, что привел сюда Нейла. Ему нужно больше воды. Но идти к реке слишком далеко при свете солнца. Нейл послал мысль Хурурру в надежде, что птица сможет привести его к лесному ручью.

— Сверху — на листьях, — пришел ответ. Нейл понял его только тогда, когда вышел на прогалину перед хижиной. Кваррин слетел с крыши на высокую ветку дерева и пошел по ней к грозди различной формы листьев, которую человек сначала не заметил — какая-то паразитирующая лиана. В центральной части ствола-ветви был большой круглый нарост, вроде чаши. Нейл залез туда и действительно нашел там источник воды — в этом плотном волокнистом резервуаре было по меньшей мере две полных чашки воду. Нейл перелил ее в свою флягу, вернулся в хижину и стал умывать ею лицо Эшлы, когда приглушенный вздох заставил его обернуться. В дверях стояла фигура в маске и в плаще, но маленькая — та же девочка, что сопровождала ее за ягодами, несколько дней назад. Фигура держала перед собой корзинку. Теперь она отвела ее назад и подняла, как бы собираясь защищаться от неожиданного нападения.

— Ой, не надо! — раздался громкий плач, быстро поднявшийся до визга. — Уходи! Убирайся!

Девочка замахнулась на Нейла корзиной. Оттуда вылетела фляжка и стукнула Нейла по руке.

— Оставь Эшлу, оставь! — снова завизжала девочка.

За его спиной зашевелилась сама Эшла, ухватила его за плечо, встала.

— Самира…

Голос ее был хриплым карканьем, но в нем чувствовалось пробуждение сознания. Ребенок застыл. Бешеные глаза сверкали в прорезях маски. Девочка снова завопила, на этот раз без слов — слишком велик был ее ужас. Она упала, перевернулась и поползла, продолжая визжать, и в ее визге было столько ужаса, что Нейл боялся сделать лишнее движение.

— Самира! Самира! — Эшла качнулась вперед, желая подойти к ребенку. Нейл взял ее за плечи и прижал к себе, несмотря на ее слабое сопротивление. Теперь он в какой-то степени понял ужас Самиры; перемена в Эшле завершилась полностью, он держал женщину, такую же измененную, как и он сам. Эшла действительно стала Иллиль, чудовищем в глазах ее родичей. Глаза Эшлы закрылись, голова Свесилась на грудь, и Нейл снова уложил ее в постель. Крики Самиры еще были слышны, но уже слабее — видимо, она отбежала достаточно далеко. Не привлек бы этот шум людей с участка! Нейл присел на пятки. Девушка изменилась достаточно для того, чтобы вызвать страх и отвращение, это было видно по поведению Самиры. Верующие не убивают — это их кредо. Но его гнали с собаками на участке Козберга, а собаки Закона не знают. И теперь Самира могла вызвать такую охоту. Сам он легко оставит свору позади, но Эшла… Нейл ничего не должен поселенцам — но ведь теперь Эшла — уже не женщина с участка, она из его рода. Сможет он поднять ее и унести?

— Иллиль! — Нейл опять взял ее за руки, движимый надеждой, что ему удастся вызвать ифтянку, часть Эшлы. — Иллиль! Ларши идут! Нам пора домой, в Ифткан.

Он медленно и настойчиво повторял эти слова ей на ухо. Она приоткрыла глаза, взглянула на него из-под полуопущенных век и, кажется, узнала. В ее лице не было ни страха, ни отвращения, а что-то вроде узнавания, словно она и надеялась увидеть его таким.

— В Ифткан? — почти беззвучно прошептали ее губы.

— В Ифткан! — подтвердил Нейл. — Пошли!

Когда он стал поднимать ее, она, к его удивлению, оказалась вполне способной встать на ноги. Если у Иллиль было получужое тело Эшлы, зато у нее была нужная энергия. Нейл на всякий случай обнял ее за плечи и вывел из хижины; подобрав по дороге свой заплечный мешок. Когда они вышли, она вскрикнула и закрыла лицо руками.

— Ай, как больно! — в голосе ее были совсем другие интонации.

— Не смотри, — посоветовал он, — но иди.

Он полуповел-полупонес ее через прогалину в лес, посылая в то же время мысли Хурурру:

— Последи, не пойдут ли те за нами.

Он услышал шелест крыльев: кваррин улетел.

Дух или решимость поддерживали Эшлу, позволяли ей достаточно твердо держаться на ногах. Когда она обрела равновесие и энергию, шаги ее стали тверже. Далеко ли они ушли? Не привлекли ли охотников вопли Самиры? Нейл помнил рассказы людей Козберга о «чудовищах», но никто не говорил о их пленении. Люди никогда не заходили в глубину леса, так как считали, что там «нечисто». Если он переведет Эшлу через реку, то, конечно, никто не пойдет за ними в Ифткан. Они быстро прошли лесом и опять оказались на открытом месте, где свистел ветер. Вести полубессознательную девушку под ярким солнцем… Нейл сомневался, сможет ли он. Он прислушался, но все еще не слышал собачьего лая. Возможно, девочка пошла в хижину тайно, вопреки приказу мастера участка. Если это так, то она не видала ужаса другим, чтобы не подвергнуться наказанию.

— Закрой глаза, Иллиль, — сказал Нейл. — Здесь яркий свет.

Он повесил свой мешок на левое плечо, а правой рукой поддерживал горевшее в лихорадке тело девушки. Он сощурил глаза до щелочек и попытался держать курс через завалы скошенной штормом растительности. Там и сям несколько навесов из сломанных веток давали им временное укрытие, где можно было отдохнуть и попить и протереть закрытые глаза мокрой тряпкой. Нейл боялся останавливаться надолго, чтобы его спутница могла полежать, но и подгонять ее не мог тоже. Однако она шла довольно долго и твердо, погруженная в другой мир. По ее бормотанию он понял, что у нее были те же сны, какие посещали и его — бой за Ифткан. Широкое платье, висевшее лохмотьями, цеплялось за сломанные ветки. Наконец Иллиль отстранилась от Нейла, расстегнула пояс и воротник и уронила платье на землю.