Дымная река - Амитав Гош
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Повисла оглушительная тишина, затем вознесся хор выкриков:
— Это грабеж, сэр, чистой воды грабеж! Просто возмутительно!
— Вы осознаете, капитан, что речь о товаре на миллионы долларов?
— И потом, он нам не принадлежит! Вы предлагаете обворовать наших инвесторов?
Дождавшись паузы, капитан Эллиотт вновь заговорил, но уже в примирительном тоне:
— Господа, я ни секунды не оспариваю справедливость ваших доводов, только суть не в этом, тут вопрос нашего освобождения. Комиссар устроил западню, и мы в нее попались; сдача опия — единственный способ вырваться из комиссарской хватки, других вариантов нет.
Слова его лишь подлили масла в огонь.
— Нет вариантов? Для подданных самой мощной на свете державы?
— Знаете, сэр, вы порочите свой мундир!
— Мы вам не лягушатники, что при первой же угрозе вскидывают лапки кверху!
Состроив обреченную мину, капитан бросил взгляд на Слейда. Под несмолкаемый шум редактор поднялся со своего места и, стуча тростью, прошествовал к камину.
— Господа! — рявкнул он. — Вы прекрасно знаете, что я расположен к вам как никто другой. Но сейчас мы должны, вспомнив выражение fallaces sunt rerum species, прислушаться к бессмертному Сенеке: не верь всему, что видишь.
«А капитан-то умнее, чем я считал, — подумал Бахрам. — Он знает, что не пользуется авторитетом, и заручился поддержкой влиятельной особы».
— Призадумайтесь, господа, и вы поймете, что захватом нашей собственности комиссар оказывает нам великую услугу, ибо дает лорду Палмерстону долгожданный казус белли — повод объявить войну.
Возмущенные голоса понемногу стихли, наступила тишина.
— Я постарался погрузиться в этот вопрос, — продолжил Слейд, — и даже беглое знакомство с ним снабдило примерами, когда захват британской собственности давал основания для объявления войны. Так было в 1622 году после «амбонской резни», во время коей голландцы уничтожили английское поселение на острове и подвергли его обитателей страшным пыткам. Позже Голландия выплатила репарацию в триста тысяч гульденов. Известен также один, по крайней мере, случай, когда правительству Испании пришлось возместить урон, нанесенный британским подданным. Но это лишь прецеденты, ибо история коммерции не знает столь беспримерного грабежа, какой, прикрываясь нравственностью, затевает комиссар Линь.
— Позвольте, мистер Слейд! — Со своего места поднялся Чарльз Кинг. — Вы не отметили коренное различие между этими прецедентами и данным случаем, когда речь о контрабандном товаре. Всем известно, что китайскому закону о запрете опия почти сорок лет, и он постоянно ужесточается. Или напомнить вам, что по британским законам ввоз запрещенных товаров карается штрафом в тройном размере от стоимости груза? Может, еще сказать, что в Британии всякий, уличенный в контрабанде, считается уголовным преступником и его ждет смертный приговор?
— Не надо ли напомнить вам, мистер Кинг, что мы не в Британии, но в Китае? Здешнее законодательство не выдерживает никакого сравнения с британским: ни одного судебного разбирательства, ни одного ареста.
— Ах, вот оно что! — усмехнулся Кинг. — Вы недовольны тем, что комиссар не взял под стражу контрабандистов и не конфисковал запрещенный товар силой, но лишь многократно уведомил о своем требовании сдать груз? Вам не по нраву, что нарушителей закона здесь считают не случайными преступниками, но организованной группировкой, выказывающей открытое неповиновение официальной власти? Однако пометьте себе, сэр, что принцип коллективной ответственности лежит в основе китайского законодательства.
Лицо Слейда налилось кровью.
— Вы себя позорите, сэр, сравнивая английский закон с прихотью тирана! — прорычал он. — Если вам, американцу, угодно пресмыкаться перед маньчжурской деспотией, что ж, дело ваше. Только не ждите, что и мы, свободные люди, покоримся китайским самодурам.
— Но…
Кинг не успел ничего сказать, его перебили выкриками:
— Хватит, наслушались!
— Ему здесь не место!
— Трепло лицемерное!
Кинг оглядел зал, оттолкнул свой стул и молча покинул собрание.
— Скатертью дорога!
— Отрасти косу, тебе пойдет!
Когда порядок восстановился, Дент встал и подошел к камину.
— Я полностью согласен с мистером Слейдом, — сказал он. — Требование комиссара — это неприкрытый грабеж. Однако нет худа без добра: если комиссар пойдет прежним курсом, он даст прекрасную возможность правительству ее величества поквитаться за причиненные нам унижения, поставив торговые отношения с Китаем на прочную основу. Чего не смогли решить многолетние переговоры, быстро уладят пара-другая канонерских лодок и небольшой экспедиционный корпус.
Слейд, не желая уступать главенства, пристукнул тростью об пол:
— Позвольте вам напомнить, господа, напутствие короля Вильгельма IV своим посланникам в Канаде: «Держите в уме, что нам нельзя их потерять!» Нет нужды говорить, что торговля с Китаем для Британии несравнимо важнее тех Канад. Ежегодный доход от нее достигает пяти миллионов фунтов, она представляет собою жизненный интерес коммерсантов, производителей и мореходов Соединенного Королевства, существенно влияет на прибыль наших компаний в Индии. Мы не можем лишиться этой торговли в угоду скудоумию, пасующему перед нынешними трудностями.
Поняв, что ветер дует в его сторону, капитан Эллиотт позволил себе улыбнуться:
— Заверяю вас, господа, сего не будет.
— Случись вооруженное столкновение, а все к этому идет, — сказал Дент, — всякий, кто хоть немного осведомлен о состоянии китайской обороны, не усомнится в превосходстве наших сил. Нет сомнений и в том, что, разрешив конфликт, британское правительство щедро компенсирует наши потери. — Сложив пальцы домиком, он оглядел зал. — Все мы деловые люди и прекрасно понимаем всю подоплеку. По сути, это будет не сдача груза… — Дент помолчал и усмехнулся, — …а выдача ссуды, и комиссар вернет ее с большими процентами, что ему послужит наказанием за гонор, а нам — наградой за терпение.
Бахрам заметил, как многие согласно покачивают головами, и вдруг понял, что он один совершенно обескуражен таким оборотом событий. Тревога его еще больше усилилась, когда все молчанием встретили слова капитана Эллиотта:
— Как я понимаю, возражений не последует?
Бахрам старался как можно реже говорить по-английски на публике, но сейчас не сдержал крик, рвавшийся из груди:
— Нет! Я протестую!
Капитан посуровел и удивленно вскинул бровь:
— Прошу прощенья?
— Сдаваться нельзя, капитан! Надо проявить твердость. Неужто не понимаете? Если сейчас уступить, он, этот комиссар, победит, не взявшись за оружие, не уронив ни единого волоса с наших голов. Он победит одними этими… — Бахрам показал на листки в руках переводчика, — …писульками, как их там, указами, приказами, письмами…
Лицо капитана сморщилось в улыбке:
