Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

«Чудесно, — подумал Феликс. — Я находился в одной комнате с существом, способным голыми руками порвать меня на части, и едва был готов с ним сражаться. Скоро это снова может произойти».

— Почему вы сказали — „некоторые из них“? — спросил Макс.

Хороший вопрос, Феликсу тоже стоило об этом подумать.

— Неумирающие гораздо больше людей различаются своими особенностями. Вы можете услышать о них множество историй, и почти все из них имеют под собой какое — то основание. Просто не в каждой истории говорится правда о любом кровососе.

— Можете ли вы привести пример?

— Говорят, что они не переносят знака молота или не могут войти через окно, заложенное демоновым корнем. В некоторых случаях это справедливо. Имеются документированные свидетельства о неумирающих, бежавших от священнослужителей Сигмара при виде из священных символов. Но также имеются достоверные сведения, что они разрывали на части выступивших против них священников, прыгали на священных символах и хохотали.

— Я бы удивился, если те истории были бы о тех же самых вампирах, — заметил Макс.

Графиня поглядела на него с некоторым уважением. Феликс недоумевал, на что именно намекает Макс. Ему хотелось, чтобы не так болела голова. Хотелось, чтобы движение лошади не вызывало у него тошноту.

— По большей части, вы оказались бы правы, господин Шрейбер. А там, где рассказы пересекаются, всегда есть вероятность путаницы.

— Есть несколько простых возможных объяснений, — произнёс Макс. — Возможно, подобные вещи полностью определяются тем, насколько верит в себя конкретное существо. С волшебниками подобное происходит постоянно. Некоторые способны творить заклинания лишь тогда, когда при них любимый посох. Некоторые безоговорочно верят в то, что их заклинания не подействуют на определённых людей, вроде священнослужителей или носящих на себе знак молота, и, как ни странно, так и получается. Даже если прочие волшебники не испытывают при этом никаких трудностей. Магия во многом столь же зависима от уверенности и силы воли, как от прикосновения к ветрам магии, а неумирающие явно должны быть даже более связаны с магией, чем любой волшебник.

— Вы ссылаетесь на теорию систем убеждений Карела Лазло, — заметила графиня.

Макс улыбнулся.

— Я — то думал, что на ближайшие сотни лиг являюсь единственным человеком, знающим об этой книге, не говоря уже о её прочтении.

— В Сильвании мы понимаем полезность и более необычных знаний, и стараемся их заполучить.

Голова Феликса кружилась, но у него по — прежнему имелись вопросы, на которые он хотел получить ответ, и он не мог позволить этим двум пускаться в отвлечённую дискуссию по каким — то застарелым вопросам, интересовавшим столетия назад почивших философов, хотя в нормальных обстоятельствах это могло вызвать у него интерес.

— Правда ли, что они погибают, оказавшись на солнечном свету? — спросил он, снова меняя тему разговора.

— Эффект снова различен, — ответила графиня. — Некоторые очень сильно обгорают при дневном свете, некоторые погибают, а некоторые, похоже, способны переносить его без особых повреждений. Хотя, все свидетельства указывают, что они явно менее опасны при свете дня, если только не приняли значительного количества крови или не укрепили свои силы с помощью магии. Причины неизвестны никому.

— Я читал, что некоторые из них способны передвигаться снаружи даже днём, если позаботятся о защите своей кожи от лучей света, — заявил Макс.

Графиня поправила вуаль и посмотрела на него.

— Вероятнее всего, это тоже правда.

Феликс гадал, сколь многое из того, что он, как полагал, знал о вампирах, было правдой, частичной правдой или относилось лишь к некоторым из них, либо было всего лишь бабушкиными сказками? Он возобновил натиск.

— Могут ли они летать или превращаться в летучих мышей, волков или других животных? Я читал, что они это могут.

И Макс, и графиня уставились на него, некоторое время не произнося ни слова. Он не догадывался, принят ли его вопрос всерьёз или на него глядят, как на идиота, но невозмутимо встретил их взгляд. Вопрос его не был глупым, потому что от этого могла зависеть его жизнь. В итоге графиня заговорила:

— Сказывают, что в династии фон Карштайнов есть такие, кто может превращаться в существ ночи.

Макс немного призадумался.

— Нет причин, чтобы подобное было невозможно. Некоторые волшебники способны на такие уловки при использовании особых заклинаний превращения. Я никогда подобное не наблюдал, но не вижу причин сомневаться в такой возможности. Многие необычные вещи могут происходить при должном применении правильных сил.

«Расклад становится всё хуже и хуже, — подумал Феликс. — Вполне возможно, что этот Кригер обладает всеми силами, которые легенды приписывают кровососам, и столь же возможно то, что против него не сработает ни одна защита из тех, о которых говорится в рассказах». Он попробовал убедить себя, что смотрит на вещи в самом худшем свете из возможных, но в прошлом случалось и самое худшее, а потому это не утешало.

«Где Готрек?» — недоумевал Феликс. Иметь поблизости силу его древнего топора было бы весьма обнадеживающе.

Когда они прискакали, здание всё ещё горело. Плотные маслянистые клубы дыма поднимались от торфяных стен близлежащих хижин. Феликс слышал, что крестьяне Сильвании живут в более нищенских условиях, чем большинство людей в иных местах, и доказательство тому прямо перед его глазами. Фермеры из окрестностей Альтдорфа держат свиней в свинарниках, которые выглядят более пригодными для жизни, чем должны быть некоторые из этих хижин.

Феликс слышал, что жизнь крестьян в Сильвании тяжела, и грубостью нравов вошла в поговорки. Глядя на это, он тому верил. Он никогда не видел столь маленькие и нищие лачуги. Крестьяне, повылазившие из укрытий, обнаружив прибытие рыцарей, были более мелкими, более тощими и выглядели болезненнее любых человеческих существ, которых довелось встретить Феликсу, и большинство из них были изуродованы оспой, имели бельма на глазах или взгляд врождённых идиотов. «Может что — то в самой земле так уродует человеческую жизнь?» — недоумевал Феликс.

Он и не заметил, что произнёс это вслух, пока не увидел обращённый на него взгляд Макса.

— В Сильвании очень сильно вредное воздействие чёрной магии, — произнёс волшебник. — Говорят, что сама земля подверглась чудовищному загрязнению звездопадом из искривляющего камня, который предварил Великую чуму 1111 года. Возможно, это подействовало на людей, но сейчас явно не место и не время это обсуждать.

Феликс кивнул. Посетив Пустоши Хаоса, он полагал, что нет худшего места на земле, однако сейчас стал испытывать сомнения. Печать тьмы куда более явно наблюдалась в Пустошах, но из — за относительно близкого знакомства с Сильванией всё выглядело гораздо хуже. Это часть Империи. Эти люди живут на родной земле, и всё же вредоносная магия разными способами и на разных уровнях калечит их жизни. Он гадал, на что была бы похожа его собственная жизнь, будь он рождён здесь.

Размышляя о несколько эксцентричном облике и манерах встреченных им аристократов, Феликс гадал, а отличаются ли они вообще от своего народа? Возможно то, что изменило этот народ внешне, изменило аристократов внутренне. Возможно, есть некая правда во всех тех историях о безумии, процветающем в сей проклятой провинции. Он покачал головой. Слишком уж много он сделал предположений, основываясь на немногих фактах. Он позволил себе поддаться удручающей атмосфере этого разлагающегося места.

Феликс поскакал туда, где несколько крестьян пинали труп. Или то, что сперва показалось трупом. Он поглядел снова, придержал лошадь и спешился, а затем плечами проложил себе путь через небольшую толпу, собравшуюся вокруг тела. Возможно, когда — то оно принадлежало человеку, хотя это должен был быть очень тощий и дурно выглядящий человек. Феликс толкнул его сапогом, и голова перекатилась на сторону. Лицо было отвратительным, и не столь уж походило на человеческое. Кожа была зеленоватой и чешуйчатой, странно напоминающей кожу рептилий, хотя Феликс не стал пробовать её на ощупь.

Желтоватые глаза были гораздо крупнее обычных и выпирали из глазниц. Лицо было очень длинным и худым, а челюсти очень узкими. Застывший в смертельном оскале рот был полон бесцветных и слишком уж острых зубов. Ногти на руках были длинными и походили на когти.

— Что сие такое? — спокойно спросил он.

— Это гуль, человечий отпрыск, — ответил Готрек, раздвигая толпу. — Поедатель человечины.

Феликса замутило. Как и все жители Империи, он слышал россказни об этих мерзких каннибалах, питающихся мясом трупов, но никогда в действительности не ожидал наткнуться на одного из них.