Сталин и заговор военных 1941 г. - Владимир Мещеряков

А что, разве именно такая задача стояла у данной английской миссии? Макфарлан с подозрительным упорством снова стал домогаться «получения подробных сведений, без которых, по его мнению, Генеральный штаб (английский, разумеется — В.М.) не сможет решить вопрос о помощи и не сможет определить пути ее оказания».

Макфарлану и компании нужно официально получить возможность контактировать с верхушкой нашего военного командования, среди которых и будут находиться нужные им люди из числа возможных заговорщиков. Макфарлан делает очередной заход на цель, пытаясь выглядеть при этом невинной птичкой: он, дескать,

«не хочет получить конкретные сведения о расположении советских войск и линии фронта на карте, он лишь хочет получить соответствующие необходимые сведения от советского Генерального штаба, которые он мог бы сообщить в Англию».

А чтобы отвести от себя подозрения в чрезмерной назойливости в получении информации от наших военных, то взял и перевел стрелки на посла Криппса, дескать, тот «уже телеграфировал о серьезности положения на фронте и просил Макфарлана выяснить детали этого положения».

Нелегко приходилось Молотову на встречах с «товарищами по оружию». Они из тех, о ком говорят: его гонишь в дверь, а он лезет в окно. Если не допускают до получения чужих сведений, то, англичане требуют, — дайте, хотя бы возможность, передать свои. И Макфарлан с упорством, заслуживающим одобрения своего начальства, пытается зайти с другой стороны: он, дескать,

«весь день хотел передать весьма важные сведения, полученные из Генерального штаба Англии, но, ввиду отсутствия возможности, до сих пор их не передал в Штаб советских войск. Он хотел бы обменяться информацией и сверить имеющиеся у него сведения, чтобы получить точные и полезные для обеих сторон материалы».

Конечно, при желании все эти действия английской стороны можно представить и в другом свете. Дескать, «твердокаменный» Молотов не пускает британских представителей к нашим военным для передачи им боевого опыта англичан, например «под Дюнкерком», а недалекий в военных делах Сталин не понимает «свалившегося на него счастья», в виде английских генералов и адмиралов, грудью, пытающихся «встать», на защиту нашего Отечества.

А вот давайте, зададимся таким вопросом: «С помощью чего должны установить связь наши заговорщики с немцами, если немецкого посольства в Москве уже нет и помощь англичан, как видели выше, будет блокироваться?». Радиосвязь очень проблематична, так как ее тут же запеленгуют. Курьеры слишком долго и ненадежно. Остается, самое быстрое, после радио на тот момент — авиация. Наши «активисты из пятой колонны» вполне могли с помощью авиации совершать перелеты линии фронта и сбрасывать вымпела с нужной для немцев информацией. Разумеется, цель полета может быть вполне оправданной. Например, связь с нашими войсками, находящимися в окружении. Читатель вправе потребовать у автора привести примеры. Но, понимаете, в чем дело. В двух словах ведь не опишешь эти эпизоды, а полномасштабное описание уведет нас несколько в сторону от рассматриваемой темы. В дальнейших работах автор обязуется подробно осветить эту тему.

Поэтому, смотрите, что предлагает Макфарлан Молотову. Дескать, не у него одного имеется информация для передачи нашим военным. Такой же информацией обладает и вице-маршал авиации Кольер,

«который до сих пор не был представлен ни одному из представителей Воздушных Сил Советского Союза».

То-то, после войны, одними из первых, кто получил по загривку от Сталина, были именно наши доблестные ВВС. Да, и в войну эти деятели от ВВС получали по «заслугам» от Сталина.

Видать крепко не допускали мы англичан до наших военных, что они решили изменить тактику: чем больше их представителей будет в Советском Союзе, тем лучше. Кто-нибудь да пробьется к цели. И вот из Англии прибывает дополнительная миссия:

«два эксперта по ПВО, три клерка — авиационный, военный, морской; один офицер-техник (специалист подводник), один офицер из разведки, имеющий последнюю информацию о германской армии; один офицер-шифровальщик; один офицер-воздушник, приезжавший с военной делегацией два года тому назад; один сержант стенографист-машинист».

Густо они, однако, облепили наш наркомат иностранных дел, ничего не скажешь. Пресекая, видимо, попытки контакта с англичанами и принимая во внимание имевшую место негативную оценку деятельности ряда лиц из числа военных высокого уровня, Сталин решил отправить их на фронт. В число явных фигурантов попали сам нарком обороны Тимошенко, представители Генштаба Ватутин, Маландин, и к ним в компанию, Соколовский. Вскоре к ним присоединится и наш, неутомимый борец с фашизмом, товарищ Жуков.

Глава 24. Говорят Сталинские наркомы

Вот кто, казалось бы, должен достоверно ответить на интересующий нас вопрос. Ведь как не им, работающим бок о бок со Сталиным в течение большого периода, тем более военного, не составит большого труда ответить на простой вопрос: «Что делал Сталин в первые часы и дни войны?» Историк Г.Куманев посвятил теме «Сталинские наркомы» большое количество труда и времени, и смог взял интервью у многих лиц, бывших в ту пору теми, кого мы привыкли называть коротким, но емким словом — нарком. Не все интервью удалось опубликовать, на то были разные причины, которые Георгий Александрович не счел нужным приводить. Итак, понятно, что высказывания определенных персоналий не попадали в русло установок ЦК КПСС и Министерства обороны. Но те, которые были опубликованы, вызвали определенный интерес не только у читающей публики, но и привлекли особое внимание историков и публицистов, специализирующихся на исследованиях о Великой Отечественной войне. Можно ли найти в этих интервью ответ по интересующей нас теме? Как-никак, Сталин был председателем Совнаркома СССР, а они, в то время, являлись его подчиненными.

Вот так прямо им вопрос: «Был ли Сталин в Кремле 22 июня?», конечно же, не задавался, и понятно почему. Разговор с ними велся в русле того, как, дескать, данный человек, занимающий такой высокий правительственный пост, встретил начало Великой Отечественной войны, и какая реакция была у него связи с этим? Разумеется, разговор касался и личности самого Сталина.

Конечно, рассматривать все интервью не представляется возможным из-за большого объема информации, поэтому ограничимся лишь теми из них, которые представляют для нас наибольший интерес.

Молотов

Частично мы приводили воспоминания Вячеслава Михайловича. На вопрос о том, почему он не пишет мемуаров, Молотов ответил: «Трижды обращался в ЦК с просьбой допустить меня к кремлевским архивным документам. Дважды получил отказ, на третье письмо ответа вообще не было. А без документов мемуары — это не мемуары».

В этом ответе видна определенная честность Вячеслава Михайловича. Человеческая память, каким бы не был высокоодаренным человек, все же остается не вполне надежным биоматериалом для сохранения информации. Человек может помнить определенные моменты общения с другими людьми, но чтобы, вот так, абсолютно точно сказать об определенной дате, спустя тридцать с лишним лет, это очень сложно. Поэтому Молотов и хотел, видимо, подстраховаться архивными документами, где точно зафиксированы даты важнейших для него, как мемуариста, событий. А так, без документов, описание тех дней будет неопределенным по времени, что значительно снизит качество воспоминаний участника событий. В конце концов, попросил бы дать свое выступление по радио 22 июня 1941 года. Может, в этом не отказали бы? Да прокомментировал бы с позиции тех лет, глядишь, и нам бы работы было бы поменьше.

Это, как говориться, одна сторона дела, но может быть и другая. Правду не напишешь, а врать не хочется. Можно, конечно, сослаться на отсутствие документов по тому или иному военному периоду или привести другие оправдательные ссылки, но отсутствие мемуаров Вячеслава Михайловича — неоспоримый факт. Остались только небольшие реплики по ряду вопросов зафиксированные Ф.Чуевым. И это все!

Но, тем не менее, без внимания, Вячеслава Михайловича мы не оставим. Он еще много чего порассказывает нам по ходу наших исследований. Сохранился порох в его пороховнице! Это Георгию Александровичу Молотов поскромничает отвечать в полном объеме. Найдутся люди, с которыми «железный» нарком был более откровенен.

А нам, все же в дальнейшем, при рассмотрении интервью, которые опубликованы Г. Куманевым, нужно будет учитывать и возраст наркомов, и временной интервал с той давней военной поры. Ведь прошло более тридцати лет со дня начала Великой Отечественной войны. К тому же «не всё вспомнишь», что захочешь?