Голод Рехи - Мария Токарева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Придется плыть, ничего не попишешь.
– Плыть?..
Рехи уговаривал себя, брызгал на лицо. Ларт кивал ему и улыбался, как детенышу:
– Да-да, так. Плавать умеет любое живое существо, так мне наставник говорил.
Рехи не очень-то верил, и когда вода захлестнула по макушку, а ноги перестали доставать до дна, невольно вцепился в плечи Ларта. Если бы не сдержался, для верности впился бы зубами ему в шею, но тогда они рисковали оба пойти ко дну. Вскоре с помощью спутника удалось поплыть, ритмично дергая ногами.
– У-у-у, и кто из нас еще трехногий ящер, – потешался Ларт, без труда пересекая реку. И они рассмеялись. Но что-то мучило Рехи, что-то таилось в этом пограничном потоке. Или не в нем, или за ним.
– Вот и все. Все. А ты боялся, – продолжал улыбаться Ларт, когда они вышли на противоположный берег. Волны не поглотили их, не вынырнуло неведомое чудище, не вцепилась в ногу плавучая змея. Однако Рехи все еще терзали смутные предчувствия, словно кто-то скреб шершавым камнем по клинку.
«Наверное, я просто не знаю, что ждет дальше. Я просто боюсь не встретить Лойэ в Бастионе, боюсь понять, что дальше – пустота, – думал Рехи, когда они обсыхали на берегу. – И Ларт рядом со мной тоже идет навстречу этой пустоте. Рок? Судьба? Что там еще? Я боюсь. Называйте трусом, называйте зверем, я боюсь за жизнь Ларта, ведь я столько раз ее спасал. Свою, кажется, и то реже».
– Надо двигаться, да? – бодро вскочил Ларт, расправляя плечи.
После вынужденного купания он заметно посвежел. Рехи же казалось, точно с него содрали дополнительный панцирь из множества налипших слоев пыли, пепла и песка. Из-за этого тревога прорывалась в неурочный час и захлестывала штормовыми валами. Или не из-за этого, а просто стерлась душа до костей, мерцала и терзалась ветром, как флаг на далекой полуразрушенной башне.
– Да, двигаться, – отрешенно отозвался Рехи. И они вновь пошли куда-то вперед, направляемые обломками каменных столбов у дороги. Красные сумерки успели смениться темнотой, когда из мглы выплыли постройки. Впереди показалась кособокая арка из высушенных веток, а венчали ее многочисленные кости, лоскуты и рогатый череп неведомой скотины. Явно так обозначался вход куда-то, но за аркой простиралась лишь дорога.
– Тут должен быть лагерь пограничной стражи, – Ларт застыл в недоумении. – Надо бы его обойти по широкой дуге.
– Ларт, но там же никого нет. Не чуешь? – подивился Рехи, замечая поваленные шатры и затоптанные костры. Значит, здесь были люди, потому что остальные обитатели их мира не признавали огня и очагов, как и приготовления пищи. Осторожно обходя жутковатую арку, странники все же вошли в лагерь, ожидая наткнуться на засаду. Но никто не появился, не выскочил из-под шкур.
– Лагерь воинов Бастиона, – подтвердил догадку Ларт, деловито рассматривая скособоченные походные шатры: шкуры смялись, но у большей части уцелели основания.
– А где же все? Ящеры съели? – недоумевал Рехи. Следов пиршества хищников не обнаруживалось. Да и сломанного оружия или трупов не было видно.
– Не думаю. Надо убираться отсюда.
Они торопливо покинули лагерь и сошли с дороги, все еще опасаясь внезапной атаки врагов. Но тьма вновь сменилась багрянцем утра, а противники так и не показались.
– Тебе не кажется, что они просто ведут нас к Бастиону? – засомневался Рехи.
– Кажется, – раздраженно отмахнулся Ларт. – Но скрываются они очень искусно. И что остается нам? Разве только в песок зарыться. И то не поможет. Прости меня, Рехи, что втянул тебя в это.
Лицо Ларта выражало предельное беспокойство, его сгорбило неясное чувство вины. Он знал что-то, вернее, чувствовал, не желая признаваться ни себе, ни другу. И все же ловушка захлопывалась, затягивалась незримая петля. Временами попадались разрозненные следы, но едва заметные, не поддающиеся прочтению.
– О чем ты? Это же я тебя втянул.
– Ну да, а в Бастион-то я тебя веду. Ничего, обойдем с другой стороны. На дорогу больше ни ногой.
Рехи кивнул, и остаток дня прошел в молчании. Они тревожно дремали, сетуя на отсутствие хотя бы иллюзорного укрытия: равнину точно омыло гигантской волной, слизавшей с нее и остовы деревьев, и пышные барханы, и ущелья со скалами. Ничего на сотни шагов вокруг – только песок.
Наверняка с башен Бастиона запросто видели, кто подбирается к стенам. Но вместо обороны подпускали поближе. Пустошь застыла в неприятном молчании. Молчание, покой – это смерть. А они нарушали его шелестом своих шагов. И, казалось, не только они.
«Не доверяй опасной дружбе… и чего-то там еще… О чем Эльф твердил? Подсказка про Бастион? Только я уже не помню, почти год прошел. Опасная дружба и ложная слава! Вот! И сказал это лиловый жрец. Но о чем сказал?» – размышлял Рехи. Странно: он привык размышлять, а не только обдумывать планы атаки или побега.
– Возле тех холмов должны быть пещеры. Но так мы уходим слишком на запад, – недовольно бормотал Ларт.
А на рассвете, отмеченном все той же тишиной, он встрепенулся и принюхался:
– Опять… Опять, как тогда, в горах. Запах.
– Они близко! – вскочил на ноги Рехи и схватился за костяной меч.
– Они здесь!
Внезапно воздух всколыхнулся и зазвенел. Всего на мгновение. Всего на один короткий миг. Засада. Засада все-таки таилась, но в отдалении, не в самом лагере и не возле дороги. Кто-то шел за странниками от самых гор, кто-то напустил на них ящеров, кто-то позволил ступить на дорогу. Не Митрий ли? Он ведь тоже любил испытывать. Хотя вряд ли, этим тварям не удавалось скрыть до конца свой мерзкий человеческий запах. Они не атаковали открыто, они не показывались, точно пустынные призраки. Ныне оружием им служили подлые тугие луки.
Оперенная стрела летела издалека, но быстро и метко. Рехи видел ее, чувствовал колебание линий вокруг, но не успевал уцепиться за них. Нити выскальзывали и путались, скользкие, еще более мерзкие, чем обычно. И не хватило бы никакой ловкости, чтобы уклониться. Все происходило слишком быстро, в какие-то доли секунды. Полет стрелы, едва уловимый оглушительный гул натянутых черных нитей…
«Вот и все? Вот так и закончится мой путь?» – промелькнула мысль. Хотя нет, даже не мысль, а ощущение холодной и легкой опустошенности: больше никаких Стражей Вселенной, никаких Двенадцатых, Тринадцатых и прочих с их семарглами и великим долгом. Ничего. Наконечник стрелы в сердце – вот и весь
