Путь Короля. Том 1 - Гарри Гаррисон

— Если захотеть, арбалетчиком можно стать еще быстрее! — неожиданно вмешался Удд. — Тут дело нехитрое: натягивай да целься.

— А что это меняет? — возразил Гейрульф, жрец Тюра. — Мы же сегодня видели, как действуют франки. Они не будут стоять на месте и ждать, когда ты их подстрелишь!.. В том-то и дело, что никто знать не знает, как с ними воевать…

— Послушайте, что я вам сейчас скажу, — глубоко вздохнув, промолвил Шеф. — И тогда узнаете…

Глава 11

Словно гигантская металлическая змея, изогнувшись и поблескивая чешуйками в свете наступившего утра, армия франкского короля оставила свой лагерь близ Гастингса. Первой двигалась легкая конница, все снаряжение которой составляли шлемы без забрала, кожаные жилеты и сабли; перед ней ставилась задача обнаружения противника, прикрытия флангов и расширения участка прорыва. Затем следовал строй лучников; будучи посажены в седло, как и вся армия, они готовы были на расстоянии пятидесяти ярдов от вражеского строя спешиться и включиться в дело; им поручалось держать неприятеля на месте, заставить его прятать лица под щитами, а потом и присесть на корточки, чтобы уберечь ноги.

А затем уже наступала очередь тяжелой кавалерии. Именно она принесла славу франкскому оружию, сделавшись грозой почти всех европейских народов. Мало того что каждый всадник был закован в тяжелую кольчугу, ноги прикрывали длинные набедренники, живот и низ спины особо защищали высокие седельные луки, а на голове был шлем с забралом. Но были еще и щит, и длинный меч, и пика, и широкие стремена. Щит, имевший сходство с воздушным змеем, прикрывал тело, а правая рука держала пику, которая благодаря тому, что всадник при ударе и сверху, и снизу привставал в стременах, становилась самым страшным оружием того времени. Разумеется, очень немногие воины, и уж тем более не англичане, способны искусно владеть пикой, когда ко второй руке крепкими лямками приторочен огромный щит, а пышущего норовом жеребца необходимо держать в повиновении одним сжатием бедер и касанием кончиков пальцев руки. Считалось, что против такой конницы не сможет устоять ни одна пехота в мире, коль скоро она посмеет оставить свои корабли или укрепленное расположение.

Карл Лысый, который сейчас держался во главе своей знаменитой конницы — всего в отряде было около девятисот всадников, — повернулся в седле и устремил взгляд сквозь лес знамен к собственному укреплению, которое он наконец покинул, к кораблям, кучно расставленным на берегу. Лазутчики принесли добрые вести. Кажется, сражения с ним ищет еще одна армия. Последняя из всех, которые могли быть набраны к югу от Гембера. Разумеется, такая же беспечная и не готовая к тому, что ее вскоре ожидает. Именно этого Карл и хотел: один мощный удар, все воеводы перебиты, остальные взывают к его милосердию, а он наконец прибирает к рукам бразды правления… Жаль, что это произошло только сейчас, а не немедленно после разгрома этого удалого дурня Альфреда. Лето бы не показалось таким скучным.

Во всяком случае, и он, и армия уже давно созрели для такого развлечения. Даже, пожалуй, чуточку перезрели. Впрочем, не сегодня, так завтра все должно решиться. Продолжая глядеть в сторону берега, Карл наконец сообразил, что видимость рассеивается из-за струй дождя, которые ветер наносит с моря. Он повернулся в другую сторону и, не придерживая коня, поманил к себе англичанина-перебежчика и переводчика. Те поспешно повиновались.

— Ты родился в этой забытой Богом стране, — проговорил он. — Долго ли продлится непогода?

Альфгар бросил взгляд на поникшие стяги, опознал хилый юго-западный ветерок. Похоже, что дождик зарядил на всю неделю. Только стоит ли расстраивать короля?

— Думаю, это ненадолго, — ответил он. Король недоверчиво хмыкнул и пришпорил коня. Армия медленно тащилась через неубранное жнивье Англии, перемалывая раскисшую землю в непроходимую жижу. На окрестных торфяных полях оставили широкие черные борозды передовые дозоры.

Находясь в пяти милях к северо-западу на небольшой возвышенности близ Кольдбекхилл, Шеф уже видел первых вражеских конников. Подле него на тележке, запряженной волами, было установлено высокое древко с новым полотнищем, где Молот и Крест наискось пересекали друг друга. Можно было не сомневаться, что и разведчики франки уже оповестили короля Карла о расположении стана Пути. Войско ярла выступило уже в сумерках, залечив раны после набега хоббеларов франков. Ночью его ратники — и мужчины, и женщины — уже занимали позиции, на которых им предстояло принять бой. Причем рядом с ярлом никого из них не оказалось. Да, в его командах более никто и не нуждался. Вопрос был в том, сможет ли армия выполнить указания военачальника; точнее, сможет ли она держаться их в условиях, когда связь с полководцем будет отсутствовать.

Одно Шеф знал наверное: в армии его сейчас гораздо больше людей, чем докладывали ему последний раз воеводы. Весь вчерашний день в лагерь стекались группки керлов с копьями, дровосеков с топорами, даже чумазые добытчики угля из Вельда, поскольку все они могли считаться фердсменами Альфреда — ратниками наследственного ополчения Уэссекса и подчиненных ему земель. И старожилы, и новобранцы получили одно главное наставление. Не ввязываться в бой. Не пытаться сдерживать франков строем. Постараться подкараулить случай, когда можно будет ударить по ним с флангов. Приказ был прост и воспринят всеми с большой готовностью, особенно когда его огласил сам король.

«Как, однако, обложило, — думал Шеф, поглядывая на небеса. — На руку ли нам этот дождь?.. Ну, скоро узнаем…»

Сражение завязалось не сразу. Началось все с того, что Озви поставил свою «чистую просеку» под навесом в полусгоревшем хуторе, а полсотни франкских всадников, уйдя влево и заметно оторвавшись от остального разъезда, оказались перед ним, как на блюдечке. Не утерпев, он надавил на собачку давно заряженной машины. Знакомая отдача, и черная молния, пролетев над пшеничным полем полмили, врезалась в крупное скопление всадников. В тот же миг вся команда — семеро мужчин и четыре девушки — принялась бешено вращать рычаг, перезаряжать катапульту, искать новый прицел. Тридцать сердцебиений, непроизвольно подумал Шеф.

Командующий отрядом не вполне понимал, что происходит. Один из его людей ничком лежит в грязной земле, из ребер торчит огромное древко. Но ведь это осадная катапульта. Поразительно! В открытом поле. Он закусил губу. Как бы то ни было, действуют в таких положениях всегда одинаково. Разомкнуть строй, рассыпаться и ударить по неприятелю с тыла. Только вот где у них тыл? Кажется, стреляли с того фланга… Он пришпорил лошадь, что-то гаркнул, и франки, стараясь не сближаться, галопом пошли в атаку.

Густые насаждения, какие всегда идут вдоль английских дорог, чтобы не дать уйти с выгона скотине и не пустить туда диких свиней, вскоре выстроили всадников в растянувшуюся кавалькаду. Вдруг за их спинами из колючих кустов выросло несколько фигур с самострелами. Стрелы, пущенные с десяти ярдов, легко проникали в тела сквозь кожаные жилеты. Но сами арбалетчики не изъявили желания досмотреть, чем все закончилось. В тот миг, когда стрела покидала паз арбалета, они разворачивались и что было духу уносились прочь, а еще спустя мгновения уже влезали в седла своих пони и погоняли их к ближайшей рощице.

— У Ансио, кажется, не все ладно, — проговорил командующий вторым отрядом конницы. — Засада, что ли? Но мы ему поможем. Затянем им удавку, ударим по лапотникам с другого фланга. Один раз проучим — в следующий раз бояться начнут…

Показав направление взмахом руки, он бросил своих людей в атаку. Но не успели они перейти на галоп, как воздух вновь огласился зловещим свистом, вслед за которым раздался пронзительный вопль: вылетев словно из-под земли, гигантская стрела продырявила бедро всадника, прошла насквозь во внутренности лошади и пришпилила несчастного к крупу издыхающего животного. Всадник продолжал выть от ужаса и боли, мешая своему начальнику решить, откуда летела стрела. Из засады? Но где она? Он привстал в стременах, пытливым взглядом обводя невыразительную картину: разрозненные деревца, живые изгороди, неубранное жнивье. Куда теперь направить людей? И всюду эти изгороди… Колебания его были прерваны страшным ударом в лицо: он не успел заметить, как на расстоянии ста пятидесяти ярдов от него, высунувшись из кустов изгороди, поставил арбалет на одно колено и спустил тетиву англичанин. Меткий же стрелок, закоренелый браконьер из Диттона, не стал искать спасения в бегстве: плюхнувшись на живот, он с проворством ужа юркнул в канаву, которая уже наполовину была заполнена дождевой водой. Что же до вощеной, скрученной из кишок тетивы его арбалета, то она, по его наблюдениям, не слишком боялась сырости. Франки довольно долго справлялись с очередной волной замешательства, и в момент, когда наконец решились бросить свои силы к месту последнего выстрела, снова оказались под прицелом вращательницы.