Невозвращенцы - Михаил Черных

— Вторуша? — удивленно спросил Александр.

Как не странно — это был именно он, трелль и соседней деревни, спасенный Аскелем от смерти в каменистой пустоши. Его первый друг тут, еще по рабским временам, исчезнувший вскоре после памятной бойни в поселке. Все думали что он утонул на рыбалке, а он жив здоров. Даже больше. Все — и разворот плеч, и гордо выпрямленная спина, и вздернутый подбородок, и его привычно-командный голос — все это не давало даже намека на узнавание в этом сильном воине беззащитного раба.

— Вторуша! Ты узнаешь меня? Это я, Александр.

— Замолчи, подсыл, — холодно ответил Вторуша.

— Но почему? Что произошло?

— Ты хочешь знать, что произошло? — начал заводиться и поэтому голос его становился все громче и громче. — Я не верю во всякие измышления о том, что ты хочешь лишить моего князя головы. А коли если это и так, то князь Любослав с удовольствием отошлет вашему князю Торольву твою безмозглую, срубленную собственной княжеской рукой голову. Но не это страшно — страшно другое. Слушайте все! — громко, чтобы услышали все окружающие воины, не важно стояли ли они на ногах или валялись на земле в путах, проговорил Вторуша. — Я, сотник малой дружины великого князя Новогородского Любослава, волхв-отрок Богов наших и Воин Перуна обвиняю сего мужа в том, что он есть злокозненный колдун и подсыл Кровавого Бога Кулькана!

Все стоящие и лежащие вокруг Аскеля отшатнулись в ужасе и отвращении. Даже его дружина, которая смотрела на захвативших их россов в предвкушении битвы за своего ярла была едина в этом со своими врагами. Чтобы понять весь ужас обвинения, следовало быть жителем этого материка. Даже россы, относившиеся благожелательно к различным богам и позволявшие молиться кому угодно только за одно, даже бранное, упоминание Кровавого Бога — вечного противника Богов-Прародителей могли побить камнями, в других же странах за причастность к Кровавому ждала немедленная и ужасная смерть, различавшаяся только пристрастием их жителей. В Орде разрывали лошадьми, в Та-Кемет обмазывали трупной жижей и отдавали на корм жукам-падальщикам, которые поедали казнимого заживо, в Риме вместо жуков использовались крысы, в восточном Катае бросали в яму со ядовитыми змеями, у которых предварительно сцеживали яд, вольные баронства варили в масле, а урманы медленно разрубали такого человека на куски.

— Это серьезное обвинение, — тихо проговорил лежавший недалеко Вальгерд. — Чем докажешь?

— Это не так! — прокричал испуганный такой реакцией Аскель.

— Я долгое время разговаривал с ним. Он ничего не знал о нашей жизни… — начал Вторуша.

— Это не доказательство! — начал говорить Аскель и вспоминать свою легенду, которую сильно подзабыл, так как в клане никому не было интересно это. «Какая разница — если воин-берсерк и удачливый ярл?».

— Но ты ничего не знаешь о городах и поселках…

— Я прожил все свое детство в маленьком хуторе, и никуда не выходил…

— Около какого города? Или деревни?

— Около Новогорода.

— Я бы мог задать тебе много вопросов о тех весях, но ты ничего не ответишь и это не проведать… Но ты сказал, что однажды был в Новогороде…

— Ну и что?

— Тебя там волхвы лечили?

— Да.

— А теперь, вспомни, какой вопрос ты задал после этого? Не помнишь? А я запомнил. Ты спросил, — и он выдернул из под кольчуги металлический кругляшек с какими-то насечками, — «что это такое»! Где вы видели росса, который бы не знал, как выглядит амулет волхва?

— Я например…

— И самое страшное — Вторуша продолжал забивать гвозди в гроб Аскеля, — он ничего не знал о наших Богах! Более того — он ничего не знал и о ромейский, ваших или еще каких Богах! Что ты скажешь на это, очистник?[84]

Уже потом у Гудреда Аскель узнал, что это действительно было серьезной уликой. Только жителям западного материка не то что не разрешалось молиться другим богам, но даже знать кого-либо кроме своего Кровавого Бога было под страхом смерти запрещено. Все остальное можно было объяснить так или иначе, но незнание Богов… Возразить на это никто ничего не смог, и даже его бывшая дружина стала смотреть на него с ненавистью.

— Так что, заберу тебя с собой, а уж в допросном приказе у тебя все кат выпытает!

— Это все не так!

— Чем очистишься?

— Я не слуга вашего Кровавого Бога!

— Молчи! — разозлился Вторуша и двинул кулаком в зубы Аскелю, даже не посмотрев на то, что тот был связан. — Нурман я отпущу, пусть Боги их ведут, но ты!..

— Легко тебе связанных бить, — оставалась единственная надежда это разозлить Вторушу и спровоцировать его на поединок. — Думаешь, нацепил меч и стал воином, трелль?

— Тебе не пронять меня, подсыл. Я не сражаюсь с такими как ты. Смерть от меча в битве — это слишком быстро для вас! — разгадал его замысел Вторуша.

— Что? Совсем совсем? А ты хоть меч в руках держал? — ничего другого, как продолжать злить сотника не оставалось.

— Будешь продолжать так, то я тебе кол короткий в рот забью, чтобы ты своим мерзким языком не портил дарованный нам нашими Богами воздух. С таким как ты я бы даже на Божьем Суде и то подумал бы сразиться!

Это подсказало Аскелю единственный в его отвратительном положении выход.

— Я невиновен! Я не слуга злых богов! — закричал он в спину уже отвернувшемуся Вторуше. — И готов это подтвердить любым способом! Даже божьим судом!

— В своем ли ты уме, подсыл? — сотник резко развернулся и спросил с неподдельным удивлением в голосе. — Разумеешь ли ты, о чем просишь? Это много хуже, чем спокойно умереть под пытками в допросной избе!

— Я невиновен. И хочу это доказать. И не тебе. А им, — и Аскель кивнул в сторону лежащих на земле связанных викингов.

Вторуша задумался, глядя на Аскеля. Сжал в руке свой амулет и спустя некоторое время, видимо уверившись в себе, сказал.

— Добро. Будет тебе Божий Суд. Развяжите его, — приказал он державшим Аскеля воинам. — Пусть отойдет от пут, но глаз с него не спускайте, чтобы не убег и себя не убил.

— Хорошо, Вторуша. А ну давай, подсыл, развяжем тебя.

Пока Александра развязывали, а заодно развязали его дружину — все равно без оружия она ничего не могла и также как остальные желала поглядеть на Божий Суд, росы вокруг обсуждали вызов.

— И это же надо, быть на столько уверенным в своей правоте!

— Может он действительно невиновен? — некоторые даже засомневались.

— Да нет — он наверное надеется на помощь своего Этого Самого!

— Он что, не знает что в Круге есть только Правда и больше ничего? А сами Боги судят?

— А если он хорошо дерется?

— Даже лучше чем сотник?

— Не ты ли, не далее чем третьего дня, Пахом, получил трепку от Вторуши?

— А сотник сам встанет в круг?

— Конечно! Ведь это обвиняет его!

— Да если и не сотник, а кто другой, хоть малец с прутиком! Коли Правда не на твоей стороне — ивовый прут и меч разрубит…

Пока часть воинов обменивалась своими мнениями о поединке, другая готовила Поле. Небольшая песчаная полянка выше на берегу была со всем чаянием очищена от всяких веток и камней. Двое ненадолго скрылись в лесу и принесли оттуда вязанку дров и срубленный молодой дубок. Костер быстро прогорел и дубовым углем, дуб — это божье дерево, всякое зло отваживает, Поле было заключено в круг.

И Аскель, и Вторуша в это время готовились к поединку. Каждый по разному. Аскель, избавившись от связывавших его веревок, разминал руки и ноги, делал легкую зарядку. Вторуша, стоя на берегу, глядя в небо и сжимая в руке амулет молча молился.

Наконец все приготовления были закончены. Оба ратника вошли в круг сквозь не очерченный углем проемы с противоположных сторон круга, которые были за их спинами сразу же замкнуты. Теперь Поле можно было покинуть только по окончании поединка, когда четко бы определился победитель, не важно каким образом — смертью ли противника, признанием поражения, сдачей, потерей сознания…

Дуэлянты были одеты и вооружены почти одинаково. Оба в кольчугах, правда у Вторуши она была подлиннее и получше качеством, оба на левой руке держали щиты. Аскель был вооружен длинным обоюдоострым булатным мечом — смертным подарком Соти, в правой руке Вторуша сжимал чуть-чуть изогнутую саблю. Оба в шлемах без личины, на ногах штаны из толстой кожи и крепкие сапоги.

Оставшийся за приделом круга старший после Вторуши из дружины россов произнес:

— Готовы ли вы пред лицом Богов наших поведать об обидах своих, и мечами своими явить Правду?

— Да! — ответил Вторуша.

— А правила поединка? — спросил Аскель.

— В Поле можно все! Он не принадлежит на время поединка к Яви, это Правь — обитель Богов. Поэтому тут ничего не может быть, что не по воле их, — ответил оставшийся за старшего.