Походы викингов - Андерс Стриннгольм

В самую глубокую ночь крестьянин встал, взял копье и кольнул им в кровать Халльфреда. Но этот ударил его мечом и ранил смертельно. В доме поднялся шум. Зажгли огонь, жена Бьерна бросила платьем в Халльфреда, который приготовился к обороне. Его одолели, связали, повели на тинг судить. Но пояс и нож Аудгисли, которые он представил в подтверждение своих показаний, были узнаны женой убитого, умной Ингеборг. Она со своим отцом, Тораром, отправилась на двор Бьерна. Там нашли все пожитки Халльфреда и ее покойного мужа. Послали людей в западную сторону леса, и тогда оказалось, что подсудимый рассказывал правду,

Он провел зиму у Ингеборг; с ним обходились ласково; жителям было что рассказать про него. Он и Ингеборг, продолжает сага, не гнушались друг друга, несмотря на то; что один был христианином, а другая язычницей. Он просил ее руки и получил ее. Спустя два года какой-то сон возбудил в нем желание вернуться в Норвегию к Олафу Трюггвасону; с ним пошла и Ингеборг. Она уже родила ему сына; другого принесла в Норвегии; вскоре потом умерла, и Халльфред очень тужил по ней. Первого сына, Аудгисли, подававшего большие надежды, он послал в Швецию к тестю, Торару, в Готаланде, другого поручил одному почтенному человеку в Трондхейме для воспитания, а сам вернулся на родину, в Исландию.

Такая же гостиница для проезжих находилась на дороге из Трондхеима в Ямталанд. Эти пристанища в дремучих пограничных лесах, по которым пролегали торговые дороги, назывались Saelobus. Они были обширны, может быть, потому что купцы ездили многочисленными обществами для лучшей безопасности от разбойников. Это можно заключать из рассказа, что однажды вечером 12 купцов прибыли в гостиницу Ямталандского леса и нашли там ночлег для себя и помещение для товаров, хотя в эту же ночь остановились там и другие проезжие. Считалось предупредительным и вежливым поступком при отъезде с ночлега оставлять наколотые дрова, чтобы будущие проезжие тот-час же могли обогреться и обсушиться.

Впрочем, о состоянии внутренней торговли мы знаем только, что тинги и праздники соединялись с ярмарками. На великом февральском празднике в Упсале (Goic, Февраль), во время общего тинга, происходила и ярмарка, продолжавшаяся целую неделю. Вероятно, то же обыкновение соблюдалось и в других областях: места жертвоприношений и тингов были также местами ярмарок. Оттого, без сомнения, получили начало многие города в Швеции, например, Скара в Вестготландии, Льонхакепунгер[441] (Линненинг) в Остготландии, Стренганес (Strengnaes) в собственной Седерманландии, Телге[442] в Седертерне, Торсгарг (ныне Торсхелла) в Рекарне[443] и другие. Торговля была меновая; если же товары не отвечали одни другим в Пене, то разница доплачивалась серебром и золотом по весу.[444] Мы уже говорили, в первой части «Походов викингов», что для этой цели употреблялись разной величины золотые и серебряные перстни или пластинки, разрезаемые по мере надобности, и что для того же пользовались и иноземной монетой. В это время еще не чеканили своих денег, по крайней мере до Олафа Скетконунга, а относительно монет, ему приписываемых, мнения археологов еще не согласны.

Глава одиннадцатая

Ремесла, рукоделия, художества

Всякий знал какую-нибудь работу, сколько было нужно. Вообще, очень хорошо знали судостроение.[445] Древние саги часто говорят о людях, бывших отличными корабельными мастерами; но уже само собой понятно, что народ-мореплаватель, подобный скандинавскому, между которым всякий зажиточный поселянин владел кораблем или несколькими судами, должен был иметь некоторое искуство в судостроении. Обыкновенно строили суда, заостренные с обоих концов, и давали им вид драконов, змей или других животных;[446] передняя часть судна имела сходство с головой животного, а задняя — с хвостом его.

Корабль, отнятый Олафом Трюггвасоном у Рауда Рамме (Могучего), норвежского поселянина, имел в передней, части голову дракона и оканчивался хвостом; распущенные паруса походили на крылья дракона. «Этот корабль, — прибавляет сага,[447] — был одним из лучших во всей Норвегии». Военный корабль, на котором Олаф Дигре, в союзе с королем Анундом, делал опустошительный набег на Данию, назывался Visund, или Зубр: нос корабля представлял голову буйвола, а к корме был приделан змеиный или рыбий хвост. Сигват Скальд воспел его так:

Олафом послан в бой с пучиной

Визунд с расписанным хвостом.

Рога вола порою той

В волнах обильных окунулисьхъ.[448]

Другой корабль, которым тот же король начальствовал в битве при Неси,[449] со Свейном-ярлом, назывался Karh-haufdi, «Молодецкая голова», потому что на корабельном носу была королевская голова, вырезанная самим Олафом: такие головы долго ставились на кораблях вождей в Норвегии. Их можно было снимать и опять ставить по произволу: по предписанию древних исландских законов никто не мог подплывать к берегу так близко, что могли видеть сто оттуда, с раскрытой пастью у головы корабля, чтобы не испугать духов-покровителей страны.

Бока кораблей обносились высокими деревянными брустверами, как для того, чтобы не дать неприятелю сцепиться для рукопашного боя, так и от напора волн при сильной буре, для чего у мореходных судов боковые края обыкновенно были выше, нежели у военных. Деревянные брустверы, или широкий край, обходили кругом всего корабля; самый бруствер на всякой стороне имел ворота, через которые можно было выходить на края. Посредине корабля возвышалась единственная мачта, устроенная таким образом, что ее можно было снимать и опять ставить, смотря по надобности. Кроме того, многие суда имели бушприт, который по желанию убирался и выставлялся.

Передняя и задняя части корабля были крытыми. В первой находился вестовой (Markisman), в последней — кормчий; место для гребцов называлось Roderkult (гребцовое место). Средняя часть корабля, Кгарргаит, была назначена для войска и накрывалась палаткой из толстого сукна или парусины, для предохранения людей от влияния погоды. Обыкновенно предпочитались палатки черного цвета: перед сражением их снимали из опасения, чтобы они не свалились. В передней и задней части судов находились черпальни: насосов в то время не знали, и несколько человек из экипажа всегда заняты были отливанием воды ведрами, если море волновалось; оттого-то в сильную бурю не могли держаться под самым ветром, но принуждены были убирать паруса и плыть на веслах.

Саги редко определяют мерой величину древних кораблей, а обыкновенно по румам (пространствам, Raurne), полурумам и лавкам для гребцов, Норвежский закон (Gulatings-lage) Хакона Ательстана предписывает, чтобы длинные корабли имели от 20 до 25 лавок; но если при сборе в поход, сказано в законе, какой корабль нельзя было снабдить достаточным числом людей, то надлежало обрубать корабельный руль и убавлять длину корабля, сообразно с числом готового для него экипажа; однако ж ни один корабль не мог иметь менее 13 лавок. Саги упоминают о кораблях о 30, даже о 60 румах, Впрочем, следует еще решить археологии, что разумели в древности под именем румов и полурумов на кораблях. На «Длинном змее» (Огтеп Lange), самом большом корабле, построенном на Севере за 1000 лет пред сим, было 34 рума; этот корабль имел 74 аршина длины; следовательно, равнялся величиной нашим небольшим фрегатам. Обыкновенно полагают, что Rum означало пространство между скамьями гребцов, почему и думали, что корабль Канута Великого, «Дракон», о котором сказано, что он был sextugur at гита talee, имел шестьдесят таких скамей. Если для узнания величины этого кjрабля принять мерилом отношение, какое показано между длиной и числом румов корабля «Длинный змей», выйдет, что «Дракон» Канута был огромнее самых больших линейных кораблей XIX столетия. Оттого остается еще вопросом, насколько справедливо разуметь под именем румов скамьи гребцов?

Суда, смотря по их величине, имели от 20 до 200 человек экипажа. Купеческие, или ластовые, суда, Byrdinger, были большими и крепкими; в каждом помещалось до 20 человек; они плавали и в открытое море; между прочим, на них торговали лесом. Все суда, назначаемые для военных походов, имели общее название длинных кораблей; один род их назывался шнеки, узкие и продолговатые, с низким бортом м длинным носом: эти быстрые на ходу суда обыкновенно употреблялись для предприятий, требовавших поспешности. Аски (ascus) отличались от других величиной: каждое помещало до ста человек. На таких асках норманны делали нападения на Саксонию и Фрисландию и назывались по ним аскеманнами.[450] По строительному материалу, суда назывались эйхи, как еще ныне называются в Бохуслене малые и узкие суда в 16 аршин длины, ровного хода и строятся большей частью из выдолбленной пихты. Так же легки и сверх того быстры на ходу были шюты, посылавшиеся для разведки вперед больших кораблей. На этих, хотя и небольших, судах помещалось однако ж до 30 человек.