Пушкин и финансы - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
II
30 июня 1849 г. опекунство сообщило Пеньковскому о состоявшемся, наконец, между наследниками условии на раздел и предложило ему все отчеты «разделить на две части; о той части, которая принадлежит Льву Сергеевичу Пушкину, руководствоваться теми правилами, которые Льву Сергеевичу угодно будет указать, и об части, принадлежащей детям покойного Александра Сергеевича, доносить в Опеку и никаких расходов без разрешения Опеки не делать». Пеньковский решил, что лед недоверия разбит, и обратился 29 июля 1849 г. с следующим письмом:
Ваше Превосходительство
Милостивая Государыня
Наталья Николаевна!
Получа от опекунства уведомление о разделе имения, с сей же почтой на требования опекунства отвечаю особо; а у Вашего Превосходительства унижайше прошу о извинение, моя вина в том, что я усомнился в доверии Вашем; это случилось так, что на мои разные донесения и испрашивания не получая никаких предписаний и распоряжений от господ наследников подало мне повод усумниться в их доверии ко мне. Ныне же видя от опекунства некоторое доверие, придает мне смелости в предложении моих услуг управлением частью малолетних; в течение 16 лет я действовал в пользу Сергея Львовича вместе и наследников, тому назад лет 13, когда Сергей Львович было предположил продать сельцо Кистенево, и тогда, при моем содействии продажа не состоялась, за что покойный ваш муж Александр Сергеевич изъявляя свое удовольствие письменно говорит мне, вот Его слова: благодарю Вас, что вы отсоветовали Батюшке продажу Кистенева и тем не лишили моих детей верного куска хлеба, за что я Вас никогда не забуду (это письмо я берегу как сокровище[1003]). Впоследствии времени, когда обстоятельства Сергея Львовича поисправились, Сергей Львович, изъявляя свою благодарность за мои старания, письменно тоже говорил: что в жизни моей никто меня столько не успокаивал как вы, от души желал бы подобные выражения заслужить и от Его наследников. Буде угодно будет Вашему Превосходительству почесть меня доверием управлением имения малолетних, то желал бы иметь за труды обеспечение, по прилагаемой при сем записке. А буде же неугодно, покорнейше прошу о том меня уведомить, – для того чтобы я мог на что-либо решиться.
Но Ланские были подозрительны. Сохранилась следующая деловитая, сухая записочка очаровательной Натальи Николаевны к своему «управделу» Анненкову: «Вот письмо и условия управляющего, которое вчера я забыла вам послать, Иван Васильевич. Еще получила разные наставления на щет его от мужа, которые спешу вам сообщить. – Он одного мнения с вами, что Пеньковский должен дать Опеке отчет в том, что он детям прислал половину менее денег, чем Льву Сергеевичу– второе, по какому праву он вычитает себе жалование – должны существовать росписки у Сергея Львовича. – На щет этого муж полагает, что Опека в праве сделать ему запрос. – Извините пожалуйста, Иван Васильевич, что так часто вам надоедаю своими делами и примите искреннюю мою благодарность за ваше снисхождение ко всем просьбам моим. Преданная вам – Н. Ланская».
Иван Васильевич написал по заданию Н.Н. Ланской соответствующий запрос, на который Пеньковский ответил вполне удовлетворительно, но Н.Н. Ланская не вернула ему своего доверия, сильно рассчитывая на то, что бразды управления Кистеневым возьмет на себя Бобоедов. От ее имени было написано к нему письмо о принятии имения под начало. Но Бобоедов в изысканно-любезных фразах отклонил от себя это предложение и согласился взять на себя только надзор за имением. «Я все-таки, – писал Бобоедов Наталье Николаевне 5 сентября 1849 г., – по возможности буду надзирать за ним, а всего бы лучше, если бы Петр Петрович сам приехал взглянуть на сие имение, в каком оно положении и чего можно от него ожидать, это необходимо нужно. Управляющего Пеньковского нет дома, а как скоро он приедет, то я поеду опять в ваше имение взглянуть на отчеты, которые впрочем я весной и видел, они весьма аккуратны и так отчетливы, что по них начету на нем быть не должно, кроме той суммы, которая у них занималась в посторонних руках нащет крестьян, немогших платить ни оброку ни даже подушных денег, и которых накопилось теперь тысяч до десяти, а с этих крестьян и десяти рублей взять невозможно, потому что они совершенно не имеют у себя никакой собственности, о чем я и писал уже к Петру Петровичу, управляющий Пеньковский говорил мне, что можно продать хлеб из общественной запашки и уплатить эти деньги, но мне кажется, этого недолжно, потому что хлеб этот сбирался на неурожайное время, а когда его продать, то вы лишитесь способу в необходимости продовольствовать крестьян ваших в самых нужных обстоятельствах, если Боже сохрани будет неурожай». Свои мысли о Кистеневе Бобоедов продолжал развивать в письме к П.П. Ланскому от 6 октября. Он не мог взяться за управление по следующим причинам:
1-е что имение это теперь весьма в запутанном положении по займам управляющего на крестьян денег, да и сами крестьяне пришли в такое положение, что за ними недоимки слишком десять тысяч и они не в состоянии их выплатить, чему при сем прилагаю и реестр, самим Пеньковским сделанный тем крестьянам, которые не в состоянии выплачивать оброку, другой же реестр большой, за которыми есть недоимка, но современем они могут ее выплатить, да и пахотные крестьяне пришли в упадок, почему многие уже сделались почти бездомными, а 2-е что имение в опеки и к тому же заложено в Опекунском совете, следовательно, если привести это в порядок, то необходимо надо тут пожить самому и наблюдать за ним, чего я по семейному моему положению и по отдаленности этого имения сделать не могу, а взяться за это надобно и исполнить, надзирать же за оным я готов, но по положению крестьян этого недостаточно, а надобно зайти в их обстоятельства и сколько можно их поправить и окуражить. Я писал к Ее Превосходительству, что присутствие твое в имении необходимо, что повторяю и теперь, ты
