История франков - Григорий Турский

Однако мы воспротивились. «Ноги нашей не будет в Пуатье, – заявил я, – пока местный суд не применит свою власть и не подавит ужасный мятеж, который подняла Хродехильда». В результате граф Маккон получил письменное предписание подавить мятеж, используя силу, если натолкнется на сопротивление.

Узнав об этом, Хродехильда велела своим головорезам выстроиться с оружием перед воротами обители и дать отпор, если граф прибегнет к силе. Маккону не оставалось ничего иного, как вступить в обитель вместе с отрядом вооруженных людей. Он разбил восставших, некоторых разогнав палками и тех, кто пытался сопротивляться, пронзив копьями и порубив мечами.

Хродехильда, наблюдавшая за происходившим, схватила Святой Крест, чудесной силой которого она дотоле пренебрегала, и неожиданно появилась перед графом. «Я предупреждаю вас, – закричала она. – Только попробуйте дотронуться до меня хоть пальцем! Я королева, дочь одного короля и племянница другого! Если вы только дотронетесь до меня, знайте, что наступит день, когда я отомщу вам».

Однако собравшаяся толпа не обратила никакого внимания на ее слова. Люди Маккона окружили тех, кто оказывал хоть малейшее сопротивление, связали их и вытащили из обители. Одних они отправили к столбам, где подвергли порке. У других отрезали волосы, третьим отрубили руки, некоторым отрезали уши и носы. Так мятеж был подавлен.

Начался суд, епископы появились в церкви и заняли свои места. Привели Хродехильду, которая начала поносить аббатису и возводить на нее напраслину. Она заявила, что у аббатисы в обители находился мужчина, одетый в женское платье и выглядевший как женщина, хотя на самом деле никто и не сомневался в том, что он был мужчиной. Его работой было вступление в связь с аббатисой, когда та хотела того. «Вот! Это тот мужчина!» – закричала Хродехильда, указывая на него пальцем.

На этом основании мужчине пришлось выйти вперед, он был действительно одет в женское платье, как я и говорил. Все уставились на него. Он сказал, что лишен мужской силы, поэтому и одевался соответствующим образом. Он также заявил, что никогда не знал аббатису, хотя, конечно, слышал ее имя. Ему ни разу в жизни не довелось поговорить с ней, да и жил он в сорока милях от Пуатье. Так не удалось доказать виновность аббатисы на этом заседании.

Затем Хродехильда сделала второе обвинение. «Аббатиса весьма странным образом доказывала свою святость, – заявила она. – Она велела кастрировать людей и затем содержала их у себя в качестве своих евнухов, как будто у нее был королевский двор!» Допросили аббатису, и она ответила, что не имеет представления, о чем говорит Хродехильда. В ответ та привела имя одного из слуг, являвшегося евнухом.

16. Тогда вперед вышел доктор Реовал и сделал следующее заявление: «Когда этот слуга был подростком, он ужасно страдал от болей в паху. Никто никак не мог помочь ему. Его мать отправилась к святой Радегунде и попросила ее помочь. Меня также вызвали, и она попросила меня сделать то, что я смогу. Я удалил яички у молодого человека, похожую операцию мне довелось видеть в городе Константинополе. Затем я вернул его матери. Насколько мне известно, аббатиса ничего не знала об этом». И во время второго заседания Хродехильде снова не удалось доказательно обвинить аббатису.

Затем она предприняла множество других, еще более гнусных нападок на свою аббатису. Все обвинения и ответы защиты зафиксированы в тексте судебного решения, вынесенного по поводу спора монахинь, который я привожу ниже.

Текст решения суда

«К своим славнейшим государям-королям[277] обращаются вышеназванные епископы.

По милости Господней даются народу благочестивые православные короли, коим вверяется страна, а посему церковь с полным правом поверяет им свои дела, ибо признает, что с помощью Святого Креста она укрепляется указами тех, кто правит.

По вашему высочайшему повелению мы собрались в городе Пуатье, чтобы обсудить, что произошло в обители, основанной святой Радегундой, да чтится ее благочестивая память. Мы прибыли, чтобы расследовать спор между аббатисой и монахинями Хродехильдой и Базиной, почему они столь дерзко, вопреки уставу, ушли из обители, а собранная община монахинь в результате распалась.

Мы распорядились, чтобы противоборствующие стороны появились перед нами. Мы допросили Хродехильду и Базину. Отвечая нам, они заявили, что не могли больше выносить скудную еду, недостаток одежды и, самое главное, жестокое обращение. Им также не нравилось, что приходилось разделять с другими людьми баню. Аббатиса же играла в кости, а посетители из мирян проводили с ней досуг, в монастыре проводились даже помолвки. Она выказывала явное неуважение, велев сделать платья для своей племянницы из шелкового алтарного покрова. Не посоветовавшись ни с кем, она отпорола золотые листики, пришитые с краю покрова, и сделала из них повязку для своей племянницы, что совершенно не соответствует ее положению.

Затем на сделанные обвинения велели ответить аббатисе. Что касается скудной еды, на которую жаловались вышеупомянутые монахини, то она отрицала, что инокини едва ли испытывали в чем-либо недостаток, особенно если учитывать, какие были трудные времена. Что касается их одежды, то аббатиса попросила обследовать их сундуки, сказав, что там найдется гораздо больше одежды, чем им полагалось.

Продолжив, она заметила в связи с жалобой о бане, что это произошло в связи со следующими обстоятельствами. Здание только что построили, недавно оштукатурили, и аббатиса, опасаясь, что их здоровье может пострадать во время купания, решила, чтобы баню использовали слуги монахинь до тех пор, пока исчезнет неприятный запах известки. Слуги мылись там во время Великого поста и перед Троицыным днем.

«Слишком многие использовали ее и после этого», – заметила Хродехильда. На что аббатиса ответила, что, если это и действительно так, она лично слышит об этом впервые. Если они видели это, то зря не сообщили ей. Что же касается игры в кости, в которые она обычно играла при Радегунде, то она не видит в этом ничего плохого, ибо они определенно не запрещены ни Правилами, ни канонами. Но если епископы захотят запретить их, она подчинится их решению и понесет любое наказание, какое они могут установить.

Что же касается трапез с мирянами, то она не ввела ничего нового, действовала так же, как обычно происходило и при госпоже Радегунде, – она лишь предлагала хлеб от причастия истинным христианам, но это вовсе не доказывает, что она когда-либо разделяла его с ними. Затем пришел черед поговорить об обручении. Она приняла на себя обязательства по устройству судьбы своей сироты-племянницы, и сам епископ, духовенство и часть городской знати присутствовали на этом событии. Если в том, что она совершила, находят преступление, она готова попросить прощения у всех присутствующих. В самой же обители никаких пиров, конечно, не проводилось.

Голословно утверждение и по поводу шелковой одежды. Аббатиса представила в суде монахиню из благородной семьи, которая подарила ей шелковую шаль, взятую ее у родителей. Она отрезала от нее небольшой кусочек для собственных нужд, ибо того, что осталось, оказалось более чем достаточно, чтобы изготовить подходящий покров для алтаря. Отрезанный ею кусок вовсе не был нужен для алтарного покрова, поэтому из остатка она сделала пурпурную кайму для платья своей племянницы.

Подарившая шелковую шаль монахиня Дидимия подтвердила, что аббатиса сообщила все точно, до мельчайших подробностей. Что же касается золотых листочков и украшенной ими повязки, то она позвала Маккона, вашего собственного представителя, который показал, что он сам отдал ей двадцать золотых, подарок от жениха упомянутой племянницы, из которых она и изготовила украшение, не тратив средства, принадлежавшие обители.

Затем Хродехильду и Базину спросили, может быть, они уличат аббатису – чего да не будет! – в блуде, который запрещает Господь, или в убийстве, или, может быть, в колдовстве, или в другом значимом преступлении, за что она должна подвергнуться наказанию. Они отвечали, что ничего не могут добавить, кроме того, что они уже говорили и что она делала, по их мнению, с отступлением от Устава. Они закончили тем, что указали на то, что несколько монахинь забеременели. С нашей точки зрения, это не было их виной. Бедных девушек предоставили самим себе, и так продолжалось в течение многих месяцев, поскольку ворота в их обитель сломали, и аббатиса не могла присматривать за ними, в результате чего они и согрешили.

Мы расследовали все пункты обвинения один за другим и в результате пришли к выводу, что против аббатисы нельзя выдвинуть ни одного обвинения. По некоторым вопросам, которые возникли, мы сделали ей отеческое внушение и предложили, чтобы она сделала все от нее зависящее, чтобы не допустить подобную критику в будущем.