Наследство Пенмаров - Сьюзан Ховач

Мы были в гостиной Пенмаррика, стояли лицом друг к другу у камина. Она была в черном. Волосы откинуты назад с некрасивого лица, у узкого рта залегли глубокие морщины. Глаза, как и у ее деда, были непроницаемы.

— Напротив, — сказал я, — это очень кстати. Я как раз хотел уволить экономку и просить Жанну вести хозяйство.

— Правда? — сказала Элис. — Что ж, надеюсь, Жанна справится. Она ведь ничего не знает о том, как вести хозяйство.

— Я с ней этого еще не обсуждал. Если она не захочет, мне придется найти кого-нибудь на твое место, но мне очень хочется сэкономить как можно больше на ведении хозяйства.

— В самом деле, — сказала Элис.

Наступила неловкая пауза. Я задумался, как часто задумывался и раньше, узнает ли кто-нибудь правду о ее истинных отношениях с отцом. Почему с ним случился удар? Потому что обвинения в моем ультиматуме были правдой, как я и подозревал? Или потому, что они были так далеки от правды, что самая мысль о подобном была для него убийственна? Теперь я никогда не узнаю правды. Отец в могиле, а Элис не скажет.

— Ты ищешь места где-нибудь еще? — неуверенно спросил я, чтобы прервать молчание.

— Нет, — сказала Элис, холодная, как тот айсберг, что потопил «Титаник». — Я выхожу замуж за сэра Джастина Карнфорта и переезжаю в Карнфорт-Холл.

Не знаю, что отразилось на моем лице. Слово «остолбенение», вероятно, слишком слабо, чтобы это описать.

— Объявление появится в «Таймс» в понедельник, — продолжала Элис. — Дедушка будет очень рад тому, что я наконец-то пристроена, я в этом уверена, и все уладится наилучшим образом. Как ты знаешь, сэр Джастин вдовеет уже несколько лет, и он уже давно хотел на мне жениться. Но до сих пор время было неподходящим.

— Понимаю, — сказал я. Я искал подобающие случаю слова: — Нужно будет поздравить сэра Джастина, когда увижу. Надеюсь, ты будешь счастлива.

— Спасибо, — лаконично ответила Элис. — Буду.

Наступила еще одна пауза.

Я не смог сдержаться. Я слишком привык говорить, что думаю, чтобы сдержаться.

— Полагаю, — сказал я, — отец знал о твоих планах.

— Да, — сказала Элис. — Мы часто это обсуждали. Он очень хотел, чтобы я воспользовалась такой замечательной возможностью. Очень волновался, что я упущу свой шанс стать леди Карнфорт, испорчу все промедлением, но я взвесила ситуацию и решила, что Джастин может немного подождать. И он подождал, благослови его Господь! Ну разве мне не повезло? И в таком случае разве я плохо просчитываю ситуации?

— Да, — сказал я, — очень хорошо, Элис.

— Ты знаешь, я когда-то была в тебя влюблена, но в конце концов ты заставил меня понять, что я просто теряю время. Ну что ж, ничего страшного. Любая девушка должна раз в жизни сильно влюбиться, чтобы набраться опыта. Вот я и набралась. А что еще я могла сделать в той ситуации? Так или иначе, через некоторое время я с собой справилась и принялась подсчитывать преимущества. Мне повезло, что я вела хозяйство для твоего отца. Он был таким прекрасным ученым, мне очень нравилось его общество. Он очень волновался, как бы люди не стали говорить лишнего, оттого что мы ужинаем вдвоем и тому подобное, особенно он волновался во время войны, когда мы с ним часто оставались в Пенмаррике наедине, но я сказала, чтобы он не волновался. Я просчитала ситуацию. Пусть люди говорят, что хотят — пока у них нет доказательств, не имеет значения, что они болтают. — Она остановилась и внимательно посмотрела на меня. — И никто ничего не доказал, — сказала она, — и никогда не докажет. Я знала, что правильно просчитала ситуацию… Пожалуйста, извини меня, Филип. Мне надо идти, я так занята сейчас, у меня очень много дел. Да, кстати, ты ведь придешь на свадьбу? Думаю, она будет весной. — И, оставив меня безмолвно стоящим у камина, она гордо выплыла из комнаты.

Я редко чувствовал себя таким идиотом.

Жанне не хотелось становиться экономкой, но когда я пообещал, что вскоре женюсь и поэтому ее новые функции будут временными, она согласилась попробовать. Потом я обсудил с Уильямом возможность сокращения расходов на содержание усадьбы, но в целом не могу сказать, чтобы он мне слишком помог. Из его слов я понял, что он и так уже уменьшил расходы до минимума, и дальнейшая экономия была бы ошибкой. Пообещав себе разобраться в том, как Уильям управляет усадьбой, как только смогу выкроить время от забот о шахте, я оставил его и переключился на Джан-Ива.

— Ну, и чем ты теперь собираешься заняться? — сардонически спросил я. — Будешь сидеть на заднице и ждать, пока я назначу тебя своим наследником?

Надо отдать Джан-Иву должное: будучи припертым к стенке, он может за себя постоять. Когда я сопоставил его неожиданное мужество с паникой, которую он продемонстрировал в день смерти отца, то решил, что его характер представляет собой еще более странную смесь, чем мне казалось раньше. Это было настоящее скопление противоречий. Ни в чем из того, что он делал, не было логики.

— Если ты думаешь, что мне нравится бездельничать, то ты ошибаешься, — резко заявил он. — Я не собираюсь быть праздным джентльменом и жить у тебя из милости. Я не боюсь работы. Если ты меня возьмешь, я буду работать на шахте.

— В каком качестве? — осведомился я, ни секунды не сомневаясь, что говорит он несерьезно. — Подмастерья под землей?

— Если хочешь, — сказал он, не моргнув и глазом. — Когда мне приступать?

Мы посмотрели друг на друга. «О Боже, — понял я, — он говорит серьезно. Он и правда собирается спуститься в шахту. У него больше мужества, чем я думал».

— Я начну снизу, — упрямо говорил Джан-Ив, — и дорасту до положения наверху. Мне кажется, я мог бы быть полезен Уолтеру Хьюберту, но сначала я хочу посмотреть, что происходит внизу, а если ты подозреваешь, что я говорю несерьезно, то почему бы тебе не дать мне возможность по крайней мере попробовать?

Помолчав, я сказал:

— Хорошо, но тебе не стоит так распинаться, чтобы вернуть мое расположение.

— Я думаю не о твоем расположении, а о своем будущем! Я хочу жить и работать в этой части Корнуолла. Здесь мой дом. Поэтому почему бы мне и не хотеть узнать все о шахте, а потом не работать в семейном бизнесе? Мне кажется, мое решение не такое уж и экстраординарное, как ты, похоже, считаешь.

— Может быть, и нет.

Я об этом задумался. Я все еще не был склонен доверять Джан-Иву, как не доверял и Хью, но его предложение начать работать под землей произвело на меня должное впечатление, мне хотелось верить, что он хочет честно зарабатывать на жизнь, если имеется такая возможность. Кроме того, с тех пор как Хью предлагал мне свои услуги, ситуация в конторе изменилась: Уолтер Хьюберт старел, а клерк Слейтер годился лишь на то, чтобы выполнять обязанности простого помощника. Если Джан-Ив хорошо покажет себя на шахте, то не исключено, что его можно будет обучить и он сможет занять место Уолтера, а когда-нибудь станет казначеем.

— Хорошо, — сказал я неожиданно. — Давай попробуем и посмотрим, что получится. Завтра я поговорю с Тревозом и попрошу его обучить тебя начаткам дела. Если у него возражений не будет, сможешь приступить к работе в понедельник.

Я все еще не мог поверить, что он говорит всерьез. А когда неделей позже я спросил Тревоза об успехах Джан-Ива, то не мог поверить, что всерьез говорит Тревоз.

— Этот твой братишка такой забавный, — сказал он мне за пинтой пива в пабе. — Смелый такой парень. Шахта ему не нравится, он терпеть не может находиться под землей, до смерти боится динамита, но терпит. В нем нет высокомерия. Он не доказывает всем, что лучше всех. Мне он нравится.

Я был изумлен. Тревоз редко признавался, что ему кто-то нравится, редко кого-нибудь хвалил. На самом деле, я был так удивлен, что подольше посмаковал бы это чудо, если бы в тот момент голова моя не была так занята финансовыми проблемами шахты. Вскоре я отправился в Пензанс, чтобы повидать своего банковского менеджера и обсудить с ним возможность кредита, но его ответ не настолько окрылял, насколько мне хотелось бы. Во всяком случае, мне так показалось.

— Дорогой мистер Касталлак, — сказал он мне извиняющимся тоном, — мне бы очень хотелось вам помочь, но вы, конечно же, понимаете, что времена сейчас крайне тяжелые. Я был бы счастлив предоставить вам половину требуемой суммы. Две трети чрезвычайно сложно. Кредит же еще более крупный, боюсь, совершенно невозможен. — И он завел разговор о том, что поместье находится у меня в доверительной собственности, о том, что шахтерское дело пребывает в депрессии, и довел меня до такого отчаяния, что я вышел из его кабинета намного решительнее, чем следовало.

На Маркет-Джу-стрит я решил охладить свой пыл и прогуляться по городу, по извилистым улочкам над гаванью и по холму к эспланаде и садам Морраб. Я не мог поверить, что, несмотря на наследство, мне так сложно получить живые деньги. В гневе я шагал вперед. В голове начали крутиться всевозможные «если бы только». Если бы только у меня был капитал, который я мог бы тратить. Если бы только я мог продать Пенмаррик и вложить вырученные деньги в шахту. Если бы только… Мне приходили в голову сотни «если бы только», но ни одно из них не решало моих проблем.