Закон военного счастья (сборник) - Николай Басов

Для такой изрядной колонии требовалось немало кормежки. И едва ли не треть всего народа пришлось срочно выделять для решения этой проблемы. Фасоль, которую за скороспелость рассадили на всех окрестных полях и которая, по всем понятиям Пестеля, должна была появиться еще до осени, в крайнем случае захватить пару первых по-настоящему осенних недель, первое время требовала ухода и не давала никакого прибытка к столу.

И огороды, как на них ни копались бригады ребят, которых, конечно, тут же окрестили «крестьянами», а помимо них еще все кому не лень, упросив Ростика с Квадратным расставить межевые камни и закрепить эти самопальные участки на бумаге, – ничего стоящего, кроме репы и мелкой моркови, тоже не принесли. И все-таки голод, настоящий, с урезанными пайками и дистрофией, о которой говорила в прошедшую зиму мама, им не грозил. Главным образом, конечно, благодаря рыбалке.

Море, которое мягко плескалось у порога почитай каждого дома в этом городе, спокойное, без приливов и сильных штормов, оказалось неистощимой кладовой. Помимо рыбы, многие новые одесситы быстро перешли на аппетитные местные ракушки, из которых получался совершенно дивный суп, а особенно продвинутые занялись даже сбором водорослей. И лишь после того, как этих продвинутых, помимо нескольких отравлений, пару раз ударила очень неприятная эпидемия какой-то желудочной инфекции, Пестель потребовал, чтобы с водорослями, как с грибами, обходились без экспериментов.

Несмотря на всякие мелкие происшествия и треволнения, дело двигалось вперед. И, по мнению Ростика, гораздо быстрее, чем если бы в Одессу был назначен какой-нибудь руководитель. Да еще с такой низкой способностью пропускать и правильно реагировать на информацию, какого им чуть было не подсунули.

Как выяснилось, большинству людей вполне хватило личной предприимчивости и свободы, чтобы справляться с полученным заданием. А в тех редких ситуациях, когда кто-то хотел договариваться официально, привлекали Ростика, старшину Квадратного или Пестеля как научного эксперта. Несколько раз, когда дело касалось типично технического решения, волокли с холмов Казаринова, у которого, несмотря на весь его опыт и высшее образование, не выходило ни со связью, ни с прокладкой дороги.

Конечно, Белый дом их совсем без внимания не оставлял. Недели не проходило, чтобы из города не требовали докладов, а то и сам Дондик появлялся с инспекцией. Приезжал он, как правило, с новой командой людей, в штатском, с одним пистолетиком и широкой улыбкой. Он вообще здорово изменился за последний год, а особенно после победы над губисками. Ему все нравилось, и он не раз и не два рвался поработать на верфи, хотя бы и подручным плотника. Впрочем, на взгляд самых неискушенных ребят, было понятно, что от ранения он по-настоящему еще не оправился.

И все-таки его так называемые инспекции, само его присутствие внушали уверенность, что все идет как надо. А большего, кажется, никто и не желал. Вот только получалось бы в техническом плане побольше, но… Этого как раз не было.

Обиднее всего выходило с лодкой. Сначала Тюкальник, нимало не смущаясь, построил тонкую, остроносую, валкую и невместительную, как спортивная байдарка. Скорость она развивала в самом деле неплохую, но каждый, кто в нее садился, автоматически превращался в гребца, а это почему-то никому не понравилось. Тогда вздумали сделать серьезную посудину с движком, снятым с разбитого гравилета Фарида.

Эту лодку строили уже основательно, серьезно относясь к прочности, а под конец строительства, как водится у русских, кто-то даже догадался привезти из библиотеки университета отличный альбом чертежей парусных и спортивных маломерных судов. Тем не менее переделывать некоторые явные ошибки, которые после этого стали видны даже Ростику, отказались, хотя неправильно потраченного дерева было жалко.

Итак, закончив корпус, установили в него антигравитационный котел, спустили корабль на воду, попробовали плыть… Первый раз чуть не утонули прямо у причальной стенки. Вторично утонули уже основательно, метрах в пятидесяти от берега, где глубина была метров пять. Спасать затонувший корабль пришлось с двух плотов, специально связанных из кустарника, камыша и отходов строительства двух предыдущих кораблей.

Когда выволокли на сушу неудачный гравиход, как кто-то попытался определить тип полученного корабля, отправили гонца к Казаринову. Тот прибыл, покрутился и уже через четверть часа давал объяснения:

– И не могло у вас получиться. Прежде чем что-то пробовать, нужно головой думать. Представим, котел с парой блинов, которые вы установили на носу и корме, создает непонятные нам, но действенные гравитационные волны. Они создают гравитационную неравномерность, а это подразумевает, что вода непосредственно под вашей лодкой становится существенно тяжелее, в силу искусственной гравитации. Естественно, она начинает тонуть, и лодка просто проваливается, потому что вода, которая должна удерживать ее над водой, в данном случае просто «уходит» из-под нее. А когда внешний уровень превышает ваш не очень высокий борт, ее к тому же еще и заливает.

Выслушав технический анализ, Тюкальник сварливо спросил:

– Так что, эту бандуру с машины летунов вообще нельзя на море использовать?

– Не знаю, – честно ответил Казаринов. – Если, допустим, устроить двигатель по принципу неравновесного колеса, нагрузив одну его сторону искусственной гравитацией, то есть построить что-то вроде гравитационной турбинки, и заставить ее вертеть, предположим, толкающий пропеллер, установленный сзади, – то может быть… Нет, мне почему-то кажется, что эта гравитационная система все равно может действовать только с компенсирующими усилиями, то есть, получив тягу, вы должны куда-то отвести контртягу, а на воде это будет очень нелегко сделать. Что при этом происходит с водой – вы уже видели.

– А если просто поставить блины вертикально, и пусть они нас толкают вперед? – спросил Ростик.

– Думаю, тоже не получится. Эта фигня, этот механизм пурпурных, который, по моим понятиям, вообще не должен работать, но как-то работает, может развивать усилия только против основного градиента гравитации, который тут существует, то есть вниз. А всякие прочие использования, например, по методу реактивной струи – некорректны. Недаром даже гравилеты могут использовать толкающее их вперед усилие в очень малой степени. И скорости получаются мизерные. Будь ветры посильнее, их невозможно было бы использовать. – Инженер внушительно посмотрел на дважды потерпевший аварию гравиход, на беспорядок, каким-то образом возникший на изрядной полосе берега, где была организована верфь, и серьезно докончил: – Понимаешь, составляющая скорости просто переламывалась бы естественными ветрами и нужны были дополнительные ускорители.

– А может, жаль, что тут ветра нет, – хмуро отозвался Пестель, который в последнее время немало времени проводил около нового корабля, рассчитывая с его помощью провести исследование разнообразной живности моря. – Придумали бы какой-нибудь парус. И даже для гравилетов что-нибудь бы нашлось – а то, в самом деле, скорости не слишком.

– Для гравилетов – не знаю, – отозвался Казаринов. – А для моря придется вам, ребята, придумывать другой движок.

– А какие вообще типы движков существуют? – спросил с надеждой Ким, который, конечно же, не мог не принять участие в этих испытаниях.

– Я знаю, помимо гребного колеса, винта и паруса, только еще один, – Казаринов осмотрел осветившиеся надеждой лица неудавшихся мореходов. – Но он вам не понравится. – Он сделал театральную паузу. – Весло.

– Весло?

– Именно. – И инженер потащился на холмы, к своим проблемам и своим испытаниям.

– Весло, – растерянно произнес Пестель, а потом закричал ему в спину: – Но я убежден, что местные что-то придумали!

– Оставь его в покое, – отозвался Ростик. – Он, наверное, неплохой, грамотный инженер, обученный работать с техникой Земли. Свои идеи его отучили ценить еще на первом курсе политеха, он никогда не сможет придумать машину для Полдневья. Это предстоит сделать нам.

– Нет, ну, ничего себе – весло, – продолжал возмущаться биолог, но уже без прежнего пыла. – Весь галерный флот Европы держался на заключенных и рабах… Что же нам теперь, рабство вводить?

– Не весь. – Ростик немного знал этот предмет. Он был сыном «маркони», чего-чего, а книг о первооткрывателях с древнейших и до новейших времен в их доме было немало. – Викинги никогда не использовали на веслах рабов. Наоборот, по их кодексу раба, которого по какой-либо причине заставили «крутить весло», немедленно освобождали, приравнивали по правам ко всем остальным членам команды, и это обеспечивало, так сказать, естественный отбор наиболее сильных, решительных ребят для дальних походов.