Закон военного счастья (сборник) - Николай Басов

– Мы не викинги, – сварливо, как всегда, заметил Тюкальник. – Что делать – не знаю. Сами решайте, без меня.

И тоже ушел. Но как Ростик почему-то сразу заметил – принялся выбирать древесину, пригодную именно для весел.

Делать было нечего, пришлось повторять прежние идеи. Они построили по новым чертежам новую, уже третью по счету лодку, поставили на нее очень высокую мачту, приволокли с армейских складов невероятное количество легкого палаточного брезента и сшили паруса. Когда их третий корабль под огромным, чуть не в три раза большим, чем у китайских джонок, парусом впервые отошел от берега, стало ясно, что, несмотря на весь труд, больше узла он развивать не может. И только с бризом, который ощутимо овевал лицо. Это было мало, при здешних расстояниях – все равно что ничего. Стало ясно, если парус и может быть использован, то только на катамаранах. В привезенной книжке Ростик вычитал, что скорость этих маломерных корабликов может быть весьма существенной, а для того, чтобы нести несоразмерный парус, они были хорошо приспособлены.

И все-таки три экспериментальные посудины даром у стенки не простаивали. Пестель организовал довольно далекие походы на веслах, и они окончились невероятной удачей. В пяти километрах от берега были открыты банки с таким количеством бычков и рыбы, похожей на мелкую азовскую кефаль, что, если бы это случилось на месяц раньше, никому бы и в голову не пришло заводить подсобное хозяйство.

Глава 14

Иногда по утрам, едва включалось солнце, возникала пауза. Люди не торопились окунуться в работу, никто никого не подгонял, никому не хотелось кончать с завтраком, необязательными разговорами, утренними купаниями, которые с недавних пор стали весьма популярными. Это было понятно – люди месяцами работали без единого дня отдыха, без жалоб и понуканий. Но иногда нужно было хоть на час-другой оторваться от дел. Иначе вообще утрачивалось какое-либо представление об окружающем мире.

Чаще всего такие утра приходились на воскресенья. Ростик не следил за днями недели, здешняя жизнь у него почему-то не ассоциировалась с заученным порядком от понедельника до воскресенья. Поэтому он почти всегда весьма удивлялся, когда наступала еще одна такая вот утренняя передышка.

В первое воскресенье августа, если принять календарь Перегуды, когда еще не все лентяи вышли из своих спальников, а Ростик по неистребимой солдатской привычке уже получил свою миску каши, он заметил на краешке набережной одинокую лохматую спину бакумура.

Винторук сидел у воды, поглощая свой завтрак, который отличался от человеческого лишь тем, что в нем было очень много свежих моллюсков и каких-то корешков, которые он выковыривал из мокрого песка у реки. Он сидел, совсем по-мальчишески болтал ногами над водой, неторопливо облизывал пальцы, потому что так и не научился пользоваться ложкой, и смотрел вдаль. Над морем поднималась тонкая полоска тумана.

Ростик сел рядом, доброжелательно посмотрев на соседа, в очередной раз подивился его внешности, потом стал мерно двигать ложкой.

Вода под их босыми ногами отливала такой чистотой, что не хотелось верить ни во что плохое в этом мире. Солнце играло на тихих, гладких волнах, под которыми то и дело перекатывалась спина очередной рыбины. Все дело в том, что тут нет чаек, решил Ростик, вот и рыбы развелось… Стоп, нет чаек? Не может быть. Что-то не то, не то.

Он даже отставил миску. Винторук медленно повернулся. Его огромная голова с плоским лицом внушала бы ужас, если бы Ростик твердо не был уверен, что этот парень решил остаться с людьми. Может быть, до самого конца. Это было похоже на приглашение к разговору.

Несколько минут назад Ростик надеялся, что хороший разговор с волосатиком будет важной штукой. Но теперь он так уже не думал. Теперь он хотел посидеть спокойно, чтобы понять, есть ли смысл в его последней догадке? В самом деле, что-то давно к нему не приходили его знаменитые озарения. Давно он не выдавал чего-нибудь такого, что даже видавших виды отцов города приводило бы в ступор.

Он попробовал успокоиться, на этот раз никаких болей, тошноты и головокружений не будет. Он просто поразмышляет. Итак, птиц тут нет. Но, значит, кто-то их отогнал. А отогнать такую настырную птицу, как чайка, могла только неподдельная угроза, смертельная опасность. И Антон тут вырубился после единственной проведенной в одиночестве ночи. И зеленокожие отсюда отвалили… Одна это опасность или разные? Ведь может быть, что у каждого была своя причина для бегства из этого места?

Внезапно он понял, что Винторук дышит очень осторожно, если так можно сказать – внимательно. Если бы это было возможно, Ростик вообразил бы, что бакумур пытается прочитать его сознание, как Вольф Мессинг. Это было уже не только приглашение, а настоящий вызов. Ростик принял его, он повел рукой с зажатой в кулаке ложкой перед собой.

– Винторук, ты понимаешь нашу речь? Ведь определенно что-то понимаешь. – Он помолчал, пожевал немного каши. – Вот и отвечай – чей это город?

Винторук с деловитым видом поковырялся в своей миске, достал толстыми пальцами очередной корешок, облепленный кашей, с удовольствием сунул его за щеку. Это был, вероятно, эквивалент глухого молчания.

Внезапно, как при вспышке молнии, Ростик увидел, что пальцы бакумура аккуратно вымыты. Вот так, они даже наши привычки стали перенимать. То ли еще будет!

– Это город Гошодов?

Раз ты руки моешь, то не отстану от тебя, решил Рост. Черенком ложки он быстро нарисовал на песке между ними Широв и Махри. На этот раз Винторук отказаться от вопроса не сумел. Он покивал, вздыхая. Причем вздохи его были так тихи, что пришлось напрячь слух, чтобы разобрать их в плеске волн и отдаленном шуме просыпающейся колонии.

– А почему ушли?

Снова молчание, снова неясность… И вдруг, как и те вымытые пальцы, в сознание Ростика просочилось нечто… Один образ, но от него веяло такой тревогой и чувством страха, опасности, что сомнения испарились – причина была, хотя бакумур и представлял ее себе не очень отчетливо.

Ростик задумался. В этом образе все было неясно. Его происхождение, вид, даже осознание – зверь это, природное явление или вмешательство каких-то разумных разбойников вроде губисков. Впрочем, что-то в нем было связано с водой. Да, именно с водой, которая так мирно смотрела на них своим единственным оком, в котором слилось множество глаз…

– Знаешь, Винторук, придется тебе научиться говорить. Я в этой твоей телепатии не могу разобраться. Давай попробуем? Ну, скажи, как называется, например, вода?

Для понимания Ростик сделал вид, что зачерпывает воду из моря. Жаль, до него было не достать, иначе он бы и в самом деле зачерпнул. Винторук посмотрел на воду под собой, и Ростик в этот миг мог бы поклясться, что бакумур улыбается. Тонко, осторожно, едва заметно под всеми этими слоями меха… Только и есть на лице, что глаза да мех. Впрочем, иногда на солнышке очень впечатляюще поблескивали зубы. Нет, решил Ростик, будет лучше, если он все-таки научится воспринимать волосатиков, не фиксируясь на их внешности. Ведь он же не замечает, что кожа у Кима другого оттенка, чем у него.

– Блэсхм-А… – вдруг отчетливо произнес Винторук. Оказалось, все это время он готовился к тому, чтобы заговорить.

– Блесхума?

Ростик едва верил своему успеху. Винторук заговорил с ним. До сих пор он отвечал только на вопросы Кима… Бакумур плавным жестом обвел море, потом ткнул вымытым пальцем в Роста.

– Луд Блэсхм-А.

– Люди Блесхумы?

Здорово, ему удалось начать диалог. Может, прав был Рымолов, когда в свое время предложил ему «повожжаться» с бакумурами?

И в этот момент он вдруг понял, почему пришел сидеть сюда. Это опять пришло с болью, темнотой перед глазами, тошнотой. Это было всего-то ничего – едва видимое белое пятнышко на горизонте, лишь чуть более светлое, чем возможное облако. Парус? Да, похоже, очень похоже. Но разве здесь может быть парус? Тут не бывает парусов!

Он вскочил, перевернув свою алюминиевую миску, о которой вообще успел забыть. Шум сзади стих. Оглянулся. Оказалось, он выкрикнул последние слова вслух.

Через всю площадь к нему, чеканя шаг, направлялся Ким с Пестелем. Пестель – умница, уже волок бинокль. Нет, это неправильно, нужно смотреть с какой-нибудь башни. А еще лучше…

Все-таки он сомневался. Он обвел сумасшедшую даль взглядом, от которого, кажется, не смогли бы спрятаться и летающие черви. И ничего не увидел. Но что-то там было, он в этом уверен.

– Ким, тревога! Заводи мотор на своей шарманке, полетели. Я видел корабль на горизонте.

Пестель очень медленно обводил биноклем море перед собой, слева направо. Потом двинулся в обратную сторону, потом снова слева – направо. Ростик понимал, что он делает. Море перед ними поднималось, словно стена, как иногда бывало и на Земле, только это получалось там от мощной дифракции, а тут составляло фундаментальную основу мира – слои воды на расстоянии располагались выше той точки, в которой они сейчас находились. И это позволяло рассмотреть много-много полос моря, которое, просвечивая на свою глубину, поднималось к небу тем выше, чем дальше забирался взгляд. Странное это было зрелище, к нему изрядно приходилось привыкать, как к звездному небу приходилось привыкать астрономам и пастухам. Вот Пестель и водил биноклем, изучая пласт за пластом всей этой бесконечной массы зелено-серого цвета.