Маска Зеркал - M. A. Каррик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Надежда вернуть ее и привела Рен в ловушку Ондракьи.
Но киралы, конечно, собрались. Их зимик умер, и все члены клана в городе должны были прийти оплакать его в Цапекны — день, названный в честь их кланового животного.
За толпой стояло здание с колоннадой. Рен никогда не была внутри, но узнала это место: это был Лабиринт Семи Узлов. Все ее детские поклонения проходили в лабиринте на Старом острове — крошечном, тесном месте, которое, казалось, пряталось под неодобрительным взглядом Лиганти. Когда она была ребенком, это ее не беспокоило. Но сейчас поход туда вызвал бы лишь воспоминания, которые она не могла вынести.
Здесь она могла бы найти утешение.
Не успела она передумать, как Рен протиснулась сквозь толпу и вошла в открытые ворота лабиринта. Здание представляло собой большую квадратную колоннаду, с каждой колонны свисали два изображения: лицо и соответствующая ему маска — два аспекта того или иного божества. Их рты были открыты, чтобы принять подношения верующих, ищущих благосклонности Лика и милости Маски. Рен кружила по колоннаде, уворачиваясь от других верующих, пытаясь решить, кому же вознести свои молитвы. Их было слишком много — слишком много проклятий в адрес ее самой, Трементиса, всего города.
В порыве отчаяния она принялась опустошать свой кошелек. Ир Энтрельке — для удачи и Ир Недже — для предотвращения зла, Хлай Ослит — для откровений и Гриа Дмивро — для предотвращения безумия. Ан Лагрек — чтобы не быть одиноким, Нем Идалич — чтобы восстановить справедливость, Шен Асарн — чтобы выздороветь, Шен Крызет — чтобы удалить пятно пепла с ее тела. Эль Тмекра — чтобы направить душу Леато, хотя он и не был врасценцем. Она вкладывала монету за монетой в рот за ртом, пока ей не осталось ничего, и некоторые люди на колоннаде уставились на нее.
Рен не обратила на них внимания и повернулась лицом к лабиринту.
Он заполнял внутреннюю часть здания — широкий, открытый небу двор, выложенный камнями высотой по щиколотку и устланный густым ковром травы. Видимо, строители поливали лабиринт, чтобы трава оставалась зеленой и пышной, иначе тропинка была бы вытоптана в грязь бесчисленными ногами прохожих.
Она нашла отверстие в тропинке и глубоко вздохнула, закрыв глаза. На мгновение ее охватило головокружение, но когда оно прошло, она открыла глаза и начала идти.
Это был не лабиринт, как те зеркала, по которым она бегала в башне, — он был создан для того, чтобы сбивать с толку. Лабиринт представлял собой единый путь, петляющий взад-вперед, внутрь и наружу, приближающий поклонника к центру, но отклоняющийся от него на следующем повороте. Ходить по нему было медитативно — не сидячая медитация храма Лиганти, а спокойное, ровное движение по тропинке. Реки.
Когда Рен была ребенком, мать повесила над ее кроватью маленький лабиринт из ниток, чтобы отгонять дурные сны. Хождение по тропинке здесь должно было заманить в ловушку несчастье и дать шанс оставить его позади. Какое именно несчастье попало в ловушку, зависело от того, какому божеству вы сделали подношение. Рен старался оставить все это позади.
Она шла медленными шагами, приспосабливая к ним свое дыхание. Как давно она этого не делала? Много лет, но она не знала, сколько именно. В Ганллехе не было лабиринтов, и Ондракья высмеивала любого Пальца, который отваживался в них зайти. С тех пор как умерла мама, подумала Рен. Она сделала это для Иврины, потому что не могла сделать ничего другого: она не могла позволить себе кремацию в другом месте, кроме массового костра, она не могла станцевать для нее канину, чтобы дать предкам знать, что она умерла, как это сделали киралы, собравшиеся на площади. Врасценцы могли в одиночку совершать подношения, в одиночку ходить по лабиринту, но некоторые части их веры требовали общины, а у нее ее не было.
Она не поднимала головы, пока не достигла круглого пространства в самом центре лабиринта. Она была почти одна: большинство людей в здании собрались у дверей, а с площади за ними доносилась музыка. Танец начался. Все врасценцы в Надежре, принадлежавшие к курецу главы клана, присоединились к нему, топая и хлопая, а остальные члены клана в трауре наблюдали за происходящим.
Рен неуверенно вздохнула. Смысл хождения по лабиринту заключался в том, чтобы найти покой, а не в том, чтобы еще больше расстроить себя. Но теперь ничто не могло довести ее до слез, так же как и ничто не могло заставить ее злиться. С каждым бессонным часом ее фундамент подмывался.
В центре круга стояла чаша с водой — отголосок колодца Ажераиса. Рен опустилась на колени, окунула пальцы в воду и прикоснулась ими ко лбу, пробормотав тихую молитву. Затем она встала и пошла по прямой линии из лабиринта, оставив позади свое несчастье.
По крайней мере, теоретически.
Уходить она пока не пыталась. В храме было полно народу, наблюдавшего за Каниной, и ей не хотелось присоединяться к ним — посмотреть, удалось ли танцовщицам вызвать духов предков зиемиков. Вместо этого она забрела в укромную глубинку по одну сторону лабиринта, где беззубые старики-врасценцы продавали узелковые амулеты: розы — на удачу, звезды — на плодородие, двойные колеса — на богатство. В ожидании, пока толпа на улице рассосется, она тупо смотрела на их товары.
На одном из покрывал лежал лабиринт из красных нитей, такой, какие вешают над кроватью. Как тот, что был у нее в детстве. Настоящей кровати у нее больше не было, только поддон перед камином, который она делила с Тесс, но она все равно могла бы купить его и посмотреть, есть ли от него польза.
Только она не могла. Потянувшись к сумочке, Рен вспомнила, что отдала все деньги "Лицам и маскам".
Кто-то рядом с ней протянул руку к лабиринту и протянул продавцу сантир. От увиденного Рен захотелось разрыдаться. Сжав челюсти так сильно, что стало больно, она повернулась, чтобы уйти.
Девушка, стоявшая рядом с ней, вложила лабиринт ей в руки. "Вот."
Рен уставилась на нее, не понимая. Затем на молодую женщину, которая встретила ее пристальный взгляд. После минутного молчания девушка сказала: "Вы меня не помните?
Где мой дедушка? Пожалуйста, у него плохое здоровье! Отведите меня к нему!
Кирали Зиемич погиб во время
