Бессмертник - Белва Плейн

— Хорошо. Где пес? Выпустите его из кухни.

— Он же будет шуметь!

— Кто, Руфус? Он пойдет со мной. Если что — любому глотку перегрызет.

И Эзра с собакой бесшумно выскользнули через кухонную дверь в темноту.

На другом конце центральной площадки — детская. Елочки возле голубой двери. Там Джулиана. Должно быть, мечется, сходит с ума, не зная, что происходит наверху. В детской нет окон…

Эрика охватил ужас.

— А как же дети? — спросил он прерывающимся голосом.

— Там должны быть люди Дана.

— Но я их не вижу! — Эрик отчаянно вглядывался во тьму, желтоватую от дыма пожаров.

— Ты и не должен их видеть! — раздраженно ответил Алон. — Но они там.

Значит, план есть. Ну разумеется, разумеется. Но вдруг он не сработает? Вдруг люди Дана попались в ловушку или…

В столовой снова наступила тишина. Слышалось лишь громкое дыхание людей. Они ждали. Ждали.

— Как думаешь, где они? — шепнул Эрик сидящему рядом.

— Кто?

— Арабы.

— Не знаю. Откуда мне знать? Везде. — Авраам был напуган, но старался этого не показать, старался предстать перед Эриком опытным старым воякой. — Они скоро пойдут на приступ. Думают, мы уже хвосты поджали. Тут-то мы их и перестреляем.

В дверь слабо царапнули. Совсем слабо. Алон с пистолетом наготове прижался к стене и приоткрыл дверь. В щель из последних сил протиснулся Руфус, слабо тявкнул и свалился на пол — грудой окровавленной шерсти и кишок: живот у собаки был вспорот.

— Бог мой! — ахнул кто-то. — Значит, Эзра…

Они стояли, молча глядя друг на друга. От окна, выходившего на передний фасад, донесся голос:

— Южный корпус горит! Господи, они прыгают из о… — Голос прервался треском, звоном стекла. Ари…

Алон подполз к нему, перевернул на спину.

— Он мертв, — сказал он жестко, не оглядываясь. — Зачем только встал?!

— Как мертв? Откуда ты знаешь?! — позабыв себя, закричал Эрик. — Может, он просто…

— Ему снесло пулей полголовы, — ответил Алон. — Хочешь, посмотри сам.

Вчера вечером мы с ним играли в шахматы. Меня сейчас стошнит. Нет, нельзя, надо сдержаться.

— Слушайте, — сказал Алон, — надо попасть в город. Я пойду сам. Возьму троих — нет, четверых. Кто со мной?

— Я, — вызвался Эрик.

— Нет, ты плохо знаешь дорогу. Пойдут Бен, Шимон, Цви и Макс. Если кого-то убьют — остальным не останавливаться. Хотя бы один должен попасть в город. Марк, будешь вместо меня за старшего.

Словно в ответ, разлетелось от выстрела второе окно. Ари, на которого никто не осмеливался глядеть, засыпало осколками.

И снова потянулись минуты ожидания. Марк стоял в углу и, прижавшись к стене, смотрел наискосок, в дальнее окно.

— Они пересекают площадь, — внезапно прошептал он.

— Кто?

— Не вижу… слишком темно. Бога ради, опусти ружье! — крикнул он Йигелю. — Может, это наши!

Они ждали. Эрик вспомнил о читанных когда-то мемуарах участников Первой мировой войны. Солдаты жаловались на бесконечное, томительное ожидание. Пересыхает во рту. Потеют ладони. Хочется писать.

Он подполз к окну и осторожно выглянул — с краешку, не больше чем на два дюйма. Так и есть: какие-то люди пересекают площадку, направляются к детской. Наши? Люди Дана? Подкрепление? Но почему они идут, а не ползут? Идут открыто, не таясь? Нет, это не могут быть наши… Сердце дернулось, замерло. Наверно, это они!

У двери в детскую они остановились. Их было — он принялся считать — пять? Нет, скорее семь. В темноте не различить. Они просто стояли у двери. Почему? Кто это?

В разбитое окно влетела пуля. Еще одна, еще. Прицельный обстрел. Марк вскрикнул — пуля впилась ему в бедро. Давид упал. Мертв или ранен? Времени выяснять не было.

— Они на крыше! — закричал Авраам. — Залезли на крышу пристройки.

Сволочи! Гады! Они теперь спокойно перестреляют всех через окна. Не высунешься, не ответишь. Да и куда стрелять? В темноту, наобум?

Их оставалось всего трое — живых и не раненых: Авраам, Йигель и Эрик. Они отползли в дальний конец комнаты и оттащили с собой Марка. Пули сыпались градом.

Внезапно град прекратился. В полной тишине раздался голос — еврейская речь с сильным акцентом:

— Эй вы, там! У нас есть предложение. Слышите?

Аврам, Йигель и Эрик стояли, крепко взявшись за руки.

— Слышите? Мы знаем, что вы там! Пусть ответит Алон-начальник! Отвечай! Можешь не показываться.

— Откуда они знают Алона? — шепотом спросил Эрик.

— В городе есть арабы. У них свои каналы.

— Алон-начальник! Лучше поговори с нами! А то подпалим все, что тут осталось. А отдашь, что попросим, — оставим тебя в покое.

Аврам прошептал:

— Надо отвечать?

— Нет, — резко ответил Йигель.

— По-моему, надо, — заспорил Эрик. — Устроим переговоры, потянем время. Может, Алон успеет прислать помощь из города.

— Что вы хотите? — громко спросил Авраам.

— Ты Алон-начальник?

— Да. Что вы хотите?

— Шесть детей. Шесть — все равно каких. Мы их заберем и будем держать у себя, пока ваше правительство не выпустит из тюрьмы наших борцов за мир.

— Эти «борцы за мир» два года назад напали на школу, — шепотом пояснил Йигель Эрику. И сказал Аврааму: — Пошли их к черту.

— Вы же знаете, что детей мы не отдадим! — крикнул Авраам.

— Лучше отдай. А то перережем всех детей до единого, и вас в придачу. Посмотри, наши люди уже около детской. Ждут сигнала.

— У вас ничего не выйдет! — крикнул Авраам. — Нас здесь больше ста человек.

— Было когда-то. Теперь столько нет.

Тишина.

— Мы сейчас войдем в детскую и передушим их как цыплят. Алон-начальник! Лучше отдай нам шесть детей. Любых шесть детей.

На кроватях у малышей нарисованы уточки и зайчики. На стенах пляшут клоуны и слонята. Там спит Джулиана. Моя Джулиана.

Кто-то подергал запертую кухонную дверь.

Они вскочили.

— Осторожней! Не открывай!

— Кто там? — крикнул Йигель, наставив на дверь револьвер.

В ответ — громкий шепот:

— Это я, Шимон! Откройте!

Йигель приоткрыл дверь. В кухню протиснулись двое: молодой араб с поднятыми руками, за ним, не отводя от его спины ружья, Шимон.

— Этот тип полз по склону с ножом. — Шимон отдал нож Аврааму. — Мы его поймали. Цви и Алон погибли, Макс и Бен пошли дальше. Может, они и доберутся до города.

— Если б знать, сколько их, — сказал Эрик, — мы бы могли…

— Что? — с горечью бросил Авраам. — Что мы можем?

— Спросите у него все-таки, сколько их, — предложил Эрик.

Йигель произнес что-то по-арабски и перевел ответ:

— Говорит — не знает.

— Дай-ка нож. — Эрик забрал у Авраама нож и приставил его к шее араба. Парень отшатнулся, всхрапнув от ужаса и дико вращая глазами. — Йигель, скажи ему: если он не ответит, я вспорю ему брюхо, как он вспорол собаке. А может, и… Эзре. Переводи.

Йигель заговорил по-арабски. Парень что-то пробормотал, и Йигель перевел:

— Четверо.

— Только перед детской их пять или шесть! Да еще на крыше! Скажи, пусть не врет! — потребовал Эрик.

— Говорит — пять. Себя забыл посчитать.

Эрик чиркнул ножом по плечу араба. Тот завопил. Эрик отнял окровавленный нож.

— Отвечай! — крикнул он. — Отвечай или я перережу тебе горло!

Араб задрожал, что-то сказал, и Йигель перевел:

— Говорит — на крыше двое. Сколько у детской, он не знает. Остальные погибли.

— Ладно. Свяжите его, — приказал Эрик и сам удивился: Авраам и Йигель повиновались без слов.

— Алон-начальник! Чего ты ждешь? Чтобы мы подожгли детскую?

— Вам это так не пройдет! — крикнул в ответ Авраам.

Господи, где же они, где Бен с Максом? И если они каким-то чудом прорвались к дороге, как скоро можно ждать помощи из города?

Эрик подполз к окну, выходившему на площадь. Около детской запалили факел. Наверняка чтобы поджигать. В колеблющемся свете он их сосчитал: пять. Нет, все же семь. Наготове, у самой двери. Ждут. До него донесся их лающий смех. Звери! Скоты! А с другой стороны двери — дети, несчастные женщины. Джулиана… Никогда прежде не знал он такой ярости, такой…

Он вскочил с криком, не узнавая собственного голоса, не понимая, что кричит:

— Я их убью! Я их убью!

— Пригнись! — заорал Йигель. — Эрик, болван, пригнись!

— Грязные скоты! Подлецы! Убийцы!

Йигель потянул его вниз:

— Уймись! Что ты можешь? Их семеро.

— У меня есть граната…

— Слишком далеко. Тебя подстрелят с крыши. Тебе не дадут приблизиться, кинуть прицельно. Только зря погибнешь…

Перед глазами у Эрика вспыхивали красные и желтые пятна. Все ужасы, все мыслимые и немыслимые человеческие несчастья явились ему разом — как утопающему является разом вся его жизнь. Людские страдания и муки жгли ему грудь. Потеря детей, насилие, безвременные смерти. Все, все разом…