2048. Деталь А - Мерси Шелли

«Голубой ройбуш», ванадиевые батарейки и рыба. Сегодня седой заказал то же самое, что и тогда. А потом, отпустив Омара, заговорил о чем-то загадочном со своим свистящим искином:

— Да, Ригель, я уверен. Да, именно такую. Три дыры объединились, а потом оно расползлось еще шире. Наша схема больше не будет работать, потому что кто-то другой использует тот же метод. Нет, Ригель, никаких, я же сказал. Делай, что хочешь, но без меня. Это наша последняя встреча.

Пора действовать, понял Муса. Он прокрался в сталактитовый зал, стараясь не попасть в поле зрения седого, и спрятался в своем маленьком гроте-баре.

Там давно было припасено все необходимое. Во-первых, специальные очки: Муса купил их у одного клиента-врача, который рассказывал ему о гипнозе. Во-вторых, ядовитый спрей для борьбы с биоргами. В-третьих…

— Шайтан, вы с Омаром распылили новые камеры? — прошептал он.

— Да, хозяин.

— Обрати-ка внимание на седого. Запиши все как можно подробнее! И отключи все лишнее. Режим безопасности «А», как мы договаривались. Эта синяя тряпка не должна от тебя уйти.

— Все сделано, хозяин. Но напоминаю, что мы так и не обслужили муллу Катбея и отца Влада. Уже остывает.

Ай, забыл, забыл! Муса подхватил поднос с двумя чайниками и бросился в другую часть сталактитового зала. При виде почтенных улемов ему пришло в голову, что можно привлечь их в качестве свидетелей. Но подойдя к их столу, он отказался от этой мысли. Два уважаемых посетителя были слишком погружены в свою любимую дискуссию о вреде технологий.

— …Тесла не засчитывается, — говорил русский генерал-епископ, глядя на муллу Катбея с лукавой улыбкой. — Он был сыном сербского священника, а они все подвержены тлетворному влиянию Западной Европы. Одно только введение латиницы чего стоило, совсем испоганили язык. Зато ваш богослов Аль-Хорезми, придумавший «алгоритмы»…

— Он ничего такого не придумывал! — с не менее лукавой улыбкой отвечал мулла Катбей. — Нечестивые потомки лишь использовали его имя в своей гнусной компьютерной терминологии. А вот радио действительно изобрел Попов, сын вашего священника.

— Неправда, радио изобрел этот мерзкий католик-итальяшка! — возражал отец Влад.

«Жаль, с ними нет почтенного Лучано, — подумал Муса. — Он в последнее время тоже интересуется религией и семейными ценностями, но не забывает и о бизнесе. Вот бы кто помог разобраться с клиентом, не заплатившим за завтрак! А эти двое о таких высоких материях говорят, даже и беспокоить неудобно…»

Он умело расставил на столе содержимое подноса: «Цветы Пророка» для муллы и особый «чифир» с сушеной морковью, заваренный по собственному рецепту отца Влада. Ученые мужи были так увлечены беседой, что и не заметили появления чайников и пиал на столе. В другое время чайханщик гордился бы такой незаметностью сервиса, но сейчас…

Ладно, сами справимся. Муса вернулся в свой закуток и положил счет седого в старинное картмоне. Конечно, седой может расплатиться и так, прямо через искин — но пускай-ка вспомнит, ворюга, эту книжечку из старинного кожезаменителя!

Противогипнозные очки и спрей от биоргов уже лежали в карманах халата. Муса еще раз поблагодарил Аллаха, выбежал из закутка… и увидел, что зеленоволосая девица в красном выходит из главного зала направляется прямо к гроту седого.

Муса бросился наперерез. Поздно! Девица уже заговорила с седым. Подбежав к гроту, Муса укрылся за большим сталактитовым деревом.

— Вы обвиняетесь в создании преступной системы торговли между людьми и искинами, — говорила девица, встав перед столиком седого. — Используя служебное положение в Артели, вы способствовали распространению верта и наживались на людях, потребляющих этот искин-наркотик. Одновременно вы получали вознаграждение от диких искинов, которым сдавали напрокат тела людей, захваченные с помощью верта.

Седой поднял голову, и Муса увидел знакомые темно-серые глаза: словно два кубика льда всплыли в пиале «снежного Будды» и замерли, совершенно спокойные на фоне дрожащей поверхности чайных морщин.

— У вас нет доказательств, Ада, — произнес обладатель ледяных глаз.

— А мне и не нужно, — заявила зеленоволосая. — Видите ли, моя экзаменационная работа посвящена применению квантового подхода в юриспруденции.

— Очень интересно. Ну что ж, присаживайтесь, расскажите поподробнее. Давайте я помогу вам снять…

— Спасибо, я сама. — Девушка махнула рукавом макинтоша, и оттуда прямо под ноги Мусе выскочила серебристая тварь с тремя хвостами.

Муса схватился за карман халата. Проклятый баллончик за что-то там зацепился и никак не хотел выниматься. Серебристая тварь между тем юркнула под стол. Продолжая бороться с карманом, Муса нагнулся и поглядел, куда она делась.

Под столом сидел еще один, но двухвостый монстр — тот, что был с седым прошлый раз. Увидев похожего на себя биорга, тварь выскочила из-под стола. А вторая, которая из рукава девицы, побежала за ней. Посреди пещеры хвостатые остановились и уставились друг на друга.

Муса наконец вырвал спрей из кармана — но как раз в этот миг ему в нос ударила жуткая звериная вонь. Он чихнул и обнаружил, что вместо двухвостого биорга в центре пещеры стоит его собственный отец. Лицо отца было мрачнее тучи. Он явно намеревался поколотить Мусу за весь этот бардак.

Затем случилось нечто еще более странное. Вторая тварь с серебристой шерстью превратилась в деда Мусы, который давным-давно умер в этой самой пещере!

Дед шагнул к отцу и схватил его за шиворот. Две фигуры начали бороться. Они двигались все быстрее и в конце концов смешались в бешеный вихрь. Пол пещеры качался, стены летали друг за другом. Муса закрыл глаза, сосчитал до семи и снова открыл.

Мир продолжал кружиться, но все медленнее. Посреди пещеры сидел биорг с тремя хвостами, сжав зубы на горле двухвостого.

— Барсик, ну какой же ты грубый, — проворковала зеленоволосая. — Я ведь тебя покормила! Посмотри, как Маккей работает.

Она ловко стряхнула с плеч красный плащ и бросила его на диван седого. Не успев упасть, макинтош бесшумно взорвался. Облачко розовой пыли накрыло синий камзол с красными цветами на обшлагах.

И цветы словно ожили от прикосновения этой пыли. Они двигались, множились, покрывая все больше и больше ткани. Камзол задрожал, извернулся огромной синей змеей… и лопнул. На диване остался лишь воротник, похожий на жареного червяка из закусочной кореянки Хо.

— Извините, но мне пришлось подчистить рабочее место, — скромно вставила зеленоволосая. — Я так нервничаю из-за этого экзамена, а тут еще отвлекают…

Седовласый поднялся с дивана и не мигая смотрел на девушку. Но Муса уже вспомнил, как это было в тот раз, и быстренько нацепил очки. Изображение тут же скривилось, и сколько бы он ни пытался теперь сфокусировать взгляд на седом, ничего не выходило. Что-то такое и обещал тот доктор, который продал ему очки — мол, будет похоже на косоглазие, зато никто не сможет перехватить твой взгляд и загипнотизировать.

Тем не менее, можно было еще разглядеть, что седой и зеленоволосая все стоят друг напротив друга. И губы седого шевелятся… Потом в руке девушки что-то мелькнуло, седой вскрикнул и схватился за лицо.

Муса по-прежнему не мог совладать со своим новым зрением. «Эдак я все здоровье испорчу», — подумал он и сорвал с себя антигипнозные очки.

Седой медленно оседал на пол, прижав ладони к глазам и тихо скуля. Зеленоволосая стояла перед ним со сложенным веером в руке. Острые концы планок поблескивали, словно переговаривались с плазменными факелами в углах пещеры.

— Музыку нужно слушать в темноте, когда не видны лица людей, — с чувством продекламировала девушка.

И запела.

Ах, что это была за песня! При первых же звуках у Мусы опустились руки. Последний раз он слышал живое пение лет десять назад, но уже тогда исполнители-люди не могли сравниться со сладкоголосыми музискинами. А здесь… Он и не заметил, как выронил на пол очки и баллончик. Каким-то далеким и незначительным сразу стало все, что было перед глазами. Он еще видел, как по ногам поющей девушки взбираются красные лоскутки и срастаются в целый плащ, а по плащу взбегает и прячется к ней за пазуху серебристый биорг…

Но потом он не видел вообще ничего, потому что глаза затопили слезы — так хороша была эта песня. В ней пелось о тех, кто уходит, и тех, кто ждет, и о тех, кто летит к облакам, и о тех, кто падает в бездну, и о тех, кто делает, а потом раскаивается, и о тех, кто не делает, а потом всю жизнь сожалеет… И о море, которому все равно.

Когда он очнулся, в гроте никого не было. Даже мертвый биорг и останки камзола исчезли.

О Аллах, почему ты исполнил мое пожелание так буквально!

На этот раз зубы не пострадали. Зато правый глаз заплыл основательно. Да и с левым плечом что-то было не в порядке после удара табуретом.