Рассказ предка. Путешествие к заре жизни. - Ричард Докинз

Независимо от того, что мы можем думать как эксперты внешних признаков, человеческий вид сегодня генетически особенно однороден. Возьмите такие генетические вариации, какими действительно обладает человеческая популяция, мы можем измерить долю, связанную с региональными группами, которых мы называем расами. Окажется, что это маленький процент от общего количества: между 6 и 15 процентами в зависимости от того, как Вы его измеряете – намного меньше, чем у многих других видов, где были распознаны расы. Поэтому генетики делают вывод, что раса – не очень важная характеристика особи. Есть другие способы выразить это. Если бы были истреблены все люди, за исключением одной локальной расы, то значительное большинство генетических вариаций человеческого вида сохранилось бы. Это интуитивно не очевидно и может быть весьма удивительно для некоторых людей. Если бы расовые формулировки были столь содержательны, как привыкли думать, например, большинство людей викторианской эпохи, то Вам, конечно, нужно было бы сохранить значительный диапазон всех различных рас для сохранения большей части вариаций человеческого вида. Однако дело обстоит не так.

Это, конечно, удивило бы викторианских биологов, которые, за немногими исключениями, видели человечество через слегка окрашенные расовые очки. Их позиция сохранилась в двадцатом столетии. Гитлер был необычен тем, что получив власть, превратил расистские идеи в правительственную политику. Многие другие, не только в Германии, имели такие же мысли, но не обладали властью. Я ранее цитировал мечту Г. Уэллса о его Новой Республике («Прозрения», 1902), и я делаю это снова, потому что это – столь полезное напоминание о том, как ведущий британский интеллигент, считавшийся в свое время прогрессивным и лево-настроенным, мог говорить такие ужасающие вещи всего лишь столетие назад и при этом почти не обращать на себя внимание.

Как будет Новая республика обращаться с низшими расами? С чернокожими?.. С желтой расой?.. С евреями?.. С сонмами черных, коричневых, грязно-белых и желтых людей, не нужных в новом, точно отлаженном мире? Что ж, жизнь – это жизнь, а не богадельня, и, полагаю, придется от них избавиться... Что же касается системы нравственности граждан Новой республики – системы, которой суждено господствовать над мировым государством, она будет устроена так, чтобы способствовать распространению самого лучшего, эффективного и прекрасного, что есть в человечестве, – красивых, сильных тел, ясных, светлых умов... До сих пор, во избежание воспроизведения убожеством убожества, природа использовала при организации мира свой метод... смерть... Люди Новой республики... получат идеал, ради которого стоит совершать убийство.

Я предполагаю, что мы должны извлечь пользу из изменений, которые произошли в нашей позиции в течение прошедшего столетия. Возможно, в отрицательном смысле Гитлер может поставить себе это в некоторую заслугу, так как никто не хочет быть пойманным, говоря что-нибудь из сказанного им. Но что, хотелось бы знать, наши преемники двадцать второго века будут в ужасе цитировать, ссылаясь на нас? Возможно, что-либо из того, как мы обращаемся с другими видами?

Но это было отступление. Мы имели дело с необычно высоким уровнем генетической однородности человеческого вида, несмотря на внешность. Если Вы возьмете кровь и сравните молекулы белка, или если Вы секвенируете сами гены, то Вы обнаружите, что существует меньше различий между любыми двумя людьми, живущими где угодно в мире, чем между двумя африканскими шимпанзе. Мы можем объяснить эту человеческую однородность, предположив, что наши предки, но не предки шимпанзе, не очень давно прошли через генетическое «бутылочное горлышко». Население уменьшилось до маленького количества, приблизившись к вымиранию, и едва выжило (Есть свидетельство жестокого «бутылочного горлышка», возможно, сократившего население до 15 000  приблизительно 70 000 лет назад, вызванного шестилетней «вулканической зимой», за которой последовал тысячелетний ледниковый период.). Подобно детям Ноя в мифе, мы все происходим от этой маленькой группы людей, и именно поэтому мы так генетически однородны. Подобное свидетельство еще большей генетической однородности предполагает, что гепарды прошли через еще более узкое место позже, приблизительно в конце последнего ледникового периода.

Некоторые люди могут посчитать доказательства биохимической генетики неудовлетворительными, потому что это, кажется, не согласуется с их каждодневным опытом. В отличие от гепардов, мы не «выглядим» однородными (Как отступление, леопарды не выглядят  также. Но черные «пантеры», когда-то считалось, были отдельным видом, отличающимся от пятнистых леопардов в единственном генетическом локусе.). Норвежцы, японцы и зулусы действительно выглядят довольно резко отличающимися друг от друга. При всем желании интуитивно трудно поверить в то, что, по сути, является правдой: они «на самом деле» более схожи, чем три шимпанзе, которые выглядят, на наш взгляд, намного более схожими.

Это, конечно, политически деликатный вопрос, который при мне быть забавно высмеян западноафриканским медицинским исследователем на встрече приблизительно 20 ученых. В начале конференции председатель попросил, чтобы каждый из нас вокруг стола представился. Африканец, который был там единственным черным человеком – и он действительно был черным, в отличие от многих «афро-американцев» – оказалось, носил красный галстук. Он закончил свое самопредставление, со смехом говоря: «Вы можете легко запомнить меня. Я единственный с красным галстуком». Он добродушно высмеивал людей, которые лезли из кожи вон, чтобы притворяться, что не замечают расовых различий. Я вспоминаю, что был скетч Монти Пайтона на ту же тему. Однако мы не можем списывать со счетов генетические доказательства, которые предполагают, что все наоборот, мы действительно – необычно однородный вид. Что разрешит явный конфликт между внешним видом и сравниваемой реальностью?

Абсолютно верно, что, если Вы измерите все вариации человеческого вида, а затем разделите его на межрасовую и внутрирасовую составляющую, межрасовая составляющая окажется очень маленькой долей от общего количества. Большая часть вариаций среди людей может быть обнаружена в пределах рас, так же как между ними. Только маленькая примесь дополнительных вариаций отличает расы друг от друга. Это все правильно. Неправильным является вывод, что раса поэтому –бессмысленное понятие. Этот вопрос был ясно освещен выдающимся кембриджским генетиком Э. У. Ф. Эдвардсом (A. W. F. Edwards) в недавней статье, названной «Генетическое разнообразие человека: ошибка Левонтина». Р. Ч. Левонтин (R. C. Lewontin) – выдающийся генетик из Кембриджа (Массачусетс), одинаково известный силой своих политических убеждений и своей слабостью к перенесению их на науку при каждой удобной возможности. Взгляд Левонтина на расы почти повсеместно стал ортодоксией в научных кругах. Он написал в известной статье в 1972 году:

Ясно, что наше ощущение довольно больших различий между человеческими расами и подгруппами, по сравнению с вариациями в пределах этих групп, является действительно предубежденным ощущением, и что, основываясь на случайно выбранных генетических различиях, человеческие расы и племена поразительно подобны друг другу, с наибольшим количеством человеческих вариаций, безусловно, вызванных различиями между людьми.

Это, конечно, именно та проблема, которую я признавал выше, и вполне закономерно, что то, что я написал позже, в значительной степени опиралось на слова Левонтина. Но посмотрите, как Левонтин продолжает:

Расовая классификация людей не имеет никакой социальной ценности и является, безусловно, деструктивной в социальном и человеческом отношении. Сейчас видно, что с тех пор, как существует такая классификация рас, она не имеет фактически никакого генетического или таксономического значения, не может быть выдвинуто никаких оправданий для ее продолжения.

Мы все можем счастливо согласиться с тем, что расовая классификация людей не имеет никакой социальной ценности и является, безусловно, деструктивной в социальном и человеческом отношении. Это – одна причина, почему я возражаю против того, чтобы делать отметку в графе анкеты, и почему я возражаю против несомненной дискриминации при выборе работы. Но это не означает, что раса не имеет «фактически никакого генетического или таксономического значения». Это – главный вопрос Эдвардса, и он рассуждает следующим образом. Каким бы, возможно, маленьким ни было расовое распределение совокупных вариаций, если такие имеющиеся расовые особенности весьма коррелируют с другими расовыми особенностями, они по определению информативны и поэтому имеют таксономическое значение.