Рассказ предка. Путешествие к заре жизни. - Ричард Докинз

Рыбы – не единственные животные, использующие скрадывающую противотень как прием маскировки. У моего старого мэтра Нико Тинбергена (Niko Tinbergen), прежде, чем он поменял Нидерланды на Оксфорд, был студент по имени Леен Де Руитер, которому он предложил исследование скрадывающей противотени у гусениц. Гусеницы многих видов используют точно тот же прием против своих хищников (в данном случае птиц), что и рыбы против своих. Эти гусеницы красиво окрашены скрадывающей противотенью, так что в итоге они выглядят плоскими, если смотреть в нормальном свете. Де Руитер брал ветки, на которых сидели гусеницы, и переворачивал их вверх тормашками. Тотчас они становились намного более заметными, потому что внезапно смотрелись намного более объемными. И птицы ловили их в большом количестве.

Если Де Руитер преуспеет и вынудит зубатку перевернуться и плавать, как нормальная рыба, своей зоологической дорсальной стороной кверху, она сразу же станет намного более заметно объемной (Вы могли бы спросить, как экспериментатор мог вынудить зубатку перевернуться вопреки ее естественному предпочтению, и я не знаю. Но, чтобы добавить только один крошечный эпизод, я действительно знаю, как заставить артемию плавать  как любое нормальное ракообразное, своей зоологической дорсальной стороной кверху. Просто посветите на них искусственным светом снизу, и они немедленно перевернутся. Очевидно, артемии используют свет как ориентир, чтобы решить, с какой стороны верх. Я не знаю, используют ли зубатки тот же самый ориентир. Они могли бы одинаково хорошо использовать силу тяжести.). Реверсивная скрадывающая противотень у зубаток – единственный пример последовательного изменения, которое следовало в течение эволюционного времени за изменением их поведения. Еще через сто миллионов лет, только представьте, насколько всесторонне могли бы измениться их тела. Нет ничего священного в «спинной» и «брюшной» стороне. Они могут реверсировать, и я думаю, что они действительно реверсировали в ранней истории нынешних дорсокордовых. Держу пари, что у Копредка 26 был главный нервный тяж, проходящий вдоль брюшной стороны тела, как у любого первичноротого. Мы – видоизмененные черви, плавающие на спине, произошедшие от раннего аналога артемии, которая по некоторым давно забытым причинам перевернулась.

Более общая мораль «Рассказа Артемии» такова. Главные преобразования в эволюции, вероятно, начались как изменения в особенностях поведения, возможно даже как изменения негенетических особенностей обучения, которые лишь позже были поддержаны генетической эволюцией. Мне кажется, что аналогичный рассказ мог быть рассказан для первого полетевшего предка птиц, первой рыбы, которая вышла на сушу, и первого предка китов, который вернулся к воде (как Дарвин строил догадки относительно своего ловящего мух медведя). Изменение повадок предприимчивой особи позже сопровождается длительным эволюционным подхватыванием и чисткой. Это – самый важный урок «Рассказа Артемии».

Рассказ Муравья-Листореза

Так же, как человечество во время нашей аграрной революции, муравьи независимо изобрели город. Единственное гнездо муравьев-листорезов, Atta, может превышать население Большого Лондона. Это – сложная подземная палата до 6 метров глубиной и 20 метров в окружности, увенчанная несколько меньшим куполом над землей. Этот огромный город муравьев, разделенный на сотни или даже тысячи отдельных палат, связанных сетями туннелей, подпирается, в конечном счете, листьями, порезанными на удобные части и принесенными домой рабочими в широких, шелестящих реках зелени. Но листья не едят непосредственно, ни сами муравьи (хотя они действительно высасывают часть сока), ни личинки. Вместо этого они кропотливо мульчируются как компост для подземных грибных садов. Эти маленькие круглые головки или вздутия гифов грибов едят муравьи и, в частности, кормят ими личинок. Подрезание муравьями обычно останавливает формирование грибами споросодержащих тел (аналогов грибов, которые мы едим). Это лишает экспертов по грибам опорной информации, которую они обычно используют, чтобы идентифицировать виды, и это означает, что сами грибы зависят от распространения их муравьями. Они, очевидно, эволюционировали, чтобы процветать только в одомашненной окружающей среде муравейника, что делает их истинным примером окультуривания земледельческими видами, кроме нашего собственного. Когда молодая муравьиная королева отлетает в поисках новой колонии, она берет с собою драгоценный груз: маленькую культура гриба, чтобы посеять первый урожай в своем новом гнезде (Параллели с человеком продолжаются. Когда Флори, Чейн (Florey, Chain) и их оксфордские коллеги обнаружили пенициллин в разгар Второй Мировой войны, будучи (как обычно) не в состоянии заинтересовать британские компании его производством, они обратились к Америке, где (снова как обычно) имели успех. Как муравьиная королева, они взяли с собой культуру драгоценного гриба. При первой возможности ожидалось немецкое вторжение в Великобританию. Флори и его младший коллега Хитли преднамеренно заразили свою собственную одежду грибом, как лучший способ секретного сохранения культуры.).

Энергия для движения колонии, в конечном счете, собирается от солнца листьями, используемыми для создания компоста, общая площадь листьев в случае большой колонии муравьев-листорезов измеряется в акрах. Очаровательно то, что термиты, другая чрезвычайно успешная группа насекомых, строящих города, также независимо открыли грибную агрокультуру. В их случае компост делается из пережеванной древесины. Как у муравьев с их грибами, вид грибов термитов обнаружен только в гнездах термитов, и он, кажется, был «одомашнен». В тех случаях, когда грибу термитов (Termitomyces) разрешают произвести плодоносящее тело, он дает побеги по бокам термитника и, как говорят, бывает вкусным (Его продают как деликатес на рынках Бангкока. Западноафриканский вид, Termitomyces titankus, занесен в «Книгу рекордов Гиннесса»  как наибольший гриб в мире с диаметром шляпки до одного метра.).

Несколько групп муравьев независимо развили обычай содержать домашних «молочных» животных в форме тлей. В отличие от других симбиотических насекомых, которые живут в гнездах муравьев и не приносят им пользы, тли обычно пасутся на открытом воздухе, сося сок растений. Как рогатый скот среди млекопитающих, тли обладают высокой скоростью переработки пищи, усваивая лишь малое количество пищи от каждого блюда. Остаток, который появляется из заднего конца тли, является сиропом – «медвяной росой» – лишь немного менее питательным, чем сок растений, поступающий в их переднюю часть. Вся медвяная роса, которую не съели муравьи, льется дождем вниз с деревьев, наполненных тлями, и, как оправданно считают, является первоисточником «манны» в книге «Исход». Не должно вызывать удивление, что муравьи собирают ее по той же причине, что и последователи Моисея. Но некоторые муравьи пошли далее и оберегают тлей, предоставляя им защиту в обмен на разрешение «доить», щекоча их задние концы, чтобы заставить тлей выделять медвяную росу, которую муравей ест непосредственно из их заднего прохода.

По крайней мере, некоторые виды тли эволюционировали в ответ на свое прирученное существование. Они потеряли некоторые из своих обычных оборонительных реакций и, согласно одному любопытному предположению, некоторые изменили свой задний конец, чтобы тот напоминал физиономию муравья. Муравьи имеют обыкновение передавать жидкую пищу друг другу рот в рот, и существует предположение, что особи тлей, которые развили на заднем конце эту мимикрию физиономии, способствовали «доению» и поэтому получили защиту муравьями от хищников.

«Рассказ Муравья-Листореза» – об отсроченном вознаграждении как основе сельского хозяйства. Охотники-собиратели едят то, что они собирают и то, на что охотятся. Фермеры не едят свои посевные зерна; они зарывают их в землю и месяцами ждут отдачи. Они не едят компост, которым оплодотворяют почву, и не пьют воду, которой ее орошают. Еще раз, это все делается для отсроченного вознаграждения. И муравей-листорез стал здесь первым. Посмотри на деяния его, и будь мудрым.

Рассказ Кузнечика

«Рассказ Кузнечика» рассматривает без конца обсуждаемую и деликатную проблему рас.

Есть пара европейских видов кузнечиков, Chorthippus brunneus и C. biguttulus, которые настолько похожи, что даже опытные энтомологи не могут их различить, все же они никогда не скрещиваются в дикой природе, хотя иногда пересекаются. Это характеризует их как «хорошие виды». Но эксперименты показали, что если Вы только позволите самке слышать брачный призыв самца ее собственного вида, помещенного в клетке поблизости, она успешно спарится с самцом неправильного вида, «думая», так и хочется сказать, что он – тот самый певец. Когда это случается, образуются здоровые и плодородные гибриды. Этого обычно не происходит в диких условиях, потому что обычно не случается так, что самка оказывается близко, но не в пределах досягаемости, поющего самца своего собственного вида в то время, когда самец неправильного вида добивается ее расположения.