Скифские саги - Дмитрий Колосов

Обретая силу, Рашну все реже сдерживал проявления гнева. Особенно доставалось слугам, выказавшим нерасторопность или другую какую провинность. В таких случаях Рашну приходил просто в неистовую ярость и незамедлительно карал бедолаг, обращая их в пепел. Делал он это нехитрым образом, направляя энергию камня на провинившегося. Из пальца, украшенного перстнем, вырывался ослепительный луч, и несчастный превращался в горсть праха. Одна из подобных сцен натолкнула Скилла на мысль, что, извергая энергию, Рашну должен непременно снять защищающие его чары если не с всего тела, то хотя бы с руки или с пальца, дабы не быть испепеленным самому. Скилл решил воспользоваться этим. Палец — не человек, но меткий стрелок может попасть и в палец и лишить Рашну дарующего силу перстня. Если, конечно, повезет. Но Скилл привык полагаться на везение. Оставалось переговорить с Бомерсом; ему отводилась роль слуги, который должен был вызвать гнев Рашну.

Как и предполагал скиф, Бомерс пришел в ужас, едва поняв, о чем его просят. Побледнев, словно кусок паросского мрамора, он на время лишился дара речи, какой, однако, вскоре обрел, начав бормотать:

— Нет! Нет! Чародей убьет меня.

— Может быть, — равнодушно заметил Скилл. — Но в противном случае тебя убью я. — Видя, что этот довод не оказал должного воздействия на трусливого слугу, скиф рассвирепел: — Слушай ты, тряпка! Если ты не поможешь мне, мы погибнем все. И я, и ты. И многие тысячи других, ни в чем не повинных людей. Разве тебе не ясно, что этот негодяй не остановится ни перед чем!

— Негодяй? — с хитрецой переспросил Бомерс. — А чем лучше ты?

— Да, я тоже убиваю людей, но счет моих жертв идет на десятки, а Рашну намерен уничтожить тысячи и тысячи. Даже жестокость кровавых владык древнего Ашшура покажется детской забавой в сравнении с тем, что будет творить Рашну!

Тут Скилл умолк, ожидая, каков будет ответ Бомерса.

— Ты знаешь, скиф, я верю тебе. — Слуга одарил Скилла пристальным взглядом. — Но буду честен — я не в силах сделать то, о чем ты меня просишь. Я не смогу, я струшу.

— У тебя не хватит решимости выплеснуть под ноги Рашну кувшин с вином? — изумился Скилл.

— Да. Я могу пообещать тебе все, что ты просишь, но в тот момент, когда придет пора действовать, я просто-напросто не смогу заставить себя сделать это. Я поставлю сосуд на стол и уйду. И ты окажешься в дураках, а мне вовсе не хотелось бы, чтобы так случилось, так как я и впрямь обязан тебе.

— Хорошо, что ты хотя бы честен.

— Я тоже считаю, что это хорошо! — подхватил Бомерс. — Но вот что я тебе посоветую. Если ты, конечно, готов принять мой совет.

— Говори, — велел Скилл.

— Я знаю человека, который поможет тебе.

— Дорнум? — Скиф покачал головой. — Он отказался.

— Не Дорнум. Я имею в виду наместника. Выпуски его из темницы и проведи в залу, где будет Рашну.

Полагаю, его появление вполне заменит опрокинутый сосуд с вином.

Скилл оживился:

— Это мысль! Но согласится ли наместник помочь мне?!

На мгновение задумавшись, Бомерс ответил:

— Он — разумный человек. Не думаю, чтобы неприязнь к тебе затмила его разум настолько, что он откажется выслушать тебя. Кроме того, наместник люто ненавидит чародея, понимая, что это именно он — а не вы трое — лишил его власти и перстня.

В словах Бомерса был резон. Отпустив его с миром, Скилл направился в темницу, где томился свергнутый властелин Бактры.

За время, проведенное в темнице, наместник оброс и одичал. В его облике не осталось ровным счетом ничего от того холеного господина, который некогда, не скрывая брезгливости, соизволил бросить перчатку лучнику Скиллу. Увидев скифа, наместник решил, что пришла его смерть, и вознамерился встретить ее достойно. Каково же было удивление узника, когда Скилл извлек из принесенной с собою сумы запечатанный сосуд с вином и пару бокалов и произнес:

— Нам надо поговорить…

Бомерс оказался прав, наместник без малейших колебаний согласился помочь своему недругу. Когда Скилл напомнил ему, что неудача или оплошность будут стоить жизни, наместник с грустной усмешкой заметил:

— Как можно потерять то, чего уже лишен.

Скилл не стал откладывать дело в долгий ящик, так как Рашну с каждым днем обретал все большую власть. Нужно было спешить, в противном случае чародей мог сконцентрировать в себе магию кольца и перестать зависеть от него. Скиф назначил исполнение плана на ближайший праздник, посвященный дню рождения правителя Бактры, то есть дню рождения Скилла. Ему исполнялось ровно тридцать — дата, достойная быть отмеченной. Не очень-то приятно умирать в свой день рождения, но более удобного случая могло не представиться, так как Рашну затевал грандиозный поход на запад, после которого должен был обрести такую власть, при которой надобность в помощниках, подобных Скиллу, отпадала.

И вот назначенный день настал. Сначала прошло официальное торжество, во время которого Скилла чествовали горожане и посланцы тех соседних племен, что поспешили признать власть правителя Бактры в надежде, что она будет менее обременительной, чем персидская, или из страха. Церемония была проведена с подобающей случаю пышностью и отличалась фальшью, переполнявшей каждые слово и жест. Потом властелин Бактры и его друзья собрались в более тесном кругу, дабы усладить себя пиром и плясками грациозных танцовщиц. После второго или третьего по счету бокала сидевший на самом краю стола Бомерс обратился к своему повелителю с просьбой:

— О, могущественный владыка! — провозгласил слуга, склоняясь в низком поклоне. — Окажи своим рабам честь! Продемонстрируй нам то непревзойденное умение, с каким ты владеешь страшным оружием под названием лук!

Надо ли говорить, что эта просьба была частью плана и единственным, на что отважился согласиться Бомерс.

Изобразив некое сомнение, должное означать — а уместно ли подобное здесь, в пиршественной зале, Скилл в конце концов удостоил Бомерса милостивого кивка и приказал ему принести лук и стрелы. При этом он незаметно покосился на сидящего чуть поодаль Рашну, отметив, что лицо чародея выражает сомнение. Видно, тот заподозрил что-то недоброе. Но отступать было поздно, потому Скилл положился на волю судьбы. Приняв из рук Бомерса лук, он трижды под восторженные возгласы друзей и придворных поразил установленную в противоположном конце залы мишень, после чего повесил грозное оружие на спинку своего кресла. Все время, пока Скилл стрелял, Рашну, с трудом скрывая напряжение, наблюдал за ним, сейчас он наконец позволил себе расслабиться. И напрасно.