Алая королева - Филиппа Грегори

Муж мой, от всего сердца тебя прошу: вспомни, что уже через неделю ты можешь стать отчимом короля Англии. Хоть Ричард и сделал тебя констеблем, но эта должность — ничто по сравнению с тем будущим, которое может нас ожидать, когда мы будем королевской семьей, и наш внук унаследует трон после своего отца. Разве бывает что-то выше и значительнее этого? Такое будущее, уверена, стоит любого риска.

Я слышала, Ричард взял в заложники твоего сына, лорда Стренджа, желая иметь какие-то гарантии твоей поддержки. Муж мой, ради всего святого, посоветуй своему сыну бежать. Твои руки должны быть развязаны, чтобы иметь возможность примкнуть к истинному королю и воплотить в жизнь заветные мечты о нашем совместном правлении Англией.

И учти: граф Нортумберленд не стал призывать Север к поддержке Ричарда, он будет служить моему сыну. Многие знатные аристократы также готовы помочь Генри. Неужели же в числе первых не будет тебя?

Пожалуйста, служи своим собственным интересам!

Генри Тюдор со своими наемниками достиг наконец Личфилда, где уже стояла армия лорда Стэнли. Генри надеялся, что отчим откроет перед ним ворота города, а сам со своим войском присоединится к нему, но все получилось иначе. Как только разведка донесла Стэнли, что к городу приближается Тюдор, сэр Томас сразу же вывел своих людей из города, а жителям посоветовал отпереть ворота, дабы избежать кровопролития. Как Ричард у себя в Ноттингеме, так и Генри у ворот Личфилда вряд ли смогли бы с уверенностью сказать, что это было — жест неповиновения или, напротив, абсолютной преданности. Итак, армия лорда Стэнли ушла из Личфилда и была расквартирована в Атерстоуне; его брат со своими отрядами расположился чуть севернее. Казалось, оба этих войска заняты тем, что выбирают подходящее поле для грядущего сражения. Лорд Стэнли ежедневно посылал донесения Ричарду, подробно докладывая, куда направляется армия Тюдора, какова ее численность и уровень подготовленности. Впрочем, сам он в Ноттингем так и не явился, хотя должен был это сделать, но, судя по всему, был верен своему королю лишь на словах.

В итоге Ричард отдал офицерам команду покинуть Ноттингем и двигаться на юг. Он применил тот боевой порядок, к которому чаще всего прибегал его брат Эдуард: построил пехоту прямоугольником, а кавалерию поместил по краям и приказал постоянно объезжать ряды пехотинцев, охраняя их. Сам король и его личная охрана скакали впереди — так каждый мог видеть королевский штандарт и убедиться, что Ричард твердо намерен раз и навсегда сокрушить того, кто угрожает установленному им миру, и положить конец бесчисленным мятежам и затянувшейся войне.

Перед выходом армии из Ноттингема лорд Кейтсби на мгновение задержал короля, задав ему лишь один вопрос:

— Что делать с сыном Стэнли?

— Возьмем его с собой. Под стражей.

— Может, лучше прямо сразу его и прикончить?

Ричард покачал головой.

— Нет. Я не могу превратить Стэнли в своего врага накануне боя. Если мы убьем сына, то отец наверняка займет сторону Тюдора, чтобы нам отомстить. Пусть лорд Стрендж отправляется с нами, в моей свите, и если Стэнли вздумает выступить против нас, мы прямо у него на глазах отрубим его сыну голову.

Однако к месту предстоящего сражения устремились не только войска Ричарда и Тюдора, но и отряды обоих Стэнли. Правда, последние заняли позиции чуть в стороне и выжидали. А по пятам за Ричардом мчалась кавалерия графа Нортумберленда, который обещал помощь одновременно и королю, и Маргарите Стэнли. Впрочем, самая большая объединенная армия была, несомненно, у Ричарда. Однако решить исход битвы могли только войска братьев Стэнли и графа Нортумберленда.

19 АВГУСТА 1485 ГОДА

Джаспер, ехавший неторопливой трусцой на своем огромном боевом коне рядом с племянником, вдруг резко нагнулся вперед и с силой натянул поводья, зажатые в латной перчатке.

— Мужайся, мой мальчик.

В ответ Генри одарил его мимолетной сдержанной улыбкой. Джаспер мотнул головой в сторону растянувшейся по дороге армии и продолжил:

— Пусть они пройдут еще немного вперед. А когда они скроются из виду, поворачивай обратно. Я буду их сопровождать, прикажу им устраиваться на ночлег и сразу поспешу к тебе. Постарайся выжать как можно больше из переговоров с этими Стэнли. Я не стану показываться им на глаза до тех пор, пока для тебя не возникнет угрозы.

— Как ты думаешь, они убьют меня? — спросил Генри так спокойно, словно это был всего лишь незначительный вопрос тактики.

Джаспер вздохнул.

— Вряд ли. По-моему, они хотят просто выставить тебе свои условия. Скорее всего, они считают, что ты имеешь весьма неплохие шансы на успех и тебя стоит поддержать, иначе они и минуты бы на нас не потратили. Я отнюдь не в восторге, что ты встречаешься с ними один, но, надеюсь, Стэнли будет осторожен, ведь его сын у Ричарда в заложниках. Ты, кстати, не забыл сунуть нож в сапог?

— Конечно, не забыл.

— Ну ладно, я буду рядом. Желаю вам удачи, ваше величество! И помни, мой мальчик: тебе достаточно громко меня окликнуть, и я сразу появлюсь.

— Да поможет нам Бог, — отозвался Генри, посмотрев на дорогу и обнаружив, что хвост его войска исчез за поворотом.

Теперь они находились вне пределов видимости. Тогда Генри развернул коня и снова поскакал к тому месту, где в тени зеленой изгороди его ждал, закутавшись в темный плащ, человек, присланный Стэнли.

Ехали они в полном молчании. Генри внимательно следил за дорогой, стараясь запомнить каждую мелочь, чтобы в случае чего было легче отыскать в темноте обратный путь. Вскоре провожатый указал ему на крошечную придорожную гостиницу, над дверью которой висели тощие ветки падуба — знак того, что гостиница открыта. Генри спешился, и слуга повел его коня на задний двор, к конюшне. А сам Генри, набрав в грудь побольше воздуха, нагнулся, толкнул дверь и решительно переступил через порог.

Глаза его тут же наполнились слезами из-за едкого дыма жалких светильников с хлебным фитилем и лиственных дров, горевших в камине. Однако и в этом смраде он сумел различить сэра Уильяма и еще троих незнакомцев, сидевших за столом. Больше в помещении никого не было, так что Генри не имел ни малейшего понятия, чего ожидать — засады или, напротив, радушного приема. Пожав плечами так, как свойственно только бретонцам, он в дымном полумраке сделал несколько шагов к столу.

— Очень рад нашей встрече, ваше величество, сын мой. С этими словами высокий незнакомец встал из-за стола, приблизился к Генри и преклонил перед ним колено.