Гонка за врагом. Сталин, Трумэн и капитуляция Японии - Цуёси Хасэгава
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако, несмотря на опасения американцев, Сталин вовсе не собирался вмешиваться во внутренний китайский конфликт. Будучи верен советско-китайскому договору о дружбе и союзе, только что заключенному с Сун Цзывенем, он признал Национальное правительство единственной легитимной властью в Китае. 18 августа Сталин уже приказал командованию советских войск на Дальнем Востоке разрешить администрации, назначенной Чан Кайши, поднять в маньчжурских городах свои флаги и не препятствовать Национальному правительству в установлении порядка. Однако в том же самом приказе было дано распоряжение: «…склады с продовольствием, горючим, оружием и всяким снаряжением, а также автомашины и другое имущество, захваченное нашими войсками, считать своими трофеями и китайцам не передавать»[521]. По мнению Сталина, Китай еще не созрел для революции, и потому Советский Союз мог действовать там по своему усмотрению.
На предложение Бирнса о совместном заявлении США и Советского Союза о поддержке Национального правительства Наркомат иностранных дел ответил загадочным посланием. 25 августа заместитель наркома А. Я. Вышинский написал Гарриману от имени Молотова письмо, в котором было сказано, что, поскольку предложение Бирнса связано с опубликованием Общего приказа № 1, он хотел бы получить от американцев подтверждение того, что Курильские острова будут включены в район сдачи японских вооруженных сил советским войскам, как было сказано в письме Сталина от 16 августа[522].
Послание Вышинского вызвало у американцев недоумение. Гарриман немедленно ответил Вышинскому, напомнив ему, что еще 19 августа Дин письмом проинформировал Антонова о том, что Трумэн принял поправку Сталина. Затем, продолжал Гарриман, Дин устно сообщил генералу Славину об изменении, внесенном в Общий приказ № 1, и о том, что японское правительство было уведомлено об этой поправке 20 августа. Получив указание от Гарримана, Дин в субботу вечером, 25 августа, встретился с Антоновым и напомнил ему и Славину о том, что в тексте Общего приказа № 1, который он им передал ранее, говорилось о капитуляции Курил перед советским командованием. Гарриман и Дин оба посчитали, что советский Генеральный штаб допустил огромную промашку, забыв известить Наркомат иностранных дел об изменении в тексте Общего приказа № 1. Дин пишет: «Антонов был застигнут врасплох, и я видел, что Славин готов сквозь землю провалиться от стыда. Я попытался выгородить его перед начальством, сказав, что при такой массе документов, которые пришлось переводить, нет ничего удивительного, что эта поправка ускользнула от их внимания» [Deane 1946: 282][523].
Однако на самом деле в дураках оказались сами Гарриман и Дин. В недавно открытых бумагах Сталина содержится письмо Гарримана Молотову, датированное 18 августа и полученное советским наркомом 19 августа, в котором совершенно ясно говорится о согласии Трумэна с предлагаемой Сталиным поправкой о включении Курильских островов в зону советской оккупации[524]. Как говорили в Советском Союзе, эта ошибка «была неслучайной»; скорее она являлась частью хорошо продуманной дипломатической стратегии. Невозможно представить, чтобы Молотов, который, наряду с Гарриманом, был главным посредником при переписке Сталина и Трумэна, не знал об этом важнейшем изменении в тексте Общего приказа № 1. Воспользовавшись предложением Бирнса о совместном заявлении по поводу ситуации в Китае, Сталин через Вышинского еще раз проверил, что его поправка остается в силе, чтобы убедиться в том, что американцы не будут высаживать войска на каком-либо из Курильских островов. Американцы вновь подтвердили, что принимают эту поправку. Таким образом, получив от США гарантии выполнения данного требования, Сталин наконец отдал приказ о приведении в исполнение операции на Южных Курилах, будучи уверен, что американцы не станут этому сильно противиться. Теперь его беспокоила только дата завершения операции, поскольку он не знал, когда американцы планируют провести официальную церемонию капитуляции.
Американцы готовятся к капитуляции Японии
В то время как советские войска быстро продвигались вперед, стремясь установить контроль над как можно большей территорией, американцы не спешили вступать в Японию. Генерал Дуглас Макартур, назначенный главнокомандующим союзными силами, больше думал о том, как поэффектней обставить свой въезд в Японию, чем о том, сколько лишних квадратных миль захватит Советский Союз. Для обсуждения капитуляции Макартур приказал японскому правительству отправить в Манилу делегацию из 16 человек. 19 августа японская делегация прибыла в столицу Филиппин [Craig 1967: 204–217; Kawabe 1979: 265, 267–275].
В Маниле, увидев Акт о капитуляции, японцы были потрясены: текст документа на японском, который должен был подписать Хирохито, начинался со слов «Я, император Японии» – с использованием местоимения первого лица единственного числа «вата-куси». Японский император, говоря о себе, использовал только местоимение «тин», аналог королевского «Мы». После протеста со стороны японской делегации полковник Сидни Машбир изменил «ватакуси» на «тин». Когда Машбир объяснил эту поправку Макартуру, тот положил руку ему на плечо и сказал: «Машбир, вы поступили совершенно правильно. У меня нет никакого желания унижать его в глазах его собственного народа». Император и партия мира, поспешившие завершить войну в надежде на то, что американцы обойдутся с Хирохито более великодушно, чем Советский Союз, в конце концов поставили на правильную лошадь. Тем временем передовой отряд Макартура, возглавляемый полковником Чарльзом Тенчем, прибыл в Токио во вторник, 28 августа [Manchester 1978: 441–442][525]. К тому моменту Южно-Курильская операция Сталина уже шла полным ходом. Пока Макартур двигался к Японии со скоростью улитки, тщательно планируя свое эффектное вступление в покоренную страну, советские войска в бешеном темпе проводили операцию по захвату оставшихся Курильских островов.
26 августа Антонов внес три поправки к черновику Акта о капитуляции, составленному в Соединенных Штатах. В первых двух поправках говорилось о том, что советские силы будут обладать полной свободой действий в своей оккупационной зоне независимо от политики, проводимой главнокомандующим союзными силами. В третьей поправке Антонова было выдвинуто требование о предоставлении Советскому Союзу права участвовать в решении вопроса о статусе императора[526]. У Сталина были свои планы насчет военнопленных и промышленных активов в зонах советской оккупации, и он намеревался претворить
