Звезда Берсеркера (Клуб Любителей Фантастики — « L») - Фред Саберхаген

Поверх первой планки он уложил вторую, потом, осторожно сдвигая планки, придал всему сооружению нужное положение.

Теперь при каждом качании шип груза проходил в дюйме от верхней планки.

Он мог бы делать отметки на доске… нет, можно придумать кое-что получше. Где-то рядом он видел песок. Да, вот целая гора его в корыте для смешивания раствора. Песок был в достаточной степени влажен — дождливая погода не давала ему высохнуть.

Набрав пригоршню, Винченто высыпал песок на верхнюю планку. Потом уплотнил и добавил, выстроив невысокую, в дюйм—два высотой, горку, достаточно толстую, чтобы она не рассыпалась сама по себе. Потом, между двумя качаниями маятника, пододвинул доску вперед, так, чтобы песчаная стенка оказалась на пути груза.

Вернувшись назад в первый раз, шип чуть коснулся песчаного гребня, оставив черточку. Винченто, заставляя свои глаза не моргать, не отрывал взгляда от возвращающегося груза. Сдержав дыхание, он, наверное, впервые услышал, как с шипением режет воздух маятник.

Вернувшись, шар сделал на песчаной горке новую отметину, не совпадающую с первой, хотя и соприкасающуюся с ней. Потом груз снова умчался, уносимый могучим и равномерным пульсом гигантского сердца собора.

И шестнадцать секунд спустя третья отметина появилась рядом со второй, на таком же расстоянии от нее, как и вторая от первой. За три колебания плоскость маятника сместилась в сторону на полпальца. Плоскость маятника медленно и равномерно отклонялась по часовой стрелке.

Мог ли этот эффект объясниться медленным раскручиванием каната? Тогда он скоро должен пойти в обратную сторону. Или, по крайней мере, должна измениться амплитуда.

Винченто снова, забыв о ноющей шее, уставился вверх, в темноту шпиля.

Если бы он смог когда-нибудь, где-нибудь подвесить такой же маятник и изучить в спокойной обстановке его движения! Да, если бы он смог. Даже если предположить, что здоровье его не подведет, что заключения удастся избежать, это все равно трудно будет осуществить. Закрытые башни такой высоты встречаются нечасто. Быть может, в другом большом соборе или в университете… Нет, он не имел намерения снисходить до сотрудничества с кем-то еще.

…Но предположим, что озадачивающая боковая прогрессия не имеет связи с раскручиванием каната. У Винченто было чувство, что дело совсем не в этом, чувство, сходное тому, что посетило его во время исследования вопроса о неподвижности солнца — он был уверен, что солнце неподвижно, а мир вращается вокруг него. В этом смещении маятника было нечто столь элементарное, основополагающее, что не могло объясняться столь заурядной причиной.

Пока ученый размышлял, ширина следа выщербленного шипом, достигла двух дюймов.

Каким же образом закреплен канат наверху? Чтобы выяснить это, понадобятся более молодые ноги. И Винченто покинул собор, чтобы получить недостающее. Уходя, он несколько раз поворачивался, глядя на неустанно качающийся маятник.

Из всего происходящего Деррону был виден только верхний сегмент двигающегося каната. Видел он его всего лишь одним глазом, потому что голова его была прижата к шершавым доскам верхней платформы помостьев, куда его, беспомощного, как ребенка, затащил берсеркер. Нечеловечески неподвижный, он нависал сейчас над Дерроном, держа его холодной рукой за шею, а другой выворачивая локоть точно до болевого предела, заставляя лежать неподвижно. Высказать свою точку зрения на это ему мешал кляп, наспех сооруженный из воротника его лее собственной одежды.

Машина явно не собиралась убивать или калечить его. Во всяком случае, не здесь. Время плена казалось Деррону тягостным отрезком вечности, отмеряемым ритмичным колебанием маятника.

Ритмичным и бессмысленным. Взяв его в плен, берсеркер явно выжидал, что могло означать только одно — Деррон уже проиграл. Он даже не успел связаться с Сектором — берсеркер сразу же разгадал назначение нашейного клина, и раздавил его своими стальными пальцами, словно орех с тонкой скорлупой.

Вероятно, он думал, что из своего положения жертва ничего не видит. Почти так и было.

Наконец, дверь собора внизу закрылась со стуком. И лишь тогда вечность пришла к концу — берсеркер отпустил Деррона.

Медленно, преодолевая боль в затекшем теле, он выпрямился и поднялся над досками платформы. Под капюшоном рясы увидел металлическое лицо, покрытое узором швов, словно оно способно было менять свою структуру. Он знал, что стоит перед самой совершенной машиной, когда-либо созданной берсеркерами. Означает ли это, что внутри металлического черепа спрятана пластиковая кожа, которая, вывернувшись, может превратиться в человеческое лицо? И чье лицо? На этот вопрос ответить было невозможно.

— Полковник Одегард, — обратился к нему берсеркер бесцветным голосом машины.

Деррон, которого эти слова застали в некотором смысле врасплох, ждал продолжения, в то время как машина присела перед ним на корточки, свесив неподвижно руки. Руки были такие же обманчивые, как и лицо. Сейчас они не походили на человеческие, но нельзя было сказать, во что еще они способны обратиться. Тело скрывала бесформенная ряса, которая, возможно, принадлежала когда-то Амлингу.

— Полковник Одегард, боитесь ли вы перехода от жизни к нежизни?

Деррон не знал, чего можно ожидать от берсеркера, но едва ли предполагал услышать такое.

— Если да, то что от этого меняется?

— Да, — тускло сказал берсеркер. — То, что запрограммировано, продолжается независимо от ситуации.

И, прежде чем Деррон успел сообразить, что бы это могло означать, он уже был связан по рукам и ногам, но не до такой степени, чтобы потерять надежду когда-либо освободиться. Машина не собиралась навлечь на себя ответственность за смерть в зоне слежения мониторов Сектора.

Потом она на секунду остановилась, поворачивая голову, словно человек, прислушивающийся к чему-то, и в следующий миг бесшумно устремилась вниз по приставной лестнице, двигаясь, как гигантская обезьяна или кот.

Деррону только и оставалось, что отчаянно пытаться освободиться, мыча проклятия в затыкающий рот кляп.

Вдоль дороги, ведущей к собору, двигалась новая группа крестьян — из более дальних деревень, расположенных выше среди холмов. Встретил их брат Саил. Узнав, что перед ними не тот волшебник и чудотворец, о котором говорила вся округа, крестьяне заметно приуныли.

— Расскажите, зачем вам понадобилось видеть брата Иованна? — величественно вопросил Саил, сцепив руки вокруг живота для придания своему виду большего достоинства.

Они загалдели все сразу, и ему пришлось повысить голос, чтобы заставить говорить по одному и вразумительно. Тогда он узнал, что вот уже несколько дней огромный волк терроризирует их небольшую деревню. Чудовищное животное убивает скот и, что невероятно, вырывает с корнем посевы! Крестьяне снова загалдели все разом, и Саил так и не понял, то ли был пожран мальчик, то ли он упал и поломал руку, пытаясь убежать от волка. В любом случае, жители деревни были в полном отчаянии. Мужчины едва осмеливались выходить в поле. Деревушка одинокая. Могущественного покровителя, способного оказать помощь, нет, не считая только Святейшего на небесах. И вот появляется святоподобный Иованн, который должен сделать что-нибудь. Они в полном отчаянии!