Драконы летнего полдня - Маргарет Уэйс

– Мы? – Тика удивленно посмотрела на него. Палин отступил на шаг и посмотрел на родителей.

– Мать, отец, я не один. Со мной человек, которого вы очень, очень давно не видели. Он просил меня узнать… Он не уверен… Ну, что вы будете рады… С диким, исполненным боли криком Карамон бросился к двери и распахнул ее. На крыльце стоял человек в одеждах чернее ночи. Когда он увидел Карамона, то откинул с головы капюшон, и свет, падающий из двери гостиницы, заиграл на золотистой с металлическим отливом коже, отразился в золотых глазах со зрачками в форме песочных часов.

– Рейст! – воскликнул Карамон и покачнулся. Рейстлин пристально поглядел на брата, но не тронулся с места.

– Карамон, – наконец начал он тихо, с трудом выговаривая слова. Карамон, если можешь… Если можешь… Он закашлялся, но попытался закончить. Прости…

Карамон обнял брата за плечи и ввел его в дом.

– Твоя комната готова, Рейст. Она всегда ждала тебя.

2. Сожаления. Указания. Выбор

Поднимающееся солнце блестело за цветным стеклом гостиничного окна.

Близнецы сидели за столом. Тика давно уже отправилась спать, как и Палин, все еще не оправившийся от раны. Карамон с Рейстлином были одни. Они бодрствовали всю ночь за разговором о далеком прошлом, былых ошибках и нынешних сожалениях.

– Если бы ты знал, как все повернется, поступил бы ты иначе, Рейст?спросил Карамон.

– Нет, – ответил Рейстлин с долей своей прежней раздражительности. – Тогда выбирал не я. Карамон не совсем понял, о чем идет речь, он привык недопонимать брата, и это его не беспокоило. Он принялся рассказывать о семье. Рейстлин сидел, сгорбившись, в углу, баюкая в руках чашку с отваром, успокаивающим кашель, и слушая нехитрые рассказы Карамона. Перед его мысленным взором, словно наяву, вставала жизнь Палина и его братьев. Он уже знал о них больше, чем сам Карамон. Все те долгие годы, которые он провел в ином далеком мире, в мирной дреме, подозрительно напоминающей смерть, – все это время он мечтал о чем-то подобном. И только перед самым рассветом, в самые темные часы ночи, заговорили они о настоящем… И о будущем. И вот сейчас Карамон сидел, взволнованный и обеспокоенный, и молча смотрел, как восходит солнце, играя лучами на хрупких золотых листьях валлинов.

– Конец всего, ты говоришь, – пробормотал Карамон. – Всего, – повторил он, поворачиваясь к брату. Я знаю, что я умру, все вокруг, даже эльфы, когда-нибудь умрут. Но… Я всегда знал, что все это… Карамон широким жестом охватил окно, деревья, траву, землю и безоблачное небо. Оста-нется, когда меня уже не будет.

А ты говоришь: ничего… Ничего не останется?

– Когда Хаос придет разрушить эту «игрушку богов», земля разверзнется и пламя хлынет из разломов. Ветер с силой тысячи штормов обрушится на землю, разрушая дома и раздувая пламя. Огненные драконы с дьявольскими всадниками пронесутся над землей, и огонь пожрет все вокруг. Озера испарятся, океаны закипят. Даже воздух будет настолько раскален, что люди будут умирать, просто вдохнув его. Никто и ничто не уцелеет. Рейстлин говорил холодным, невыразительным голосом, но от этого его слова становились еще более пугающими и убедительными. На Карамона повеяло холодным, находящимся за пределами слов ужасом.

– Ты рассказываешь так, как будто ты сам это видел, – тихо сказал он.

– Я видел, – Рейстлин перевел взгляд на пар, поднимающийся от чашки с отваром. Затем он снова посмотрел на брата. – Ты забываешь о том, ЧТО я вижу этими глазами. Я наблюдаю время, время, текущее сквозь нас, и я видел, как оно остановилось.

– Но так же не должно быть, – возразил Кара-мон. – Я слишком хорошо знаю, что мы сами творим будущее.

– Верно, – согласился Рейстлин. – Возможны варианты.

– Какие? – настаивал Карамон, и надежда вспыхнула в его глазах. Рейстлин молчал, уставившись на остывающий отвар.

– Я поведал тебе худшее из того, что может случиться, брат. Он задумался и, помолчав, добавил. – А может быть, это как раз – лучшее.

– Что? – Карамон был ошарашен. – Лучшее? Люди, сгорающие заживо! Кипящие океаны! Это ты называешь лучшим?!

– Это с какой стороны посмотреть, братец. Рейстлин отодвинул чашку.

– Не могу больше его пить. Совсем остыл, – покашливая, он поплотнее закутался в одежды, несмотря на то что на улице уже становилось жарко.

– Не можем же мы просто сидеть и ждать! – возмутился Карамон. Он поднялся и направился в кухню. Вернувшись с чайником кипящей воды, он продолжал:

– Мы будем драться. Если надо будет, то бок о бок с богами.

– О да, конечно, – согласился Рейстлин. – Мы будем сражаться, и многие из нас падут в битве. Может даже случиться, что мы победим. И это, возможно, станет величайшим из поражений.

– Не понимаю, Рейст… – начал Карамон.

– Не понимаю, Рейст, – передразнил Рейстлин. Карамон густо покраснел и опустил голову. Рейстлин вздохнул. мою благодарность за гостеприимство, а я пока скажу пару слов Палину.

– Конечно, Рейст, – отозвался тот, но не двинулся с места, а продолжал смотреть на сына.

– Иди, Карамон, – повторил Рейстлин. Он хотел продолжить, но закашлялся и только просипел с натугой. – Да иди же ты! Не выводи меня из себя. Карамон, еще колеблясь, перевел взгляд с сына на брата, а затем медленно направился к кухне.

Когда они остались одни, Рейстлин знаком велел Палину приблизиться и прерывающимся от кашля шепотом начал:

– Когда найдешь эту девушку, не помню, как ее зовут…

– Аша, – тихо подсказал Палин.

– Не перебивай меня! Я и так говорю с трудом. Повторяю, когда ты ее найдешь, возьмешь ее с со-бой, и вы направитесь в Великую Палантасскую Библиотеку. В полночь дня Праздника Середины Лета я вас там встречу.

– Я понял, – покорно ответил Палин. – В полночь дня Праздника Середины Лета. Мы там будем. Кашель отпустил мага, и, отдышавшись, Рейстлин продолжил:

– Ну а теперь тебе тоже пора прощаться с матерью и двигаться в путь.

Пользоваться кольцом очень просто: надень его на палец и представь себе Палантас – и кольцо доставит тебя туда.

– Да, дядя, все очень просто, – печально согласился Палин. – Ни с чем более сложным я все равно бы не справился. Рейстлин немного помедлил, а затем понимающе положил руку на плечо Палина. Его рука была неестественно горячей.

Прикосновение просто обжигало. Палин с трудом удержался от того, чтобы высвободиться. Он старался не подать виду, что тонкие пальцы мага причиняют ему боль. Рейстлин наклонился к его лицу и прошептал, обжигая дыханием щеку Палина:

– Тебе будет сделано предложение, как когда-то мне… Тебе предложат выбрать.

– Когда? – Палин стиснул руку дяди. – Ско-ро? Как я узнаю об этом?