Над бездной - Барбара Делински

Он потянулся к ней и скользнул под одеяло, и если у Пейдж оставались к Ноа кое-какие вопросы, а также возражения по поводу того, что он наговорил Нонни, то, как только он коснулся ее, она обо всем забыла. Впервые у них получилось: они наслаждались друг другом одновременно. Это был совершенно новый опыт для Пейдж, поскольку прежде ничего подобного с ней не происходило. Ощущение получилось восхитительное, и отрицать радость, охватившую ее, значило отрицать в данный момент факт своего существования.

На этот раз процесс взаимопроникновения в сокровенные сферы мужчины и женщины происходил медленнее. Они нежно касались друг друга, поглаживая друг друга по волосам, не спеша целовались и ласкали друг друга языками.

Это можно было назвать изучением мужчины и женщины на интимном уровне, где поцелуй или прикосновение значили больше кучи написанных по этому вопросу книг и трактатов. Наконец исследование на время завершилось, и они тихо лежали на постели, не будучи в состоянии двинуть ни рукой, ни ногой. Пейдж овладела сладостная дрема. Она чувствовала себя в тепле и полной безопасности, и на душе у нее царствовал покой.

Ноа перекатился на бок, поцеловал ее в лоб и сказал нарочито мужественным голосом, в котором слышались иронические нотки:

– Когда я подал прошение о назначении меня на должность в Маунт-Корте, Опекунский совет задал мне вопрос, насколько я морально устойчив. Они, видишь ли, были несколько озабочены тем, что я в разводе, учитывая отдаленность и некоторую изолированность школы. Они понимали, что местные молодые дамы начнут охотиться за свежим кавалером. Интересно знать, что бы сказали эти самые опекуны, увидев нас сейчас.

Пейдж широко улыбнулась и дотронулась пальчиком до его груди.

– Я не отношусь к местным охотницам за кавалерами. Я – доктор и оказалась у тебя дома впервые.

– Зачем же все-таки ты пришла?

Она вопросительно посмотрела на Ноа.

– А разве Нонни ничего тебе не сказала?

– А что она, собственно, должна была мне сказать? Она провела пальцем по волосам на его груди. Они были темнее волос на голове и отливали тусклым золотом осенних кленовых листьев.

– Сегодня – мой день рождения. Мне казалось, что я заслуживаю соответствующего обращения.

– Твой день рождения? Без шуток?

– Без шуток.

– Надеюсь, Нонни испекла праздничный пирог?

– Нет. Раньше это всегда делала Мара. В прошлом году она испекла просто огромный торт и принесла его в кабинет. Всякий, кто заходил туда, получал по куску. – Пейдж замолчала и слегка взгрустнула, вспомнив о Маре. На этот раз ее день рождения прошел без ее участия.

Ноа обнял Пейдж, но даже его объятия не смогли отвратить ее от грустных мыслей. Через некоторое время она сказала:

– Мара была большая мастерица по части устройства других людей, а вот себя так и не смогла осчастливить. Этим она напоминает мне клоуна, который после выступления плачет у себя в уборной. Печально. Мне бы не хотелось ей уподобиться. Поэтому, как только я поняла, что начинаю испытывать жалость к себе – снегопад разрушил все мои планы, я поругалась с Нонни, а родители забыли позвонить мне и поздравить, – я решила пойти и немного побегать. И вот, как видишь, где закончился мой забег.

Она провела рукой по его волосам. Это был жест ласки и признательности. Спустя несколько минут она крепко спала.

Ноа задремал, но ненадолго. Ему не хотелось проспать все те радости, которые ему могла доставить Пейдж Пфейффер. С минуту он просто изучающе смотрел на нее, словно стараясь запомнить как можно лучше каждый изгиб ее тела, нежную полноту груди и разворот стройных бедер. Время от времени он прикасался к ее телу губами, поскольку видеть ее и не воспользоваться этим казалось для него кощунственным.

Пейдж проснулась, ее глаза открылись, она увидела Ноа и улыбнулась.

– Ты устала, – прошептал он.

– Но не до такой степени, – шепнула она в ответ.

– Голодна?

– Просто умираю от голода.

– Могу ли я почтить даму обедом в ее честь? Мысль Ноа показалась Пейдж весьма привлекательной.

– Конечно. Если вы этого желаете.

– Желаю, – произнес Ноа, но не сделал ни малейшей попытки вылезти из кровати. Вместо этого он принялся целовать ее в губы, глаза и нос. Он поцеловал ее в подбородок, в шею и в ямку между ключицами. Там бился пульс, который начал набирать скорость по мере того, как Ноа продолжал свое путешествие вниз по ее телу. Он покрыл влажными поцелуями ее грудь, бока, затем перешел на живот, а потом спустился еще ниже, и она ощутила его язык у себя в самом низу живота. А потом его язык вызвал у нее судороги оргазма, какие она не чувствовала ни с одним мужчиной до Ноа.

Позднее, когда он выбрался из кровати и приготовил вкусный и весьма изысканный праздничный обед, о котором она могла только мечтать, когда жила в одиночестве, Пейдж поняла, что в ее жизнь действительно вошло нечто очень серьезное. Причем серьезное настолько, что это могло изменить весь ход ее предыдущей жизни, как не могли изменить его ни смерть Мары, ни неожиданное появление Сами, ни прибытие Нонни.

Одна часть ее сознания неустанно твердила ей, что необходимо спасаться бегством из этого дома, и чем скорее, тем лучше. Но Пейдж не двигалась. Она осталась в постели Ноа и всю ночь напролет занималась любовью, а когда он на следующее утро привез ее домой через сказочную снежную страну, которой на время стал Таккер, она позволила ему поцеловать себя на прощание.

– Ничего еще не окончено, – сказала он, словно прочитав ее мысли.

Пейдж не ответила. Слишком о многом ей было необходимо подумать, в частности, о существе, которое сидело на высоком стульчике с измазанным банановым пюре личиком, когда Пейдж вошла в гостиную. Сами ласково улыбнулась ей и заявила, растянув измазанную рожицу в веселую гримаску:

– Ма-ма-ма-мама.

«Что это за интриги в благородном семействе? – подумала про себя Пейдж. – Все они хотят, чтобы я расслабилась, распустилась и дала себя связать по рукам и ногам. Придется, дабы оградить себя от этого, больше внимания уделять своим непосредственным обязанностям», – решила она.

Неожиданно зазвонил телефон, и ей сообщили, что у Джилл начались схватки.

Питер позвал Пейдж, увидев, что она торопливо идет по коридору, но та только подняла руку в знак приветствия, так что Питеру ничего не оставалось делать, как уйти к себе в кабинет.

Энджи – вот с кем можно поговорить в любом случае.

Часом позже, Питер ухватил ее за локоть, когда она вышла из кабинета, чтобы пригласить очередного пациента.

– У тебя есть для меня минута времени?

Энджи сунула стетоскоп в карман халата и пригласила его к себе.