Наследие Иверийской династии. Дочери Мелиры - Нина Малкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну хорошо, – сдаюсь я под натиском аргументов. – Мы рассмотрим сдерживание торговых отношений с Тимберией и изучим влияние науки на угасание магической силы. Предложите свой взгляд на ограничения на следующем заседании.
– Только полный запрет на любой ввоз артефактов! – заявляет консул, ободрённый моей уступкой. Он сияет явным удовольствием от того, что у него получилось убедить королеву. – Ваше величество, это вопрос не только сохранности и безопасности жителей Квертинда, но и будущих поколений!
Я останавливаюсь в одном из аванзалов, у беломраморной ротонды – подарком того самого тимберийского первостоятеля. Произведение их искусства ничуть не уступает в изяществе творениям магов Нарцины. Сияющий купол поддерживают семь колонн, а между ними, в самом сердце застыли огромные песочные часы с золотым песком. Переверни – и драгоценная пыль посыплется сквозь узкое горлышко, символизируя важность утраченного времени. Тут же, на мраморной тумбе лежит крохотный ключик для завода огромного механизма.
– Ваша милость, я настаиваю на сотрудничестве с Тимберией, – я поглаживаю одну из колонн любопытного сооружения. – И его величество король Уиллрих в этом со мной абсолютно солидарен. Давайте договоримся на том, что вы внесёте поправки в действующее торговое соглашение.
Судя по нахмуренному лбу и поджатым губам, консул не планирует поддаваться даже такой мелочи. Он начинает снова говорить об исследованиях, о важности магии для квертиндцев, о её незаменимости и могуществе, и я устало вздыхаю, предвкушая дискуссию. Но вдруг сквозь анфиладу дверей замечаю знакомый профиль юного принца Ирба Иверийского и тут же теряю нить беседы. Наследник престола и хранитель величайшей из магий беседует с консулом Крейсом. Он так увлечён разговором, что не замечает ни кокетства окружающих женщин, ни косых взглядов придворных, ни даже докучливых слуг, нарочно замедляющих шаг ради подслушивания.
– Господин Биффин, – прерываю я консула, неохотно отвлекаясь от наблюдения за сыном. – Отложим вопросы политической выгоды до Совета. Сегодня нас ждут не менее важные для государства дела.
– Ах да, – моментально вспоминает консул и как будто теряется. – Само собой, ваше величество. Представление первой баторской девушки ко двору.
– Мелироанской девы, – поправляю я. – Эта девушка дорога мне, как дочь. Представление неофициальное – всего лишь небольшой приём по случаю переименования столицы Батора в честь будущего короля Ирба Иверийского.
– Ну конечно, – понятливо соглашается консул. – Его высочеству давно пора вникать в государственные дела, – он ловит мой неодобрительный взгляд, хмурится и решает сбежать: – Прошу меня извинить. Ваше величество, – кланяется консул. – Достопочтенные леди.
Фрейлины и камеристки шуршат платьями в ответных реверансах, и консул торопливо уходит, громко шаркая подошвами по натёртому до блеска полу. Я же направляюсь в другую сторону – туда, где у открытых дверей дежурят лакеи. Перья на их высоких шляпах дрожат от лёгкого сквозняка, когда они склоняют головы при моём приближении.
– Берегите спину, Литмольф, – ласково обращаюсь я к знакомому престарелому слуге, и уголки его губ дрожат в довольной улыбке.
Мы минуем ещё один зал, затем ещё один, и ещё. Спешим вдоль ряда картин в Портретной и наконец достигаем распахнутых настежь дверей Белой гостиной. Она вся залита солнцем. По-весеннему тёплые лучи бликуют на начищенных канделябрах, в которых совершенно бессмысленно горят сотни свечей, отражаются от множества зеркал и играют на золочёной лепнине.
Здесь уже беседуют друг с другом придворные и послы, знатные особы и менее знатные, но баснословно богатые купцы. Изящно-остроумные разговоры текут под звуки арфы и едва заметное пение детского хора. Люди из разных слоёв общества переговариваются, сверкают драгоценностями и щеголяют нарядами. Особый приём не был слишком строг в подборе гостей, поэтому публика здесь разношерстная, под стать демократичным взглядам своей королевы. Однако же все гости схожи в одном: на запястьях тускло поблёскивают браслеты из ризолита. Один из строгих заветов моего драгоценного отца Дормунда, который я поклялась чтить.
– Её величество королева… – начинает лорд-камергер, но я шикаю на него, прикладывая палец к губам.
Мой жест повторяют женщины из свиты.
– Не нужно, милый, – останавливаю представление. – Хочу побыть с гостями так, без титулов и парадности.
Однако, стоит мне появиться среди народа, как тут же разносятся крики «Да здравствует её величество Мелира Иверийская!» и «Во имя Квертинда!» Люди аплодируют. Я стараюсь наградить каждого ответным взглядом, но руки никому не подаю – не хочу лишних церемоний.
Тяжёлые двери в Тронный зал закрыты, и это отлично подчёркивает свободную обстановку. Гости оживляются, улыбаются при виде меня, кивают, приседают в реверансах. В частых зеркалах, чередующихся с высокими балконными дверями, мелькает моя тень – образ строгой, но справедливой правительницы Квертинда.
От сводов отражается тоненькое многоголосье – детский хор Вельмиры Ротти исполняет отрывок из поэмы «Царственность». Он повествует о любви правителя к народу и единстве короля с богами Квертинда. Эта умилительная картина греет сердце, и губы сами собой повторяют строчки на тахиши. Но на душе у меня тревожно.
– Ваше величество, – рядом возникает служанка. В руках у неё поднос, а на нём – засахаренные лепестки цветов – диковинка из кондитерской лавки в новом районе Лангсорда. Каждая порция – в шёлковой шкатулке с хрустальной крышечкой, декорированной слюдой и камнями.
– Какая прелесть! – радуются сопровождающие девушки.
– Только посмотрите!
– Тонкое изящество вкуса!
Фрейлины наслаждаются новинкой, и я тоже охотно беру угощение, но ни сладости, ни песни не могут успокоить материнское сердце.
– Где же Ирб? – спрашиваю я, стараясь заглянуть за спины ближайших гостей. Они застыли в почтительных позах, решив, что я их разглядываю. – Мне кажется, я только недавно видела его на этом месте.
– Его высочество ушёл из концертной части зала, – краснеет служанка и опускает глаза. – Он теперь в узорчатом эркере, среди гостей.
Взволнованная, я ускоряю шаг. Шуршат платья, хлопают веера, звенят бокалы. Для некоторых моё появление – настоящий сюрприз, и люди откровенно пугаются. Кто-то и вовсе вскрикивает от смущения. Я ободряю их ласковой улыбкой. Пробираясь сквозь стайки веселящихся придворных, я наконец вижу сына. Он, как и прежде, увлечён беседой, на этот раз – со своими верными друзьями. Стараясь ступать как можно тише, я, словно стязатель на особом задании, пробираюсь ближе к его высочеству. Принц стоит в компании
