Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 - Гэв Торп

Но вместо этого прикоснулся к амулету на груди. Его ласковое тепло покалывало пальцы эльфа, вцепившегося в него, словно утопающий в скалу, будто амулет мог спасти душу Тириона от угрозы.

Он думал о Равнине Костей, о бесчисленных мертвецах напитавших меч силой, принесенных в жертву его вечной жажде. У клинка не было владыки. Он привел Аэнариона и его последователей к разрушению, и в итоге король-феникс потерял все. Аэнарион в одиночестве умер в этом ужасном месте. Тирион знал, что если он возьмет Меч Кхаина, то станет жить словно мертвец, разрушитель миров, мрачный, могучий и пустой внутри. Внезапно он понял, что не хочет этого.

Медленно и крайне неохотно Тирион обернулся и с трудом зашагал по лестнице к другим смертным. За его спиной меч продолжал вечную зазывающую песнь.

К.Л. Вернер

Рок что пришел в Вульфхафен (не переведено)

Не переведено.

Брайан Крейг

Тотентанз, пляска смерти

Повелители смерти имеют лишь одну явную цель, которая состоит в том, чтобы собирать армии скелетов, зомби, духов и гулей и сражаться с живыми. Среди живых философов преобладает мнение, что повелитель смерти чрезвычайно глупы, а усилия их по своей сути напрасны. Они базируют свои суждения на том, что живые существа умирают достаточно рано, в битве или в своих постелях, тогда как мёртвые и без того уже слишком многочисленны, и сколь-нибудь срочная потребность в пополнении их рядов попросту отпадает. Однако и среди мёртвых находятся философы, которые находят некоторое удовольствие в разрешении подобного рода парадоксов. Они утверждают, что продолжительность жизни несущественна в сравнении с тенденцией её развития, и если жизнь является лишь одной из ступеней в длинной лестнице развития души, а это, несомненно, доказывается наличием армии мёртвых, то способ, которым живущий вступает в состояние смерти, значит очень многое. Не менее важно, по мнению философов-мертвецов, и то, как живые готовятся к смерти, и варианты будущего, что планируются для них после смерти.

Философы живые имеют обыкновение утверждать, что ключевым пунктом в философии является вопрос «как человек должен жить?» Мёртвые, вполне естественно, считают иначе. Если бы их мир был простым отражением живого, то основополагающим пунктом для них стал бы вопрос «как люди должны умирать?», однако это не так. Они занимают более прагматическую позицию, которая, к тому же, ещё и весьма запутанна, основываясь на том, что даже самые энергичные мертвецы, коих многие, ставшие жертвой вполне понятного замешательства, зовут «ожившими», по сути, мертвы. Они предпочитают ставить вопрос следующим образом — «как мёртвые могут поспособствовать живым вкусить уготованные смертью дары?» — и именно здесь в уравнении возникают повелители смерти и Императоры некромантии.

Несмотря на то, что в баталиях между армиями живых и мёртвых первые склонны видеть проявление ожесточённой борьбы двух противоположностей, среди мёртвых подобным образом рассуждают лишь самые слабоумные. Философски настроенные мертвецы полагают, что такие конфликты являются совершенно естественным взаимоотношением «мертвых, но активных» и «активных, но пока не мёртвых», в котором первые стремятся заключить последних в объятья и посвятить их в тайны своего нынешнего состояния. Таким образом, с точки зрения мёртвых философов крестовые походы, проводимые их лордами, суть не просто военные действия, но акты весьма увлечённого воспроизводства себе подобных, которые могли бы стать не менее волнующими, чем те, в которых участвуют живые, если бы последние не настаивали на выкрикивании в процессе слова «нечестивцы!». А принимая во внимание, что среди солдат живых ещё не встречалось тех, чьи факультативные увеселения не вызывали бы многочисленных воплей со стороны напуганных женщин, можно было бы ожидать от людей большего понимания — однако тупыми могут быть не только мёртвые.

Повелители Смерти в основной своей массе — личности практические, увлечённые больше массовыми убийствами, нежели самоанализом. Однако находятся и те, которые видят в этих предрассудках настоящее бедствие и твёрдо уверены, что стоит только мёртвым попытаться, они могли бы сделать гораздо больше для того, чтобы помочь живым осознать преимущества смерти и, таким образом, сделать их более восприимчивыми к неизбежной кончине.

Величайшим из Императоров некромантии является, конечно же, Нагаш, Верховный повелитель смерти, зачинатель Великого Пробуждения. Он был рождён в Кхемри, самом величественном из городов древней Неехары, там во времена Великого крестового похода против живых он пробудил Царей Гробниц от долгого сна, дабы они стали его апостолами. Сейчас он обитает в Нагашиззаре, в Проклятой штольне.

Живые и помыслить не могут, насколько многочисленны Цари Гробниц и насколько они разнятся меж собой. Что же до царств, основанных ими в безжизненной пустыне, которая лежит меж Болотами Безумия, Чёрной башней и городом Катар, то они столь же многочисленны и не менее разнообразны. И хотя нельзя отрицать того факта, что значительная их часть настроена отнюдь не философски и умственно одарена весьма скудно, существуют и такие, что в значительно большей степени интересуются философскими материями. Более того, среди них есть кое-кто, кто увлечён подобными вопросами насколько серьёзно, что ставит перед собой задачи, которые большинство его собратьев почитают в некоторой степени ересью. Имя ему Кимейез, Лорд некрополя Зелебзель.

Кимейеза никак нельзя назвать миролюбивым существом, и он, разумеется, активно участвовал в Великом крестовом походе. Зелебзель расположен далеко на западе Царства мёртвых, в пустыне, на границе, отделяющей Царства от Аравии, и его армиям не раз предоставлялась возможность встретиться с врагом. Не будет лишним упомянуть и тот факт, что армии аравийских владык также вели завоевательные кампании, и Зелебзель не раз принимал на себя главный их удар. Нагашу никогда не выпадало повода усомниться в рвении, с которым Кимейез вёл военные действия и отражал набеги врагов. Это, конечно же, объясняет, почему Верховный повелитель смерти всегда смотрел сквозь пальцы на случающиеся время от времени выходки своего верного слуги — также, возможно, именно это стало причиной того, почему Нагаш, пусть едва заметно, но поощряет попытки Кимейеза наладить более прочные мостки между Жизнью и Смертью.

Одной из причуд Кимейеза была привычка брать пленных, к чему прочие повелители, как правило, не расположены. Мёртвые практически не нуждаются в живых рабах, и их нисколько не интересуют плотские отношения с живыми, поэтому для повелителей смерти нет причин держать своих врагов в плену. Кимейез составляет исключение, поскольку он философ и находит немалую приятность в ведении философского диспута с живым существом — хотя, стоит заметить, ему чрезвычайно редко удаётся найти среди сотни беспорядочно набранных пленников того, кто смог бы, превозмогая свой страх, принять участие в сколь-нибудь грамотном споре. Поэтому только представьте его радость, когда он вернулся очередного из рейда в аравийскую землю с прославленным визирем по имени Амаймон, который путешествовал вместе с верблюжьим караваном из одного эмирата в другой с весьма щекотливым дипломатическим поручением.