Ересь Хоруса: Омнибус. Том I - Дэн Абнетт

И все это было ложью.

Я присутствовала при прощании примарха с его сыновьями, Аргел Талом и Ксафеном, и вместе с новыми лидерами Гал Ворбак отправилась в более безопасные просторы.

Тем временем Лоргар странствовал той дорогой, что Ингетель избрал для своих детей.

Лоргар постарался ввести в заблуждение Кустодес, а сам направился в Око.

Его последние слова, обращенные к Аргел Талу, никогда не изгладятся из моей памяти — не только из-за событий, которые они за собой повлекли, но из-за того, что они сделали с моим другом, из-за того, как они его изменили.

— Донеси истину до Кор Фаэрона и Эреба. Они будут править легионом в мое отсутствие, и им предстоит распространять истинную веру во тьме империи моего отца. Я скоро вернусь к ним.

Ксафен поклялся, что не подведет своего примарха.

Аргел Тал этого не сделал. Он заговорил таким мягким голосом, что от него разрывалось сердце:

— Мы еретики, отец.

Лоргар мелодично рассмеялся:

— Нет, мы спасители. Все ли готово?

— Да.

— Странствуйте без меня повсюду, только держите Кустодес подальше от имперских ушей. Стоит вам вернуться в стабильный космос, как они восстановят астропатические контакты с Террой. Если мой отец узнает, что мы так близко подобрались к краю Галактики, он может заподозрить нас в том, что мы отыскали правду, и одного лишь подозрения будет достаточно, чтобы погубить легион. Я не могу оставаться здесь и блокировать голос их излюбленного астропата. Найди выход, Ксафен. Загляни в обнаруженные на Кадии тексты. Описанные в них ритуалы должны содержать ответ.

— Как прикажешь, мой лорд.

— Аргел Тал, сторожевые псы должны остаться в живых. Они могут стать шансом выиграть эту войну без кровопролития. Но заставь их молчать.

Отдав этот первый из тысячи предательских приказов, примарх перешел на свой корабль и покинул нас.

Его видения в Оке стали предметом нескончаемых рассуждений. Многие недели после его отбытия ко мне приходили Несущие Слово, измученные сновидениями, которые не желали рассеиваться даже после пробуждения страдальцев. Кровная связь между Аврелианом и его сыновьями, несомненно, была очень сильной, и то, что представало перед взором Лоргара, пугающими отголосками являлось в снах его детям.

Ксафен пересказывал мне почти все свои сны, тогда как Аргел Тал хранил молчание. Капеллан говорил с лихорадочной поспешностью, словно обычный шепот мог проникнуть сквозь стены моей скромной комнаты и достичь ушей примарха на другом конце Галактики.

Он рассказывал, что видел Лоргара идущим по поверхности миров, где океаны бурлят кипящей кровью, а над изумительными городами из лязгающей черной стали нависло темное небо. Говорил и о целом легионе, закованном в алую броню Гал Ворбак и ведущем сражение перед вратами золотого дворца.

Но наиболее красноречиво он описывал, как мир за миром гибнет от оскверняющего прикосновения когтей чужаков. Он клялся, что это падение Империума — безбожной империи, которую захлестывают волны нечеловеческих захватчиков. Только вера спасет человечество от пророчеств судьбы. Только поклонение Великим Силам, обитающим в варпе.

Возможно, это были уроки, преподаваемые Лоргару, пока его сыны возвращались, чтобы распространить вести по остальным флотилиям.

Кадию объяло пламя, как мы все и предполагали. Племена были истреблены по личному приказу Аргел Тала, и мир погрузился в молчание, готовый к приему будущих колонистов. Новый магистр никогда не просил у меня за это прощения, как не просил утешения после убийства Вендаты.

Я люблю его больше всех остальных, но не только за спасение своей жизни. Еще и за то, что, оскверняя душу такой чернотой, он тщательно скрывает свой стыд и чувство вины. Тайны и грехи, которые могли спасти или погубить нашу расу, не смогли его сломить.

Мне кажется, что единственной ошибкой, которую он совершил, было сближение с командиром Кустодес, Аквилоном.

Но и это покаяние было в духе Аргел Тала. Он стал братом тому человеку, которого, как он знал наверняка, ему рано или поздно придется предать.

Часть третья

АЛЫЙ

Сорок лет спустя

Глава 20

ТРИ ТАЛАНТА

НОВЫЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД

АЛЫЙ ПОВЕЛИТЕЛЬ

Исхак Кадин невероятно гордился собой, поскольку три вещи в жизни умел делать так, как никто другой. Эти три таланта принесли ему достаточно денег, чтобы сводить концы с концами, но, кроме того, они помогли ему выбраться из бездны нищеты, поглотившей его родителей, а выйти из трущоб для большинства уличных мальчишек и попрошаек было весьма нелегким делом.

Три таланта. Это все, что ему понадобилось.

И все они не требовали особых усилий. Если бы ему пришлось их совершенствовать, это, возможно, была бы совсем другая история. Исхак Кадин был одним из тех счастливых от природы людей, кто всю жизнь живет лишь настоящим моментом. Он никогда не задумывался о старости, никогда не прилагал усилий, чтобы скопить денег, и никогда особенно не переживал, что скажет по поводу его занятий патруль силовиков на ближайшем перекрестке.

Три таланта вели его по жизни, втягивали в неприятности и помогали из них выбраться.

Первым был талант к бегу, который он оттачивал, применяя в известных своей криминогенностью нижних уровнях основного города-улья Судасии.

Вторым была его улыбка, в которой превосходно сочетались порочное обаяние, вкрадчивость и интимность. Эта способность улыбаться нередко помогала ему получать работу, спасла от вполне заслуженной смертной казни, а однажды даже обеспечила шанс добраться до черного кружевного белья младшей кузины графини — в ночь праздника по поводу ее совершеннолетия.

Третьим талантом, который, в первую очередь, привел к нынешнему положению, было умение сделать блестящий пикт, когда он этого хотел.

Дня не проходило, чтобы Исхак не вспоминал тот разговор, в результате которого он оказался здесь, на окраине космоса. Он сидел в скромном офисе и рассеянно вычищал грязь из-под ногтей, а одетый в рясу иерарх ордена летописцев нудно жужжал о «благородных целях» и «безотлагательной необходимости» создать записи о настоящем, чтобы будущие поколения могли их досконально изучать.

— Это величайшая честь, — настойчиво подчеркивал суровый господин.

— Да, я понимаю. — Ногти стали чистыми, и Исхак принялся их грызть. — Величайшая.

Старика, очевидно, не совсем удовлетворил его ответ. Исхак решил, что он похож на стервятника, сердитого на потенциальную пищу за то, что она еще жива.

— Уже отправлены тысячи архивистов, скульпторов, художников, пиктографов, поэтов и драматургов. Десятки тысяч забракованы из-за недостатка педантичности и таланта, необходимого летописцам Великого Крестового Похода.

Исхак уклончиво хмыкнул, поощряя иерарха продолжать речь, а сам втайне пытался подсчитать, сколько существует артистических профессий, начинающихся на букву «П». Пейзажисты, пиктографы, поэты…

— Так что сам понимаешь, быть избранным… Ты должен радоваться, что тебе так повезло.

— А как насчет пародистов? — спросил Исхак.

— Я… Что?

— Нет, ничего. Забудь.

— Ну так вот. Я уверен, ты сознаешь тяжесть сложившейся ситуации. — Иерарх снова хищно улыбнулся.

Исхак тоже улыбнулся в ответ: глаза вспыхнули, слабое движение бровей намекало на очаровательно иронический оттенок и на мгновение блеснуло нужное для желаемого эффекта количество зубов. Но иерарх не был женщиной и не имел склонности к мужчинам, и его безразличие лишило Исхака его лучшего оружия.

— Мистер Кадин, — снова обратился к нему иерарх, — ты можешь отнестись к этому серьезно? Неужели ты предпочитаешь быть отправленным на Марс и закончить свои дни в качестве сервитора?

Этого он точно не хотел. Если уж дошло до выбора между традиционной формой наказания за совершенные преступления и полетом через половину Галактики на транспортном корабле в качестве летописца… Что ж, вариантов не много. Он не собирался провести остаток жизни лоботомированным службой исполнения наказаний.

Поэтому он постарался заверить иерарха, что воспринимает услышанное со всей серьезностью. В течение следующих двух часов он развивал мысль о страстном желании отправиться в межзвездное путешествие и о том, как тесно его любознательному характеру уживаться в ограниченном пространстве родных трущоб. Теперь наконец он сможет полететь к звездам, увидеть новые солнца, вести хронику продвижения человечества…

Лгать сквозь зубы.

Прожив тридцать пять лет, Исхак не получил никакого образования и справедливо полагал, что время от времени изобретает новые слова и неправильно произносит те, которые ему довелось прочесть. Но его уловка сработала. Через три дня его случайные заработки на портретах относительно состоятельных семейств улья и пиктах с мест преступления остались далеко позади, как и сама Терра, и куча дерьма, которой он считал свой родной улей.