В центре чужой Игры - Наталья Пешкова

Сходила, называется, на рынок…

Шопинг много времени у меня не занял. Думаете, такого не бывает? Я тоже раньше так думала. А вот те, кто когда-нибудь ходил в торговый центр с мужем, меня поймёт. Теперь представьте, что этот муж всегда рядом, даже отвлечься на какой-нибудь рыбно-компьютерный отдел не может. Сидит у вас в голове и зудит "сюда не ходи", "это не бери", "поторопись, чего так долго", "эти платья не для тебя, а чехлы для танков здесь ещё не изобрели", "ты знаешь, сколько это стоит, дура?!". И это не считая комментариев насчет фигуры, стенаний по поводу "всё, что заработано непосильным трудом…", воплей на тему "ещё немного и по миру пойдём". А я что, спрашивается, здесь, в Мэйдесе, делаю? По миру и хожу — вот как в зону эту чёртову вляпалась (— Вечно ты куда-нибудь вступишь, — тут же хихикнул Умник, — то в…, то в Блуждающую!), так и хожу. Хотя нет, в основном бегаю. В ювелирный магазинчик и в кондитерскую я даже сунуться не решилась, боясь за свои и так порядком истрёпанные нервы.

Заглянула в лавку готового платья. Это было довольно просторное помещение. Одно окно, скорее витрина, выходящая на улицу, была заставлена манекенами в шикарных платьях; второе, широкое, с легкой прозрачной занавесью, открывало чудесный вид на скверик и позволяло солнцу беспрепятственно обливать тёплым светом весь зал, делая его домашним и уютным. Помещение украшала пара изящных торшеров необычной формы, а их свет (явно магического происхождения) добавлял интерьеру загадочности, заставляя вещи, попадающие под его воздействие, немного искриться. В дальнем конце комнаты стоял длинный стол, в углу шторка (наверное, примерочная), в центре большое напольное зеркало в узорчатой раме, а также маленький столик и два мягких кресла, видимо, для особых покупателей. Вдоль стен размещались либо манекены в красивых нарядах, либо открытые полки, где ровными стопками лежали различные вещи.

Торговец, высокий черноволосый мужчина средних лет, сразу же притащил кучу своей продукции (платьев, то бишь), аккуратно расправив на столе. Когда моё персональное наказание увидело, что именно предлагает мне этот "предприниматель", то от хохота чуть в свой астрал не вылетело и потребовало немедленно померить эту "прелесть". И ЭТО здесь носят? Подол до самой земли, декольте не то что откровенное, оно вообще, по-моему, ничего не скрывает, шнуровка по бокам, а уж цвета — какая-то ярко-блестящая жуть. Если бы продавец принёс мне в дополнение к нарядам чулки в сеточку и босоножки на шпильках, я б его наверное прибила бы на месте. Он что меня за б… непорядочную женщину принял?! Ведь размер-то у вещичек мой! У них здесь что мужчины тоже выбирают "милых дам" по принципу, чтобы было где ползать с восторженными криками "и это всё моё! и это всё моё!"? Хозяин лавки, видимо, прочитав по моим глазам, что я о нём думаю, и куда ему следует пойти, поспешил спросить:

— Вы разве не от пэр-эри Рузалии? Она сказала, что пришлёт новую даму, которую следует обслужить по первому классу.

— А что похоже? — завелась я.

— Нет, конечно, — торопливо принялся извиняться мужчина, а в прищуренных зелёных глазах "лингрэ так и скачут", — простите, пэра, мою ошибку. Просто увидев такую красивую женщину, я сразу понял, что такая леди не может подобным заниматься. Я просто ошибся, схватив не ту стопку одежды. Сейчас же заменю, не извольте беспокоиться.

Торговец под горестный вопль Умника "мужик, поклади предметы на место!" подхватил платья и уволок в подсобку.

— И вот зачем ты от таких классных нарядов отказалась? — ехидно поинтересовался мой кошмар. — Это ж какой бизнес можно было бы организовать! Стали бы тебя продавать по пятнадцать копеек…

— Что?! — мысленно взревела я. — Какие пятнадцать копеек?!

— Вот я так и знал, что по первому пункту возражений не будет! По пятнадцать копеек за грамм веса. Это ж какая сумма наберётся! — мечтательно протянул Умник.

Но продумать до конца эту "замечательную идею" ему не дал продавец, вернувшийся уже с нормальными вещами. Он даже брюки додумался притащить, видимо, определив по моему наряду (если эту тряпку так можно назвать) о предпочтениях покупательницы, и вдобавок принёс шикарный дорожный костюм (не в смысле дорогущий, а добротный, крепкий и не без изящества). Комментарии одной злюки, что сей наряд на мне будет смотреться, как на корове седло, я пропустила мимо ушей. Зря он, кстати, вполне неплохо сидит. В итоге я выбрала пару рубашек, брюки, штаны попроще, этот дорожный костюм, разумеется, плюс два платья (не люблю их, но на всякий случай отложила, чтобы потом мужественно от них отказаться, или не отказаться, как пойдёт), ну белье там всякое, платок на голову, что-то типа пеньюара (только чтобы заставить Умника заткнуться!). Для ребят тоже всего набрала, у них ведь почти ничего нет, только та малость, что в Пост-ив купили. Даже Айверину нашла миленькую сиреневую рубашку с тёмно-синей вышивкой и чёрные строгие брюки. Да-с, гора получилась приличная. Долго на неё смотрела, пытаясь решить, от чего отказаться. Не смогла. А некий вредитель только мерзко хихикал над моим горем.

— Пять золотых, — назвал общую сумму продавец.

— Что? — взвыла я. — Это за что же это такие бешеные деньги? Вот эта эту кучку ветоши?

Черноволосый усмехнулся и включился в игру:

— За этот великолепнейший товар, пэра.

— Да побойтесь бога! Откуда у меня такие деньги! Это же грабеж среди белого дня! У меня ж пятеро детей дома голодные сидят, да муж — инвалид умственного труда.

— Кто?! — хором вопросили торгаш и Умник.

— Полный даун! — мысленно ответила одному.

— Больной на всю голову, — горестно всхлипнула другому. — Пожалейте нас! Не оставляйте деток сиротками!

— Это как сиротками? — опешил мужчина.

— Так ведь меня ж удар хватит такие деньги платить! Пятеро ж деточек-то маленьких!

— Это откуда ж пять? — ядовито протянул вреднюк. — Сэм, Зар, Лерка — трое!

— Ещё твоя любимая дочка Айверина, — хихикнула я.

— Четверо!

— Ещё Эдик.

— Да у этого ребёночка судя по эмппу уже своих детей полно!

— Ну так тем более, значит, ещё больше детишечек-то, — мысленно отозвалась я и трагически возвестила вслух:

— А муж-то ещё ни монетки не заработал, тоже на моей шее сидит!

— А зачем замуж-то за такого пошла? — усмехаясь в усы, уточнил хозяин лавки.

— Так разве ж на то была моя воля, навязали супостата! — смахнула невидимую слезинку я, сделала вид, что задумалась, и добавила. — Ладно, так уж и быть, я готова за это тряпье отдать целый золотой.

— Да ты кровопийца! — теперь взвыл черноволосый. — Да я сам за эти чудесные вещи шесть золотых отдал, но из сострадания к твоим мукам продам за пять… — он посмотрел в мои честные-пречестные глаза, — ладно четыре!