Странствия убийцы - Робин Хобб

В конце концов далеко впереди я увидел крошечную фигуру, бредущую по огромной улице. Человек опустил голову под ударами ветра и прикрывал полой плаща рот и нос, чтобы защититься от летящего песка. Он не был частью призрачной толпы и двигался через груды булыжника, обходя проломы и провалы мостовой. Я сразу же понял, что это Верити. Я узнал его благодаря биению жизни в моей груди и тогда же понял, что меня тянул сюда крошечный осколок Скилла Верити, который до сих пор таился в моем сознании. Кроме того, я почувствовал, что Верити находится в страшной опасности. При этом я не видел ничего угрожающего. Он был далеко от меня, едва виднелся сквозь смутные тени существовавших когда-то построек, затерянный в призрачной толпе базарного дня. Он с трудом шел вперед, одинокий и безучастный к призрачному городу. Я ничего не видел, но опасность нависла над ним, как тень великана.

Я поспешил и в мгновение ока оказался рядом с ним.

– А, – приветствовал он меня, – так ты пришел наконец, Фитц? Добро пожаловать.

Он не замедлил шага, не повернул головы. Но я ощутил тепло, как будто он приветственно сжал мою руку. Не было нужды отвечать. Вместо этого я взглянул его глазами на соблазны и опасности города-призрака.

Впереди струилась река. Это была не вода. Это не был сверкающий камень. Каким-то образом то и другое смешивалось в потоке, и в то же время поток не был ни тем ни другим. Он скользил сквозь город, как сверкающий клинок, вырывался из расколотой горы позади нас и струился вперед до тех пор, пока не сливался с более древней рекой воды. Как угольный пласт, обнаженный отливом, или залегающая в кварце золотая жила, он был распростерт на теле земли. Это была магия. Величайшая древняя магия, безжалостная и равнодушная к людям, текла там. Река Скилла, по которой я так мучительно учился плавать, в сравнении с этой рекой была тем, чем является букет вина по отношению к самому вину. Магия, которую я увидел глазами Верити, существовала физически, была не менее материальна, чем я сам. Меня немедленно потянуло к ней, как влечет мотылька к пламени свечи.

Дело было не только в красоте этого сияющего потока. Магия переполняла все чувства Верити. Звук ее течения был удивительно музыкальным – сочетание нот, заставлявшее ждать и слушать в уверенности, что оно выстроится в некую мелодию. Ветер доносил до меня запах, изменчивый и ускользающий, в какой-то момент в нем чувствовался оттенок аромата цветущего лимона, а в следующий – дымный запах пряностей. Я смаковал его с каждым вдохом и рвался погрузиться в него. Внезапно я ощутил уверенность, что эта река может утолить всякую жажду, не только телесную, но и духовную. Мне хотелось, чтобы мое тело тоже было здесь и я мог бы ощущать все это так же всеобъемлюще, как Верити.

Верити остановился. Поднял лицо. Он втянул воздух, насыщенный Скиллом, как туман насыщен влагой. Внезапно мне передался резкий металлический привкус в горле Верити. Томление, которое он испытывал, внезапно превратилось во всепоглощающее желание. Он жаждал этого. Когда он достигнет потока, он упадет на колени и будет пить, пока не напьется. Он будет полон всем сознанием мира; он станет частью целого и превратится в целое.

Но сам Верити прекратит свое существование.

Я отшатнулся в благоговейном ужасе. Не думаю, что существует что-нибудь более пугающее, чем встреча с искренним желанием самоуничтожения. Несмотря на мою собственную тягу к реке, во мне поднимался гнев. Это не было похоже на Верити. Ни мужчина, ни принц, которого я знал, не были способны на такой трусливый поступок. Я смотрел на Верити, как будто не видел его никогда раньше.

И понял, как много времени на самом деле прошло с тех пор, как видел его в последний раз.

Его блестящие черные глаза стали тускло-темными. Его плащ, развевающийся на ветру, был теперь всего лишь тряпкой. Кожа его сапог давно потрескалась, нитки истлели и швы разошлись. Он шел неуверенно, с трудом. Я сомневаюсь, что его походка была бы ровной, даже если бы ветер не сбивал его с ног. Губы его побледнели и потрескались, кожа приобрела серый оттенок, как будто вся кровь вытекла из него. Казалось, он состоял только из физического стержня – веревки мускулов, натянутые на каркас костей и едва прикрытые плотью. Только воля заставляла его держаться на ногах и двигаться. К потоку магии.

Не знаю, где я взял силу, чтобы противостоять этому. Возможно, это произошло потому, что на мгновение я сосредоточился на Верити и увидел огромный мир, который будет потерян, если его не станет. Что бы ни было источником моей силы, я направил ее против него. Я бросился ему наперерез, но он прошел сквозь меня.

– Верити, пожалуйста, остановитесь, подождите! – закричал я и полетел к нему – разъяренное перышко на ветру. Это не произвело никакого эффекта. Он даже не помедлил.

– Кто-то должен сделать это, – тихо сказал он. Сделав еще три шага, он добавил: – Я долго надеялся, что это буду не я. Но снова и снова спрашивал себя: «Кто же тогда?» – Он повернулся и посмотрел на меня своими выжженными до пепла глазами: – Нет другого ответа. Это должен быть я.

– Верити, подождите, – молил я, но он не останавливался. Не торопясь и не медля, он шел как человек, который хорошо знает, какое расстояние ему предстоит пройти, и рассчитывает свои силы.

Я немного отстранился, чувствуя, что силы мои тают. На мгновение я испугался, что буду отброшен назад, к своему спящему телу. Потом я ощутил не менее сильный страх. Я был так давно связан с Верити, и даже сейчас меня тянуло за ним. Меня могло затянуть вместе с ним в эту магическую жилу. Будь у меня в этой реальности тело, я бы, наверное, попробовал уцепиться за что-нибудь. Умоляя Верити остановиться и послушать меня, я в то же время пытался удержаться единственным способом, который мог вообразить. Я потянулся Скиллом, пытаясь ухватиться за тех, чьи жизни касались моей: Молли, моей дочери, Чейда и шута, Баррича и Кетриккен. У меня не было настоящей связи Скиллом с ними, так что моя хватка была в лучшем случае довольно жалкой да еще ослабленной безумным страхом, что Уилл, Каррод или даже Барл могут каким-нибудь образом обнаружить меня. Мне показалось, что Верити немного помедлил.

– Пожалуйста, подождите, – сказал я.

– Нет, – тихо ответил он. – Не пытайся отговорить меня, Фитц. Это то, что я должен сделать.

Я никогда не мог подумать о том, чтобы мериться силой Скилла с Верити. Я не мог даже вообразить ситуацию, в которой мы стали бы противостоять друг другу. Но когда я все же попытался сразиться с ним, я почувствовал себя, как брыкающийся и кричащий ребенок, которого отец невозмутимо несет в постель. Верити не только не обратил внимания на мое нападение, я чувствовал, что его воля и сосредоточенность были направлены совсем в другую сторону. Он неумолимо двигался к черному потоку, и мое сознание двигалось вместе с ним. Чувство самосохранения придало новую неистовую силу моей борьбе. Я пытался оттолкнуть его, оттащить назад, но ничего не мог сделать.

Но в этой борьбе была ужасная двойственность. Я хотел, чтобы он победил. Если он одолеет меня и увлечет за собой, я не буду нести за это ответственность. Я смогу открыться этому потоку силы и раствориться в нем. Это было бы концом всех мук, их окончательным прекращением. Если Верити унесет меня с собой в этот поток Скилла, я смогу сдаться без позора.

Наступил момент, когда мы остановились на берегу радужною потока силы. Я смотрел вниз глазами Верити. Пологого спуска не было. Была тонкая, как острие ножа, грань, на которой твердая земля уступала место струящемуся Иному. Я смотрел на плещущийся Скилл, ощущая его чужеродность, извращающую всю сущность нашего мира. Верити осторожно опустился на одно колено Он смотрел в черное сияние. Я не знал, помедлил ли он для того, чтобы попрощаться с этим миром, или собирался с силами для саморазрушения. Моя воля к сопротивлению была подавлена.

В следующее мгновение он по локоть опустил руки в магию.

Я разделил с ним это. И закричал, когда этот струящийся жар вошел в мышцы и плоть его рук. Я чувствовал его боль. Потом она была вытеснена восторженной улыбкой, озарившей его лицо. Моя связь с ним внезапно стала грубой и неуклюжей. Она не давала мне возможности в полной мере ощутить то, что он чувствовал. Мне хотелось погрузить мою собственную плоть в эту магическую реку. Я разделил его убежденность в том, что он может покончить с болью, если только сдастся и окунется в поток. Так просто. Все, что ему нужно сделать, – это немного наклониться вперед и упасть. Он склонился над потоком, стоя на коленях, пот капал с его лица, растворяясь в магии легкими облачками пара. Голова его была опущена, он тяжело дышал. Потом он внезапно тихо взмолился:

– Помоги мне вернуться!

Я не нашел в себе сил сопротивляться его намерению. Я присоединил свою волю к его, и мы вместе противостояли чудовищному притяжению силы. Этого оказалось достаточно. Ему удалось вытащить из магии руки, хотя он ощущал это так, словно вытягивал их из камня. Поток неохотно отпустил его, и, когда Верити качнулся назад, на мгновение я в полной мере ощутил то, что он пережил. Это была гармония текущего там мира. Это была не песня рода человеческого, но гораздо более древняя и сильная песня равновесия и незамутненного бытия. Если бы Верити уступил ей, все его муки закончились бы.