Театральные очерки. Том 2 Театральные премьеры и дискуссии - Борис Владимирович Алперс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но главное, о чем говорит драма Панферова, заключается в другом. В ней рассказывается о том большом и важном, что приносят с собой новые формы общежития: об изменении самого человека, о тех внутренних путях, которыми он приходит к осознанию в себе новых душевных качеств, об его освобождении от власти древнего собственнического инстинкта.
Через пьесу Панферова проходит тема морального самоочищения человека. Она выражена с необычайной страстностью и драматизмом. Тема врастает в судьбу живых людей — участников драмы, она становится их «мечтой», которая овладевает ими и ведет их по дорогам жизни. Эта «мечта» как реальная цель возникает перед ними в первый раз в речи Акима Морева на первом собрании колхозников. Речь эта принадлежит к числу сильных моментов драмы. Она сказана словами человеческой исповеди. Тишина, которая наступает после выступления Морева, перестает быть лишь литературной ремаркой автора. Она наступает не только в тексте пьесы, но и в сознании читателя. Необычайная цель как видение возникла среди участников собрания. Человек увидел самого себя, на мгновение заглянул в свое будущее. В наступившей тишине он с удивлением всматривается в новое и в то же время странно знакомое лицо, которое на мгновение он увидел в самом себе и в людях, стоящих с ним рядом.
Раз возникнув, «мечта» не оставляет панферовских героев. Они идут к ней через трудные испытания. И всякий раз после каждого взрыва, поднимающего со дна залежавшуюся грязь и мусор, мечта эта становится все более ощутимой, воплощается в реальную форму. Меняется воздух, которым дышат люди.
Есть нежность у Панферова к своим героям, к людям с шершавыми руками и затрудненной речью, как будто они поднимаются на высокую гору. В этой нежности нет сентиментальности. Драматург ведет своих персонажей дорогой, заваленной пнями и мертвыми деревьями. Они добывают свой новый душевный мир в суровой борьбе. Много дикого и страшного встречается на их пути. Бывают минуты, когда их лица освещаются трагическим светом. Но к ним приходят и моменты ослепляющей радости, когда весь мир становится в их глазах чистым и светлым. Это — жизнь, как и назвал Панферов свою пьесу. Название, может быть, не совсем удачное для театральной афиши, но оно хорошо выражает сущность этой талантливой драмы о советской деревне.
3
Есть в пьесе один персонаж, который странствует в поисках человеческой правды не только иносказательно. На первой же странице драмы появляется пожилой крестьянин маленького роста с измученным лицом и острым взглядом. По внешнему облику, как рассказывает в ремарках автор, он похож на дрозда, особенно когда поет, закинув голову, и его рыжая бородка поднимается кверху.
Егор Дударев, как зовут этого чудаковатого крестьянина, больше полувека стоит на своем участке земли. Он врос в него корнями. По всем данным Егор принадлежит к числу тех собственников, которые расстаются со своим хозяйством только вместе с жизнью. Но не случайно автор находит в его внешности что-то похожее на маленькую задорную птицу. Наступает момент, когда этот чудаковатый крестьянин, как дрозд, поднимается с земли и исчезает из своего села на пять долгих лет. Он уходит со всей семьей в тот год, когда на селе началась борьба за колхозы, уходит искать Муравию — страну мужицкого счастья.
Где странствовал Егор и что он делал за эти пять лет, остается в точности неизвестным. Автор ничего не говорит об этом. И сам Дударев впоследствии не очень охотно будет рассказывать односельчанам о своих пятилетних поисках фантастической страны Муравии. И долго еще по его возвращении колхозники будут с недоверием смотреть ему в глаза. В трудные минуты он еще услышит упреки от своих товарищей за то, что он «бегал» от них, шатался неизвестно с кем и где.
В немногословных рассказах Егора на эту тему быль перемешивается с поэтическим вымыслом, в котором есть, однако, свой внутренний смысл. Ведь Егор искал не только географическую Муравию. Он искал страну мужицкого счастья и в самом себе. Его отрывистое повествование, облеченное в форму сказки, сохраняет следы этих душевных поисков.
Но за вымыслом есть и реальные вещи, по которым можно догадаться, что делал Егор за эти годы. Как говорит сам Дударев, он колесил по России «сорок тыщ верст туда, сорок назад», был на Хопре, на Урале, дошел до самого края русской земли, где «ветер хлещет, море буянит» и где начинается туретчина.
Его рассказ о последней стоянке на «краю света», у Батуми, выдержан в сказовых, эпических тонах. Перед нами возникают образы древних кочевников в толпе оборванных людей, сидящих у костров ночью среди ржущих коней и телег с поднятыми оглоблями, на берегу темного ревущего моря. Это действительно «край света», куда съехались беглецы со всех концов мужицкой Руси. Дальше ехать некуда. Дальше живут нехристи, басурманы, люди с «песьими головами», как сказано у Островского. Отсюда, от этого «края света», идет обратный путь Егора в родное село, на свою землю. Здесь завершился первый этап его душевных странствий к стране Муравии.
Егор не только мечтал о своей Муравии. Он видел новую жизнь, новый, непонятный мир, вырастающий, как странное видение, из-под земли, Во время скитаний в большом мире он много перевидал и много переделал своими хозяйственными руками. Он работал грабарем на Днепрострое и на больших строительствах Урала, возил землю, много земли, «мильен сто семьдесять пудов», как хвастается сам Егор, создавая и здесь из реального факта сказочный образ.
Что заставило этого мечтателя сняться с земли и отправиться в такое долгое путешествие? Автор не объясняет точными словами поступок своего героя. Вообще в этой пьесе во многих существенных местах не поставлены точки над «и». Драматург не всегда обнажает причинную связь в поведении и судьбе своих персонажей. Он заставляет догадываться о ней самого читателя, давая ему ключ в сложных индивидуальных характерах участников драмы. И в поведении Егора Дударова есть свои скрытые пружины.
Егор ушел из села в самый трудный, самый решающий год для советского крестьянства. Рушились вековые устои старой, собственнической деревни. В те годы срывались с земли вместе с Дударевыми и враги колхозного строя, унося с собой дикую злобу, разоряя свое хозяйство, уничтожая скот и инвентарь.
Но Егор не принадлежит к числу этих людей. Он — не кулак, не стяжатель и не враг
