Магический круг - Кэтрин Нэвилл

Мы прошли по набережной, глядя на подсвеченный фасад Нотр Дам, высившийся на другом берегу Сены, и на его древнюю увитую плющом стену, сбегавшую вниз к струящейся реке.

— Ариэль, — сказал Вольфганг, поворачивая меня лицом к себе при свете ночной иллюминации. — Ты говоришь, что страдаешь, когда я обманываю тебя. Но теперь я сказал тебе правду, а ты все равно мучаешься. Я так люблю тебя… ну скажи же, что мне еще сделать или сказать, чтобы порадовать тебя?

— Вольфганг, ты только что рассказал мне, что вместе с каким-то мафиози и моим шефом Пастором Дартом обманул и предал меня, что ты выдал им все, что было так важно для Сэма, из-за чего он, возможно, расстался с жизнью. Неужели ты рассчитывал, что это порадует меня? Может, я и могла бы порадоваться, если бы ты рассказал мне правду — по собственному почину для разнообразия, — а не вынуждал меня выпытывать у тебя сведения, которые ты упорно скрывал якобы ради «моей пользы». Я хочу, чтобы ты рассказал мне прямо сейчас, что именно тебе известно о манускриптах Пандоры, как они связаны с Россией, Центральной Азией и прочими ядерными заморочками и, главное, какую роль ты и твои приятели играют во всем этом деле.

— Похоже, ты ничего не поняла из того, что я сказал, — огорченно заметил Вольфганг. — Прежде всего, я не говорил, что Вергилий работает на мафию, просто его родственники занимаются поставками оружия — а это большая разница. Я сказал, что твой дядя мог слышать о нем в связи с разговорами о мафии, поскольку людям типа Вергилия часто приходится общаться с такими людьми ради собственной безопасности. То же самое происходит в моей конторе: если бы мы относились к торговцам оружием как к врагам, то вся их деятельность ушла бы в подполье и мы потеряли бы хоть какую-то возможность контроля за контрабандой, который является нашей главной целью… мы закрыли бы для себя все ходы. Но раз уж ты сказала о предательстве, — добавил он, — то, значит, многого еще не понимаешь. Насколько я понял, есть некая организация, члены которой следили за Сэмюэлем Беном начиная со смерти его отца Эрнеста. Временами они даже приглашали твоего кузена поработать на них, чтобы завоевать его доверие. Но в итоге, как мне кажется, именно они и убили его. Эти люди утверждали, что работают на правительство США, но фактически этой международной конторой заправляет один деятель с весьма пухлым досье. Зовут его Терон Вейн. Когда я ездил по делам перед нашей встречей в Солнечной долине, мне удалось разузнать кое-что об этом человеке. Во-первых, он был в Сан-Франциско, когда умер твой кузен. Они работали вместе над одним заданием. Во-вторых, этот Вейн ушел в подполье сразу после смерти Сэма и больше не высовывается. В-третьих — и тут ты должна поверить мне, Ариэль, — Оливер Максфилд еще до вашего с ним знакомства был приспешником этого Терона Вейна. Максфилд прибыл в Айдахо, обеспечил себя работой, а также подружился с тобой по одной-единственной причине: только с твоей помощью он мог подобраться к твоему кузену Сэму.

Я была просто ошеломлена. Сэм говорил мне, что работал с Тероном Вейном в течение десяти лет. Этот человек взял его на работу прямо с университетской скамьи, так же же как меня Под. Я знала, что Терон Вейн был в Сан-Франциско во время «смерти» Сэма, поскольку — согласно словам Сэма — именно Терона и убили вместо него! А в том таинственном сообщении, что прислал мне Оливер через Лафа, он также признавался, что работает на Терона Вейна.

Задним числом могло показаться странным, что наши с Оливером резюме так отлично подошли друг другу, что пять лет назад нам с ним поручили разрабатывать общий проект. Не говоря уже о том, что ему удалось уговорить меня поселиться в цокольном этаже его дома, соблазнив дешевой арендной платой, изысканными ужинами и готовностью в случае необходимости присмотреть за моим котом, он вдобавок очаровал меня фантастическим сном, в котором я в образе Девы Марии выигрываю у знаменитого пророка Морони в пинбол!

На самом деле, если взглянуть на рассказанную Вольфгангом историю слегка под другим углом, то она выглядела вполне правдоподобно. Терон Вейн мог скрыть от Сэма истинные цели своей работы. Кто-то, возможно, хотел убрать именно Терона Вейна, а не Сэма. А Вольфганг и Под могли просто стараться профессионально помочь нашим дилетантским попыткам защитить документы.

Я испытывала ужасное смущение: надо было еще выяснить целую кучу вопросов. Но Вольфганг обнял меня прямо там, на берегу Сены, и нежно поцеловал мои волосы. Потом он отстранился и серьезно посмотрел на меня.

— Я готов ответить на любые твои вопросы, рассказать все, что знаю сам. Но скоро уже утро, и хотя наша встреча с Зоей назначена на одиннадцать часов, должен признаться, что хотел бы провести хотя бы часть этой ночи так, чтобы загладить все причиненные тебе неприятности. — Он усмехнулся и добавил: — Не говоря уже о том, чего стоила мне неделя одиноких ночевок в русских казармах!

Мы пошли по набережной, где опушенные дымкой новой листвы каштаны подсвечивались снизу слабыми лучами света, походившими на ползущих вверх молочных гусениц. Воздух дышал весенней свежестью, наполняя меня таким умиротворением, что я невольно перестала сердиться.

— Почему бы тебе подробнее не остановиться на России? — предложила я.

— Прежде всего, — начал Вольфганг, вновь завладевая моей рукой, — вероятно, ты, как и я, сочла странным, что за все время нашего пребывания в Советском Союзе, несмотря на продолжительные совещания на темы безопасности и надежного захоронения ядерных отходов, не было ни единого упоминания об «аварии» в Кыштыме?

Насколько нам было известно, Кыштымскую катастрофу 1957 года вызвала свалка ядерных отходов, уподобившаяся неуправляемому действующему реактору и загрязнившая около четырехсот квадратных миль — грубо говоря, это размеры Манхэттена, Джерси-сити, Бруклина, Йонкерса, Бронкса и Квинса, то есть района со стопятидесятитысячным населением.

Советы успешно скрывали эту «ошибку» почти двадцать лет, несмотря на то что им пришлось эвакуировать людей из этого района, отвести от него речное русло и закрыть все подъезды. Все выплыло наружу лишь в семидесятых годах благодаря эмигрировавшему на Запад советскому ученому. Но в новой атмосфере гласности и сотрудничества в ядерной области, когда они целую неделю с чистой совестью говорили обо всех недостатках, вопрос Кыштыма почему-то ни разу не обсуждался в наших напряженных совещаниях. Мне вдруг показалось, что Вольфганг хотел сказать о чем-то важном.

— Может, ты считаешь, что кыштымский «случай» на самом деле был не случайным? — спросила я.

Вольфганг остановился и с улыбкой посмотрел на меня в этом почти сюрреалистическом ночном освещении расцветающей парижской весны.

— Отличная догадка, — сказал он, кивнув головой. — Хотя те, кто в итоге пострадал от этого несчастья, возможно, даже не догадываются об ужасной правде. Кыштым находится на Урале, неподалеку от Екатеринбурга и Челябинска, двух городов, в которых и по сей день активно проектируют и изготовляют ядерные боеголовки и куда нас с тобой так и не пригласили, разумеется по причинам безопасности. Но что, если на самом деле в Кыштыме не было никакой мусорной свалки этих двух городов? Что, если критическая ситуация сложилась вовсе не случайно, как все полагали? Что, если вместо этого проводились запланированные эксперименты, которые вышли из-под контроля?

— Не думаешь же ты, что даже во времена самых страшных репрессий Советское правительство решилось бы провести какие-то ядерные испытания в населенной зоне? — сказала я. — Они же не полные идиоты!

— Я вовсе не имел в виду испытания ядерного оружия, — загадочно сказал Вольфганг, поглядывая на другой берег реки.

Он протянул руку к струящимся темным водам Сены.

— Более ста лет назад, — сказал он, — здесь любил купаться молодой Никола Тесла. Он прибыл в Париж из Хорватии в тысяча восемьсот восемьдесят втором году и начал работать в компании Эдисона в Париже, потом перебрался в Нью-Йорк, чтобы работать у самого Эдисона, с которым вскоре крупно поссорился. Наверняка ты знаешь, — добавил Вольфганг, когда мы продолжили нашу прогулку, — что Тесла наизобретал массу всяких полезных вещей, на которых впоследствии многие другие сделали себе имя и состояние. Он не только изобретал и проектировал, но, как правило, даже сам изготавливал такие устройства, как беспроволочные передатчики радиосигналов, усовершенствованные паровые турбины, телефонные усилители, трансатлантические линии связи, управляемые самоходные механизмы, приборы с дистанционным управлением, преобразователи солнечной энергии. И это лишь малая часть его открытий. Говорят также, что он изобрел «антигравитационные» устройства, которые обладали известными ныне свойствами сверхпроводимости, и вызывающий бурную полемику «смертельный луч», способный подбить летящий самолет посредством одного лишь звука. Ходили слухи, что ему даже удалось изменить погодные условия во время его нашумевших тайных опытов, проведенных в Колорадо-Спрингс в тысяча восемьсот девяносто девятом году.