Мир в латах (сборник) - Евгений Гуляковский

— Я думаю, — сказала Валя, — среди наших завелась вурдалачка или упырь.

— Почему обязательно наших? — обиделась Зина.

— Чужого аура не подпустит, — деловито пояснила Валентина. — Только кто? Кто?!

— Из наших, по-моему, некому! — стояла на своем Зинаида. — Не станет никто из наших этим заниматься…

— Ты, Зинуля, человека не знаешь. Своя душа — сумерки, а чужая и вовсе — потемки, как известно.

— Я все-таки думаю, кто-то чужой ко мне ходит. О своем воспоминание бы осталось. А так — одна разбитость утром и тошнота…

На том дело и кончилось, потому что подошли посторонние.

Однако совсем недавно другая йогиня Света проснулась под утро от человеческого крика. Кричал кто-то издалека, потому что не разобрала: мужик или баба кричит. Крик был о помощи, и Света тут же стала обзванивать своих знакомых и спрашивать: не случилось ли с ними чего? Нежить в минуту дремы особо сильно льнет.

Так звонила бесполезно, пока не добралась до Коли. Коля и признался, что это он кричал, потому что к нему во сне явилась вурдалачка и пила кровь. Света, конечно, всем вмиг растрезвонила, мол, есть свидетельство. Однако когда стали допытываться, кто приходил к нему, Коля отрезал:

— Мое дело, — говорит, — кто ко мне приходил.

— Нет! — твердо говорят ему в ответ. — Не только твое. Вон погляди, какая Зина стала бледная и белая. Кто, спрашивается, из нее кровь выпил, цвета лица лишил?

— Откуда я знаю, кто из нее кровь пьет? — кричит Коля.

— А вот и знаешь! Вот и знаешь! — тоже кричат ему в ответ.

— Ничего я вам не скажу, — отвечает Коля, рассердившись. — Нечего в чужую жизнь лезть!

— Ах, так?! — они ему в ответ. — Ну, смотри, потом не жалуйся. Мы тебе помогать больше не станем.

— Не больно мне ваша помощь нужна. Я вас не просил ко мне приходить, — и гордо от них удалился.

Одни стали возмущаться. Другие строили догадки.

— Не надо поднимать шум, — говорили третьи. — С Марьей Ивановной надо посоветоваться.

— Он никогда не признается, — сказала Зина.

— Мне кажется, я знаю, кто у Коли кровь пьет, — говорит вдруг Валя и затягивается сигаретой.

— Кто? Как ты думаешь?! — стали наседать на нее.

— Кто-кто! Кому еще, как не ей, красотке нашей, и быть упырем! — затвердела Валентина лицом. — Ольга — вурдалачка, вот кто!

— Бедный Коля! — стали вздыхать и жалеть все Колю.

— Нет, — сказала Зина, — может, у них с Колей чего и есть между собой, а ко мне ей чего являться? Вроде не лесбиянки мы…

— Кровушку сосать безразлично у кого, — весело сказала Валя. — Чистая астральная пища. Забыла, как ты ей тогда сказала? Думаешь, она тебе простила?

— Если это Ольга, он никогда не скажет, — вздохнула Зина. — Он ей не то что кровушку, жизнь готов отдать.

— Как можно любить такую кровососку?! — стала возмущаться Света. — Неужели он не понимает, с кем имеет дело?!

— Любовь! — возразили ей. — Вон каких ведьм любят. Л эта в придачу еще и красотка. Надо Колю спасать, сам он с собой не совладает, погубит его Вурдалачка.

Завидовали, злились бабы, хотя и не без причины. Ольга-вурдалачка (так ее прозвали за яркие набухшие губы) была женщиной красоты редкой. И не один только Коля на нее засматривался. Да только что толку? Не испытывала она никаких чувств к Коле, даже отвращения не было. Бывало, идет и смотрит сквозь него своими чудными очами. Страдал Николай от страшного такого равнодушия неимоверно. Потому что любил он ее так, как любят обычно лишь в книжках.

И чего он только не делал! Она преподавала иностранный язык, так он ей книги стал доставать необыкновенные. А сам-то студент и моложе ее на несколько лет — ну какая же он ей пара?! Ей человека солидного и с положением надо было. Такую красивую женщину надо лелеять и холить. А Коля, можно сказать, едва себя мог прокормить, да еще в коммунальной квартире жил с бабкой своей, которая получала такую пенсию, что и сумму называть неудобно. Бедно жили. А красавицы — бедности не любят. Да и кто ее любит, бедность-то?

Впрочем, не зря был Коля йогом: большая и сильная воля гнездилась у него в душе. Они и познакомились на собрании йогическом. Именно там он, как ее увидел первый раз, глазами впился и понял — не жить ему без нее.

Их, конечно, познакомили. Однако Ольга как-то сразу ощутила его чувства к ней и отстранилась, заиндевела, строго и неприступно повела себя сразу же, чтобы повода не давать излишнего. Да разве остановишь настоящую любовь!

Когда он перепробовал все способы: и в кино звал, и глазами молил, письма посылал с просьбой о свидании, и подсылал другую йогиню, ту самую Зину, поговорить просил… — вот тогда, перепробовав все, Коля понял, что наяву в дневной жизни не взять ему красавицу. Она его вообще не замечала. Один раз только с ним и перемолвилась.

Остановилась перед ним после лекции и сказала:

— Я попрошу вас, Коля, больше мне глаза не мозолить! — одну только фразу и вымолвила. А он стоит и ее глазами поедает, преданно смотрит. Она едва не плюнула в сердцах, даже ругательное что-то пробормотала…

Вот тогда он и понял отчетливо, что наяву нет у него надежды. И решил во сне ее достичь. Недаром все ж таки йогом он был и магией баловался. А тут и книжка его подбодрила. Для нее книгу достал, купил на последние деньги у спекулянта, на иностранном языке про все магии и чародейства на свете. Доступная всем, неглубокая книжка. Однако кое-что он вычитал. В особенности одну историю про волшебника, который в точности, как он, был и гол, и бос, а влюбился в царевну. И стал ее во сне вызывать. А она по утрам рассказывает свои сны, мол, этот Ибрагим-волшебник меня к себе опять заставил прилететь, ну и всякое такое у нас с ним было…

В те времена люди не глупые были, кое-кто заподозрил неладное. Стали расспрашивать Царевну, куда, мол, летала? В какой стороне живет волшебник и как дом у него выглядит? Она место назвала: дворец там золоченый, а во дворце — музыка, яства, фонтаны… Место она правильно назвала, говорили как раз, что там живет один чародей. Только никакого дворца и быть не могло — пустыня голая. Отправились туда и нашли волшебника. Он и признался. Вызываю, говорит, и вызывать ее буду, доколе за меня не отдадите замуж. Царь уперся, конечно, но и сделать ничего не может с чародеем. Царевну заперли, а ей что? Она неведомым способом, душой своей нежной воспарит и к чародею в объятия. Видать, потом ей тоже понравилось, потому что в один день они оба исчезли. Наверно, полетела она во сне к нему, да там и осталась.

Эта история Коле так глубоко в душу запала, что он даже спать перестал. Лежал, в ночь мысленно таращился и все сосредоточивался, сосредоточивался… Чуть с ума не сошел, пока не понял, что надо вовсе наоборот поступать. Не таращиться зря в ночи, а напротив того, уснуть как следует, но после себя во сне не утерять, припомнить. А как в здравую память стал входить Коля во сне, так перед ним сразу возможности и открылись. Заснет, бывало, побарахтается в мутной воде сновидений и вынырнет опять наружу, но в иной, сонной яви. Бывало, на себя поглядит (долго не заглядывался, правда, опасное это дело) и тут же к ней. Стоит возле постели ее и любуется, смотрит на то, как она дышит. А толку никакого: она спит и все, а в сон ее нет ему дорожки. Ей Коля не снился. Один раз попробовал, пролез, так она на него зверя диковинного спустила. Хотя и в сознании был, и помнил, что сновидение перед глазами, а перепугался. Как перепугался — так сразу и проснулся беспомощный и потный у себя в постели.

Стал он ее вызывать к себе, облик воображал и пламенем светил, но не шла она. Видать, не хватало у него силы. Она ведь тоже была йогиней.

Устал он, сильно утомился, но не отступил бы так просто, если бы другое его не отвлекло. Пока вызывал ее да на облике прекрасном мысленно собирался, открылись перед ним совсем иные окоемы и возможности. Такая ширь и красота, что облик строптивой красавицы сильно потускнел. К тому же у нее и соперница появилась. Однажды прилетела, и Коля сразу понял, что это — фея: такая была кожа гладкая, и так она нежно и тонко пахла, что он гладил ее и только одно и повторял, что будет вечно ее любить. Сошелся он с феей, да и кто бы устоял? И так было сладко ему, такое освобождение наступило, что всякое сознание он утратил и крепко-накрепко заснул. А когда проснулся и припомнил ночное видение, то смутился сильно. Стал простыни разглядывать, а следов любви-то нет! Ничегошеньки. Вот когда он по-настоящему смутился и даже напугался. Долго размышлял потом, припоминая средних веков сказания про суккуб и фей.

В этом новом распахнувшемся перед ним мире Коля про любовь свою позабыл. Занялся делом интересным и про ту фею, своровавшую у него любовь, мечтал украдкой — надеялся разыскать. А как разыскать, когда ни на чем нельзя глаз останавливать долго: только приглядишься — тут же с грохотом рушиться весь сон начинает. Тонкое дело — во сне сознание удержать и не проснуться, не смять видений легких.