Para Bellum - Геннадий Хазанов

Лось быстро шагал по коридору. За ним почти бежал начальник караула. Дверь в приёмную Сталина была распахнута. Владимир знаком приказал разводящему остаться у входа.

– Что у вас происходит? – спросил заместитель начальника управления охраны у Поскрёбышева.

– По приказу товарища Сталина должны устанавливать какую-то аппаратуру, – объяснил секретарь.

– А сам?

Александр Николаевич кивнул. Генерал сделал шаг к двери.

– Нельзя, – сказал Поскрёбышев. Увидев, что посетитель не собирается останавливаться, секретарь с неожиданной прытью бросился наперерез. Лось не глядя хлестнул ребром ладони, и верный Цербер вождя с силой врезался в барьер, отделяющий его закуток от остального помещения, и сполз на пол.

Сталин услышал шум в приёмной даже сквозь двойную дверь. Что же, он был готов и к этому. Быстро выдвинул ящик стола, протянул руку и сжал рукоятку револьвера. С шумом распахнулась дверь. В комнату ввалился человек огромного роста в генеральской форме.

Лось стоял на пороге полутёмного кабинета и смотрел на маленького рябого старика, сидящего за столом. Сколько раз Володя представлял этот момент, мечтал о нём в СТОНе, прекрасно понимая, что никогда ЭТО не сбудется. И вот…

Не спеша (теперь уже незачем торопиться) командир сделал шаг к Хозяину. Вождь смотрел прямо в глаза, как в грёзах мстителя. Лось видел тонкую морщинистую шею. Сейчас он сделает ещё шаг, протянет руку и…

Человечек за столом вскинул кулак. В нем что-то темнело.

«Нет, так нечестно», – подумал Володя.

Сталин выстрелил. Пуля попала в центр лба. И всё равно не смогла остановить огромное тело. Ещё полыхнуло огнём дуло, ещё.

Лось вытянул вперёд руки и, наконец, свалился на пол перед рабочим столом Иосифа Виссарионовича, смахнув на пол бумаги.

Через несколько секунд в кабинет ворвался Поскрёбышев, держась рукой за лицо, и насмерть перепуганный начальник караула. Хозяин жестом не дал им произнести ни слова. Усы вождя приподняла хищная улыбка. Спокойным голосом он приказал: «Убэрите это» – и показал на труп, из-под которого появилась уже струйка крови.

Когда на связь вышла Дайана, Антон был изумлён. Он уже привык думать, что никогда больше не услышит об агграх[19]. До сих пор ни одна из враждующих сторон не использовала информационную бомбу. По поводу возможных последствий такой акции учёные обоих миров высказывали самые разные прогнозы. Например, говорили о том, что в информационном слепке Вселенной, Большой Ноосфере, каждая идея соприкасается с миллионом других, причём человек (аггр, форзейль, любое мыслящее существо) не способен понять логику и объём этих связей и пересечений. Как если бы всё богатство внутренней жизни со всеми эмоциями, ассоциативными связями, сменами настроения, в конце концов, попытались измерить и охватить только и исключительно формальной логикой на том уровне, как её преподают в школе.

Философы опасались, что первой волной воздействия информационной бомбы будут стёрты не только те сведения, на которые бомба запрограммирована. И воздействие на Большую Ноосферу этим не ограничится. Поднимется вторая волна. Начнут рваться и развязываться ниточки и узелки, соединяющие массив знаний, образов, идей, пойдёт цепная реакция нарастания энтропии, и в конечном счёте Машина (в том смысле, какой вкладывали в это слово ещё мыслители Древней Греции) Вселенной развалится, Космос снова обратится в Хаос.

Кто во время боевых действий обращает внимание на сомнения философов? У них работа такая – всегда и во всём сомневаться. Первый ядерный заряд испытали на Земле, не обратив внимания на предостережения Эйнштейна о теоретической возможности втягивания в цепную реакцию всей материи планеты. И игнорировали опасения великого физика до тех пор, пока при одном из испытаний водородной бомбы не запылала атмосфера. «Большие шишки» беспомощно ждали конца света, сотворённого собственными руками. К счастью, по непонятным причинам, процесс затух сам собой. После этого предостережения о сверхбомбе стали тихо умалчивать, забывать.

Информационное оружие форзейлей было пущено в ход и сокрушило, как и следовало ожидать, вечного соперника. И ничего не случилось. Во всяком случае, до сих пор Антон ничего такого, катастрофического, не замечал.

Потому он смотрел на Дайану, как на восставшую из праха.

– Удивлён? – спросила аггрианка, эффектная дама, на которую приятно было посмотреть даже врагу, тем более принадлежащему к совсем другому биологическому виду. Впрочем, сейчас оба резидента были стопроцентно человекообразны. Она сидела по свою сторону межпространственного экрана, закинув ногу за ногу, покачивая носком изящной туфельки и курила сигарету фирмы «Ротманс», других она не признавала уже почти сотню лет, даже в девятнадцатый век извлекая их из нужного времени.

– Есть немного, – спокойно ответил Антон, не вполне понимая, с какой именно Дайяной он имеет сейчас дело. После всего случившегося это могла быть посланница как будущего, так и прошлого любой из подлинных, а равно и химерических реальностей.

– Странно всё это, ты не находишь? То вроде бы разошлись, как в море корабли, а сейчас вот снова… Бомба не подействовала, может, на тебя святая вода и меловой круг потребны?

Аггрианка вежливо хохотнула, как раз в меру, секунды три.

– А ничего ведь, по большому счёту, и не случилось. Подумаешь, из миллиона ячеек Гиперсети вы сумели сжечь всего одну. Те, кто в результате этого исчез, ничего не потеряли, они просто как не родились вовсе, и только. Проект наш на Главной исторической последовательности прекратился – тоже ничего страшного. Значит, так и должно было случиться, если всё предопределено на века в какую угодно сторону…

– И зачем ты в таком случае пришла? – с интересом спросил Антон, тоже закуривая. Он давно отметил, что все инопланетяне, прошедшие кондиционирование для работы на Земле, немедленно обучаются курению. И предаются ему с наслаждением, благо не ощущают никаких неприятных последствий этой, несомненно вредной, привычки.

– Я занималась изучением результатов вашей вполне бессмысленной акции. Да, вы отрезали всех нас, здесь обитающих, и самих себя, конечно, от собственного мироздания. Мы теперь Робинзоны, только выброшены не на крошечный остров, а в новую Вселенную. Вот это и есть пресловутая «Вторая волна», о которой мы оба с тобой кое-что слышали, но никогда не принимали эти теории всерьёз. Верно?

Форзейль молча кивнул.

– Я не знаю, что будет дальше, но вселенской катастрофы не произошло. Теория, как всегда, разошлась с практикой. И в данный момент мы все – и моя резидентура, и твой Замок – оказались всего-то отброшены на полвека назад и в абсолютно новую реальность, для которой на ГИП не имелось работоспособной развилки. Ты согласен?