Память Древних (СИ) - Машевская Анастасия

Данан оглянулась, и увидела, что Борво, оттолкнувший прочь, занял её место под мечом Диармайда. Новоявленный король Даэрдина стоял, тягая туда-сюда на пол-ладони клинок, засаженный в грудь недоумевающего лучшего друга. Его губы беспокойно двигались: «Это ты виновата! Скольких ты убила после меня? Сегодня, вчера, в тот день?».

— Дей, — выхрипел Борво, пытаясь остановить меч у себя в груди обеими руками.

— Борво! — крикнул Диармайд, даже не понимая, что Борво перед ним. — Ты не понимаешь! Она — уже не она! Это Темный архонт! Она убьет нас всех!

Борво попытался из последних сил съездить Дею по лицу, но рука, едва поднявшись до уровня груди, обвисла плетью. А сам он, пошатываясь, начал заваливаться вперед.

— Темный… пал… Дей, — прохрипел он, сваливаясь в беспамятство агонии.

— Борво? — Диармайд толкнул друга в плечо, надеясь удержать на весу. — Борво! — Ему пришлось отпустить меч, чтобы удерживать обеими руками. Залитыми кровью, увидел Дей. Обычной, человеческой кровью. Он опомнился, затряс товарища, крича: — Вечный! Борво! Борво!! БОРВО!!!

Как же так?! Это он?! Он, своими руками?!

— Ох, Митриас, Борво! Пожалуйста, живи!!! Живи!!!

Борво, наваливаясь, оседал мертвым кулем.

— НЕТ, БОРВО!!! НЕ-Е-ЕТ!!!

Не удержав, Диармайд упал вместе с товарищем на пол, затрусил его, мол, хватит прикидываться, давай вставай!

— Эй, парень, — протянул Хольфстенн, подползая к погибшему другу.

Погибшему не по воле архонта, а от руки… другого друга? Стенн не смог сообразить. Факт смерти Борво вышибал воздух из легких и мысли — из черепа.

Данан кое-как перевалила набок голову:

— Бор… во… — выдохнула она с трудом. Больше попыток встать на ноги чародейка не предпринимала.

Борво не слышал. Стенн сел рядом с Деем, подергал Борво так и эдак, прижал пальцы к его шее, приложил ухо к груди.

Борво был мертв.

Кратко, скоропостижно умер по вине архонта, в последнем поветрии завладевшим умом Диармайда. Не в силах цепляться и бороться за жизнь, утомленный двумя битвами и переходом, голосом в голове, голосами вокруг…

И пронзенный им, Диармайдом, потому что попытался спасти Данан. Почему он, Дей, вообще хотел убить Данан, о, небеса?! Почему архонт выбрал именно его голову?! Если бы он только лучше боролся с собой! Если бы только архонт не говорил голосом Редгара Тысячи Битв! Ред бы ведь никогда, никогда не призвал его убить Данан! Он сам её спас когда-то! Если бы у него, Дея, был какой-нибудь артефакт, вроде того эльфийского камня, что не позволял Темному проникать в их сознание у Тальвады! Если бы…

— С дороги! — зло, раздраженно бросил Фирин, ковыляя к Борво. По его лицу читалось, что он ненавидит всех этих сопливых детишек, неспособных сделать хоть что-то по уму. По дороге Фирин отвлекся, оглянулся на тело убитого архонта. Присел рядом и коснулся ладонью. Какой же силой он обладал, если даже в момент гибели ухитрился подчинить себе смотрителя? Самого нестойкого, быть может, но все-таки! Ведь по замыслу, видимо, Дей должен был убить Данан до того, как она справится с Погибелью, и если бы Фирин со своими щитами не подоспел, итог битвы мог бы оказаться совсем другим.

— Да уйди ты! — снова рявкнул Фирин, оставив в покое труп монстра и подбираясь ближе к Борво.

— По… поздно, — раскачиваясь взад-вперед протянул Дей и застенал: — БОРВОООО!!! — вздергивая друга и прижимая его к себе.

— Я. СКАЗАЛ. С ДОРОГИ! — растеряв последние крупицы былого терпения гаркнул Фирин и, толкнув Дея в плечо с неожиданной силой, сел рядом с трупом.

— Ты же говорил, никто не может воскрешать мертвых? — с трудом сложив слова в смысл, выдавил из себя Хольфстенн. Фирин ничего не ответил, сосредоточенно сплетая сложный рисунок заклинания промеж ладоней.

Дей и Хольфстенн смотрели на манипуляции телеманта, задержав дыхание. Дей, по мнению Стенна, бился в истерике по самые уши. В другой ситуации он мог бы пошутить: «Боже, что ждет Даэрдин с таким нытиком во главе? Мало, что девственник — какой слюнтяй!». Но, пошарив по всем потаенным углам собственной сущности, Хольфстенн не наскреб и крохи оптимизма. Только смотрел, как серебристое облако освобожденной Пустоты оседает вокруг мертвого Борво, былым узором ложится на мужское лицо и гаснет, лишенное основного источника скверны. Лишь у самых глаз Борво остались тонкие полоски серебристого мерцания.

Разойдясь в груди, Борво вдохнул. Дей, сотрясаемый ужасом и хохотом, тут же подполз к другу. Хольфстенн, потрепав Борво ниже колена, только кивнул:

— Ну и хорошо, — и откинулся на спину.

Данан прикрыла глаза, встать она больше не могла. Зато сжала пальцы, обхваченные ладонью подползшего Жала, и тот сжал в ответ. Собравшись с силами, Фирин поднялся на ноги, осмотрелся, увидел брошенный посох. Приблизился, поднял, придирчиво осмотрел и потер, словно разглядел на непримечательной палке царапины. Потом бросил взгляд на измученную чародейку. Подошел. Жалу он не стал говорить: «С дороги!», удовлетворившись небольшим пространством, которое, подобравшись, уступил ему убийца. Взял Данан за руку и практически очистил женское предплечье от остатков рукава. Подранная вырывавшейся в бою Пустотой, одежда чародейки сыпалась трухой. Фирин погладил большим пальцем место с внутренней стороны возле локтя. Жал точно знал, что именно там когда-то стояла необычная печать. Защитная со слов Недотроги, а он, Тальвес, не верил.

Сейчас рука чародейки была чистой.

Фирину с трудом давался каждый вдох, но он заставлял себя делать необходимое. Коснулся места, где прежде ставил печать, вмял пальцами. Второй рукой он удерживал посох — ниже середины из-за того, что колдовал сидя. С третьей попытки Фирин все-таки прилепил на Данан новую защитную печать, а ниже пустил по руке восстанавливающую и исцеляющую. Последняя была той самой, которую умела ставить и Данан. Значит, на большее непревзойденного телеманта уже не хватило.

— Ты молодец, Данан, — шепнул эльф-колдун, как мог ободряюще. Опираясь на посох, встал и побрел в сторону лестницы. Жал оглянулся ему вослед, недоумевая, как Недотрога вообще держится на ногах! После всего, что произошло, после Поющей Погибели, от которой он их спас, после сколдованных исцелений…

— Фирин! — окликнул телеманта эйтианец. Когда тот обернулся, Жал безмолвным кивком спросил: «Помочь?», намекая на ступени.

Фирин усмехнулся открыто — как прежде ни разу не усмехался ни в одной беседе с товарищами. Кивнул в ответ жестом благодарного поклона и сказал:

— Я справлюсь.

У Жала скрутило под легкими от интонации чародея: сквозь них он услышал Данан, которая еще несколько минут назад твердила: «Я удержу».

Жал оглядел площадку: истрепанный труп огромной летучей мыши с остекленелыми затекшими глазами валялся там, где его повергла Таламрин.

Данан, точно!

Проводив глазами мага, который, видимо, отправился искать, кому еще нужна срочная, посильная помощь, Жал сосредоточился на чародейке. Данан трясло, но она была в сознании и дышала. Это уже многого стоило.

Древняя воля, ведущая тьму мира, была сломлена.

За лечение пострадавших, кого еще можно было спасти, взялись большей частью маги Цитадели Тайн, которые, когда там объявился архонт, высыпали в страхе наружу. Бегство отняло у них много нервов, но сэкономило хоть какой-то запас сил. Впрочем, они еще всерьез пригодятся — позже, когда придет срок восстанавливать разбитую, разрушенную башню. Ллейд, Диармайд, которого парой крепких ударов привел в чувство восставший Борво, Ресс и еще с три десятка человек занимались устранением разора, погребением убитых. Маги, кто не мог лечить, жгли трупы — и исчадий, и обычных пехотинцев, и теократов, и даизгаров.

Данан, когда её немного привели в чувство, отказалась двигаться куда бы то ни было и попросила оставить одну. Холфьстенн и Жал, не сговариваясь отошли к самой лестнице, которая вела на площадку наверху башни, но все-таки остались. Мало ли — сейчас могло в самом деле случиться что угодно.