Лаций. Мир ноэмов - Ромен Люказо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Плавтина решила помочь ей, нарушив тишину.
– Я почти жалею, что стала причиной такого хаоса. Надеюсь, для вас это не слишком тяжело.
Фотида в удивлении повернулась к ней.
– Я бы без всяких сожалений повторила все снова, хотя благодаря вам мы и оказались в сложной ситуации. Вчера вечером я была в отчаянии. Но теперь, когда поговорила со всеми членами Лаоса и они одобрили мое решение, я готова бороться с Отоном, чтобы получить от него то, что нам задолжал.
– И чего же вы желаете от Отона?
Фотида ничего не ответила и повела рукой, будто отмахиваясь от неважных подробностей.
– Честно говоря, меня больше беспокоит Эврибиад.
– Я полагала, вы с ним помирились.
– Вы не из наших – и отчасти за это я вас ценю. Видите ли, он мой супруг, пусть он и оставил меня, отправившись в смертоносное море, и я уже отчаялась ждать, что когда-нибудь он вернется к домашнему очагу.
Они обменялись взглядами. Фотида ждала, что Плавтина ей по-женски посочувствует. Плавтина улыбнулась, чтобы ее приободрить, хотя и в прошлом, как автомат, и сейчас – как безымянное создание sui generis – она мало что понимала в семейных ссорах.
– Когда я увидела его снова неделю назад, сердце у меня едва не остановилось – так я была счастлива. Но в то же время я была страшно разгневана. У нас сложные отношения. И мы не имели возможности высказать друг другу все, что на сердце.
– Так поговорите с ним.
– Это не так просто, и я не могу набраться смелости. Пока все остается, как есть, мы не скажем друг другу ничего непоправимого. И потом, со вчерашнего дня, я чувствую, что он отдалился от меня еще больше, чем прежде. Может быть, он меня подозревает…
– Потому что вы племянница Фемистокла?
– Нет. Вы знаете, на самом деле я его приемная племянница.
Плавтина моргнула.
– Так вы – создание Аттика?
Та кивнула.
– У меня никогда не было конкретных доказательств этого, но я знаю, что отличаюсь от других. Вы же понимаете, не правда ли, чего он опасается? То, что меня подобрали в пару к Эврибиаду не случайно, и не имеет отношения к чувствам. Теперь нам все кажется фальшивым, и приходится сражаться за каждую кроху правды. Можете вы вообразить себе такую ситуацию?
– Эврибиад вас любит и доверяет вам. Если он кого-то и опасается, то себя самого.
Фотида только вздохнула, а потом сказала:
– Во имя старых и новых богов, пусть бы вы оказались правы. Однако, – добавила она, пожав плечами, – у меня к вам другая, более важная просьба. Когда вы увидите господа Отона…
Плавтина повернулась к людопсице. Решительно, людопсица на редкость умна.
– … не удивляйтесь, – на одном дыхании продолжала Фотида, – я знаю, что вы ведете собственную войну с Отоном. В общем, положение настолько сложное, что я не знаю, какие у него могут быть последствия, а может статься, и вы не знаете. Теперь, когда вы ударили Отона в его слабое место, я думаю, он выслушает вас и будет считать равной. Однако я знаю, что вы действовали не только из расчёта, и благодарна вам за это. Прошу вас, когда увидите Отона, станьте посредницей между нами. Эта роль упрочит и мою, и вашу позицию. Скажите ему, что мы готовы к переговорам. Скажите ему… что мы больше не станем служить его целям, но Эврибиад будет склонен проявлять слишком большую открытость и благоразумие, тогда как на кону – наши реальные интересы. Добавьте, что мы никогда больше не станем почитать Отона, как Бога, но можем найти общий язык, если он согласится на некоторые условия. Вы их знаете. Никогда больше он не будет играть нашими судьбами, как делал до сегодняшнего дня.
Плавтина кивнула, восхищаясь храбростью, с которой Фотида разыгрывала свои карты.
– И наконец, пожалуйста, – попросила она перед тем, как уйти, – скажите дяде, что я его люблю.
Еще долго после ухода Фотиды Плавтина сидела на берегу моря в ожидании. Солнце ушло, и звездное небо заволокла тонкая завеса длинных облаков, освещаемых ночным светилом. Ждала она, впрочем, не напрасно. Как она и предвидела – и как догадалась Фотида, – к ней пожаловал гость.
Из воды вышло странное создание высотой в три человеческих роста. Оно перемещалось с помощью множества щелкающих лапок. Из-за огромного живота и маленькой головки с фасеточными глазами оно так походило на металлического паука, что ей стало немного не по себе – она вспомнила сцены будто бы из кошмара, которые пережила в чреве погибшего Корабля Плавтины. Но это был всего лишь автомобиль-амфибия, наделенный совсем маленьким интеллектом, который вежливо поприветствовал ее и спросил, не изволит ли она подняться на борт по приглашению Отона.
Плавтина с трудом поднялась – мышцы у нее затекли. В последний раз оглянувшись и никого не увидев, она приблизилась к автомобилю, который опустился пониже. Потом в боку у него открылся люк, и Плавтина пробралась внутрь. Там ее ждал удобный кокон с единственным сиденьем из темной кожи. Стены автомобиля, металлические снаружи, отсюда казались почти прозрачными. Плавтина устроилась на сиденье и, не найдя интерфейса, попросила ноэма двигаться дальше.
Автомобиль развернулся и соскользнул в воду. Его шаг, когда отмель и рифы остались позади, стал таким ровным, что едва ощущался. А благодаря тому, что ее средство передвижения возвышалось над водой, у нее был отличный вид сверху. Потому что во время поездки они оказались в полноценной морской среде, без сомнения, такой же богатой и тонкой, как любое теплое море изначальной планеты. Плавтину она завораживала. В конце концов, она посвятила свою прошлую жизнь изучению экосистем. Но собственными глазами она никогда не видела ничего, кроме сухой красной пустыни и ледяного пространства между планетами. Здесь, куда не проникал свет, ночное светило заменяли мириады крошечных медуз. В их вторичном свечении перед глазами представали подводные леса и искрящиеся коралловые рифы, покрытые тонким, дрожащим зубчатым орнаментом. Странное создание этот Отон – в некоторых отношениях грубый и коварный, и в то же время способный с безвозмездной изобретательностью создавать подобные сокровища.
Скоро они достигли шлюза – металлической структуры, казавшейся неуместной посреди густой подводной растительности и уже облепленной целым войском упрямых ракушек. Как только они прошли герметичный цикл, металлический паук проскользнул в ангар и, отключив длинные ноги, превратился в небольшую машинку. Та юркнула в переплетение рельсов, и остаток путешествия
