Самые знаменитые ученые России - Геннадий Прашкевич

Установив, как протекает цепная реакция, Семенов сделал верные выводы о скоростях этой реакции и даже научился регулировать ее выход, что дало в дальнейшем возможность химикам вести химические реакции в нужном направлении.

Это было крупное открытие, сразу получившие признание ученых.

«…Весной 1941 года я получил Сталинскую премию за работы по цепной теории, – вспоминал Семенов. – В 1956 году, когда мне было уже 60 лет, а Хиншельвуду (английскому физику) 59 лет, мы вместе получили Нобелевскую премию за труды в области механики химических реакций, по сути дела – именно механизма цепных химических процессов.

Мы сидели в Стокгольме на сцене перед огромным переполненным залом. По традиции перед торжественным вручением дипломов и медалей по каждому разделу науки (физика, химия, биология и медицина) оркестр в течение десяти минут играет отрывки из лучших симфоний. Когда я слушал музыку, передо мной проносилось то незабываемое время 20-х и начала 30-х годов, когда я, еще совсем молодой человек, и мои дорогие товарищи, тогда еще совсем юные сотрудники лаборатории, в институте, за экспериментальными установками, и дома, за письменным столом, переживали самые яркие радости творчества, когда каждый день приносил нам новые загадки и когда эти загадки мы в конце концов с успехом решали и сквозь, казалось, непроходимые дебри пробивали новые пути».

В 1944 году Семенов получил место профессора Московского университета. Это не мешало ему активно заниматься общественной работой. Когда после войны, уже в 1955 году, выяснилось, что Академия наук СССР переполнена инженерами, Семенов принял самое активное участие в развязавшейся дискуссии. Будучи коммунистом, он тем не менее прямо указал на то, что партийные и правительственные чиновники слишком часто стали нарушать нормальный ход академических исследований всяческими запросами, касающимися решения чисто производственных задач. Наука не является придатком промышленности, заявил Семенов, у науки своя цель – глубокое изучение природы. Он даже не побоялся оспорить Энгельса, который не раз в своих работах подчеркивал воздействие практических нужд на развитие научных теорий. Разве дало развитие промышленности хоть какой-нибудь намек на возможность высвобождения энергии атома? – задал вопрос Семенов. И уверенно ответил: нет, вся атомная энергия – плод чистой науки.

Академик Бардин, главный оппонент Семенова, тут же обвинил ученого в попытке вычеркнуть из истории советские тридцать лет и вернуться к дореволюционной Академии. «Почему Академия наук СССР, – резко спросил Бардин, – разбуженная для соприкосновения с жизнью В. И. Лениным, должна свертывать фронт своих работ и отступать на позиции недоброй памяти Императорской Академии наук?»

Победила точка зрения Семенова.

Победила, правда, потому, что ее поддержал Хрущев.

«Я считаю, – сказал Первый секретарь КПСС, – что неразумно, когда в Академию наук включили вопросы металлургии, угольной промышленности. Ведь раньше в Академии наук не было этих отраслей».

В итоге дискуссии почти половина институтов была передана из академической системы отраслевым министерствам, а для координации научно-технической политики был создан специальный орган – Государственный Комитет по науке и технике.

С 1957 по 1963 год Семенов исполнял обязанности академика-секретаря Отделения химических наук АН СССР, с 1963 по 1971 – вице-президента Академии наук СССР.

Научные заслуги академика Семенова были отмечены очень высоко.

Он дважды Герой Социалистического труда (1966, 1976), дважды Лауреат Государственной премии (1941, 1949), лауреат Ленинской премии (1976). Он стал третьим ученым в истории российской науки (после Павлова и Мечникова), удостоенным Нобелевской премии (1956).

Умер в 1986 году.

Игорь Евгеньевич Тамм

Физик-теоретик.

Родился 26 июля 1895 года во Владивостоке.

Из Владивостока семья Таммов переехала на Украину в Елизаветград.

В 1913 году, чувствуя приближение революционных событий, отец отправил Тамма в Эдинбургский университет (Шотландия). Наверное, ему казалось, что это достаточно далеко, но в 1914 году Тамм перевелся в Московский университет, сразу оказавшись в центре активной политической жизни. Очень скоро он стал одним из заметных меньшевиков. Летом 1917 года он представлял фракцию меньшевиков на Первом Всероссийском Съезде Советов и единственный из меньшевистской делегации выступил против участия России в мировой войне.

В 1918 году окончил Московский университет.

Оказавшись на юге, отрезанном от столиц фронтами Гражданской войны, Тамм до 1920 года преподавал физику в Таврическом университете, затем – в Одесском политехническом институте.

В 1922 году вернулся в Москву.

С этого года до самого начала Великой Отечественной войны Тамм работал в Московском университете. С 1934 года он – руководитель теоретического отдела Физического института Академии наук СССР. Этим отделом руководил до самой смерти.

Научные труды Тамма посвящены квантовой механике и ее применениям, теории твердого тела, физической оптике, ядерной физике, теории элементарных частиц, проблеме термоядерного синтеза, прикладной физике. В 1930 году он разработал полную квантовую теорию рассеяния света в кристаллах, для чего осуществил квантование не только световых, но и упругих волн в твердом теле, введя не существовавшее до того понятие звуковых квантов – фононов. В том же году дал последовательный вывод формулы Клейна-Нишины для рассеяния света на электроне, что имело важное значение для утверждения релятивистского волнового уравнения Дирака для электрона. В 1931 году, совместно с физиком С. П. Шубиным, разрабатывая квантовую теорию металлов, построил теорию фотоэффекта на металлах и теоретически указал возможность особых состояний электронов на поверхностях металлов – так называемые «уровни Тамма». В 1934 году предложил и математически развил количественную теорию ядерных сил, в которой впервые показал возможность переноса взаимодействий – электронами и нейтрино. В 1934 году (совместно с С. А. Альтшулером) высказал идею, что нейтрон имеет магнитный момент, а в соавторстве с Л. И. Мандельштамом дал общую трактовку соотношению неопределенностей Гейзенберга в терминах «энергия – время».

Поразительный факт: кто бы ни писал о Тамме – писатели, или физики, или историки науки, все писали о нем с восхищением. Его мужество и глубокая принципиальность отмечались всеми, кто его знал. В 1936 году, например, на сессии Академии наук СССР, отвечая на вопрос профессора В. Ф. Миткевича, резко отрицавшего теорию относительности, Тамм заметил, что вообще-то действительно существуют вопросы, на которые невозможно дать разумный ответ. Например, такой вопрос – какого цвета меридиан, проходящий через Пулково: красный или зеленый? Разъяренный Миткевич с неприкрытой угрозой прокричал на весь зал: «Вот я и спрашиваю моих идеологических противников: какого цвета их меридиан? Цвет моего меридиана достаточно хорошо известен всем здесь присутствующим! Но я думаю, что столь же хорошо известно присутствующим, какого цвета меридиан профессора Тамма. Однако что еще не ясно – так это цвет меридиана Иоффе или Вавилова: красный он или зеленый?»

О Тамме сохранилось множество воспоминаний.

«…То, что мы увидели, – писал один из бывших его студентов, – совсем не походило на все виденное мною раньше и на то, что строило мое воображение. В аудиторию вбежал или, точнее, даже влетел человек небольшого рост. За ним из двери влетели искры от брошенной за дверью папиросы. Он пробежал до противоположной стены, быстро вернулся, снова дошел до середины аудитории и только тогда повернулся лицом к студентам. Мы увидели доброе, подвижное, улыбающееся лицо.

…Во время выступлений он быстро передвигался по аудитории и говорил о физике с таким зажигательным энтузиазмом и подъемом, что никто не мог оставаться безразличным. Когда доска оказывалась исписанной и оставался только ее верх, до которого он не доставал, Тамм подпрыгивал, чтобы на лету написать букву или снабдить ее штрихом».

«…В научной среде вопросы приоритета играют немалую роль, – вспоминал академик В. Л. Гинзбург. – Но не помню, чтобы у И. Е. Тамма и в созданном им отделе, где я работаю с 1940 года, когда-либо возникали какие-нибудь существенные споры, а тем более дрязги, связанные с приоритетом. Не помню, чтобы И. Е. когда-либо даже упоминал о своем приоритете, думаю, что он считал это ниже своего достоинства».

При этом Тамм выступал против любой несправедливости, которая становилась ему известной. Он, например, горячо протестовал против несправедливого решения Нобелевского комитета, присудившего премию за открытие комбинационного рассеяния света индийскому физику Чандрасекару Раману, а не советским физикам Л. И. Мандельштаму и Г. С. Ландсбергу, в чьих работах это явление описано было несравненно более полно, и более правильно физически истолковано. Кстати, это повлияло на уход из Нобелевского комитета знаменитого физика Макса Борна, как и Тамм, возмутившегося несправедливым решением.