В лапах страха - Александр Юрин

— Они нормальные? — спросил Григорий Викторович. — Её родители. В смысле, нигде на учёте не стоят?

Олег пожал плечами.

— Вряд ли. Тогда бы прав родительских лишили. А у Светки от побоев приступы — она как бы проваливается в другое измерение. Так бывает, я читал! Ненадолго — всего лишь на какие-то секунды. Но если так будет продолжаться и дальше, может случиться кома! И Светка больше не вернётся. Она так и останется там, за чертой реальности, пока не умрёт тело. И самое страшное, что с этим уже ничего нельзя будет поделать. Обратного пути нет! Двигаться позволено только вперёд — во мрак.

Григорий Викторович молчал. Разбившийся парень, бойцовая собака, некто по фамилии Смирнов — все отошли на второй план, а на авансцену вышел новый эпизод с истерзанной девочкой, который всё это время оставался буквально забетонированным внутри этой бездушной реальности. Никому не было до него дела, как не было дела и до самого подростка. Учителя, соседи, органы опеки, простые люди — всем было плевать, всех заботили лишь собственные проблемы, а ужасающая реальность отошла на второй план, оставшись чуждой и такой далёкой, буквально потусторонней!

«Просто закрыть глаза — это остаётся самым простым. Для всех. И, наверное, для самой девочки, ведь она тоже живёт внутри больного общества, движущегося навстречу тьме».

— Почему она сама ничего не говорит? — хриплым голосом спросил Григорий Викторович и в последний раз взглянул на Олега. — Боится?

Мальчик отрицательно качнул головой.

— Ей что-то не позволяет открыть правду.

— Идиот! — воскликнула Женя. — Ну кто тебя просил?! Это твоё, что ли, дело? Чего ты, вообще, тогда с цветами припёрся?! Ухажёр хренов! Пожалеть опять хотел? Урод моральный!

Девочка отпихнула прочь опешившего Севу и побежала, звонко цокая каблучками по мокрому асфальту.

Григорий Викторович молча наблюдал за её крохотной фигуркой, искаженной вращающейся пеленой тумана, и не мог понять, что такое происходит… Окружающее пространство вдруг вспыхнуло ярким светом. В глазах зарябило, а над пустынным двором что-то дико взревело, будто из земных недр лез сам сатана со всей своей злобной сворой.

Откуда-то со стороны свалки налетел нечеловеческий визг, который стремительно возрос, обдав Григория Викторовича запахом выхлопа и жжёной резины. Свет немного поубавился, а вокруг началась хаотичная свистопляска вращающихся теней, линий, клякс, завихрений — словно где-то поблизости бушевал разноцветный торнадо. Казалось, что сама реальность с чем-то упорно борется, не желая уступать занятых позиций. Борется насмерть, так как исходом битвы непременно станет жизнь. Однако отчаянное сопротивление на деле не чинило особого вреда тому, что так упорно рвалось из неизвестности. Более того, это нечто настырно продвигалось вперёд, всё тщательнее навязывая окружающему пространству собственные правила. Реальность завизжала, словно укушенная хищником дичь, затем хлопнула, наподобие лопнувшего воздушного шарика, и стремительно понеслась прочь, изредка оглядываясь на застывших в нерешительности людей красными от негодования зрачками.

От прежнего мира остался лишь ночной антропогенный ландшафт, подёрнутый зыбкой пеленой тумана.

Свет окончательно померк, а Григорий Викторович долго ещё смотрел на крохотный бугорок, оставшийся от убегавшей девочки, не в силах поверить в реальность произошедшего.

— Ах ты, сука! — заорал пришедший в себя Сева. — Он её сбил! — Парень на полусогнутых подбежал к тому месту, где распласталось Женино тело и схватился трясущимися пальцами за собственный подбородок, не зная, что делать.

Олег вскинул голову; ноги решительно проседали, так и норовя опрокинуть наземь. Мальчик кое-как двинулся с места, однако икры задервенели уже настолько, что он сам не заметил, как очутился на коленях.

— Номер запомнил? — Григорий Викторович подбежал к не находящему себе места Севе и склонился над телом девочки. — Жива?!

Женя открыла блестящие от слёз глаза, неуверенно кивнула.

— К маме… хочу, — с трудом прохрипела она, и тут же захлебнулась потоками крови, хлынувшими из горла.

— Нет… — прошептал одними губами Григорий Викторович, распахивая на девочке куртку. — Не нужно так.

— Ты чё такое творишь?! — заорал Сева срывающимся голосом и попытался оттолкнуть следака от хрипящей подруги. — Я те щас руки переломаю! А ну отошёл от неё, паскуда!

— Убери его, — Григорий Викторович посмотрел на молчаливого Кирьяна; парень тут же отпустил дрожащую Лизу, двинулся к Севе.

— Что с ней?.. Она умрёт?.. Что с ней?.. Она умрёт?.. — без выражения и без устали шептала Лиза, скача безумным взором по заторможенным фигурам друзей. — Почему вы все молчите? Что с ней? Она…

— Успокойся, — холодно приказал Кирьян, хватая Севу за руку.

— Ты чего, заодно с ним?! — заорал Сева и попытался двинуть другу в нос.

Кирьян ловко увернулся, словно знал все приёмы приятеля, и принялся молча крутить того в бараний рог.

— Я тя щас урою! Слышишь?! Пусти, я сказал!

Кирьян так же молча обнял друга, прижав руки вдоль тела, чем практически свёл на нет какое-либо сопротивление.

— Сева, успокойся. Щас пургу гонишь!

Но Сева, такое ощущение, потерял всякую способность здраво мыслить и по-прежнему не прекращал попыток высвободиться из объятий друга.

— Номер запомнил? Марку хотя бы? — снова спросил Григорий Викторович, попутно пытаясь определить состояние бьющейся в конвульсиях девочки. — И в скорую звоните, у кого телефон есть! Ну, живо, ребятки! А то потеряем!

Кирьян оттащил Севу подальше от распростёртой на асфальте Жени и отпихнул в сторону.

— Хорош тупить! Чё за «тачка» была?

— Я те щас её покажу, — зашипел Сева, вновь бросаясь с кулаками на друга.

Кирьян припал на левое колено и смачно саданул ничего не соображающего приятеля ребром ладони по кадыку. Сева оступился, словно попал в воздушную яму. Схватился обеими руками за шею, в попытке унять нестерпимую боль, но тут же захлебнулся надсадным кашлем и рухнул как подкошенный.

— Ребята, вы чего?.. — шептала ошарашенная Лиза. — Что с Женей?

— На фига ты ему по горлу? — спросил пришедший в себя Олег. — Он же теперь сказать ничего не сможет.

— А он и так не мог, — Кирьян сплюнул, потирая ушибленную кисть. — Пускай остынет лучше. Психопат.

Олег только махнул рукой, решительно вернулся к Жене и следаку.

— Что с ней?

— Рёбра переломаны, — ответил Григорий Викторович, почёсывая подбородок. — Вот суки! — Он глянул на трясущегося Олега. — Телефон есть, сынок?