Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса - Леонид Васильевич Милов

работы по разведению винограда для изготовления вина. В астраханских помещичьих садах в виде опыта создавались небольшие партии вин. Некий Илья Григорьев делал черное густое вино типа понтиак, Яков Овчар кин – типа сиракузского красного муската, купец Иван Попов – из кишмиша делал вино типа шампанского. Шампанское делали в XVIII в. в станице Цимлянской[1533].

Таким образом, овощеводство и особенно садоводство и виноградарство в России в районах с русским населением было на весьма высоком агрикультурном и агротехническом уровне. Здесь активно проявлялись новые по сравнению с феодальной эпохой факторы, воздействующие на культуру садоводства и овощеводства, создающие условия для ее постоянного совершенствования и роста.

“Барские затеи” (парники, теплицы и оранжереи)

В России XVIII в. торговля овощами и фруктами имела сезонный характер, и основная их масса появлялась на рынке ближе к осени. Зимой встретить в продаже свежие овощи, не говоря о фруктах, было практически невозможно. Основная часть народа – крестьяне – длительное время обходилась без этих продуктов. Исключением, как уже говорилось, были зимние запасы соленой и свежей капусты, соленых огурцов, репы, лука, чеснока, редьки, моркови, свеклы и некоторых других корнеплодов.

Совсем иное дело – нужды богатых горожан и дворянства. В их среде и в зимнее время удовлетворялась потребность в свежих овощах и особенно в некоторых фруктах. Важнейшую роль в этом играли парники, теплицы и оранжереи, которые практически были многочисленны во всех крупных русских городах. Так, даже в северной Вологде в конце XVIII – начале XIX в. “великое множество южных плодов разводится в теплицах”[1534]. В Костроме в практике были “небольшие парники для дынь, арбузов и ранней зелени”[1535]. Кэтрин Вильмонт, жившая в начале XIX в. в Москве у княгини Е.В. Дашковой, подчеркивала, что в России “теплицы – насущная необходимость”. “Их в Москве, – пишет эта англичанка, – великое множество, и они достигают очень больших размеров: мне приходилось прогуливаться меж рядов ананасных деревьев – в каждом ряду было по сто пальм в кадках, а на грядках оранжереи росли другие растения”[1536].

Оранжереи в России делились на “сухие” и “паровые”, то есть собственно теплицы. “Сухие” представляли собой удлиненные или другой формы помещения с остекленной стеной или окончинами, выходящими, как правило, на юг, и отапливаемые печами. Окончины могли быть прямыми, то есть встроенными в стену, но могли быть и с “переломом”, иначе говоря, составляли и часть крыши. “Каждая окончина должна иметь ставы (то есть ставни, – Л.М.) для закрытия в большой солнечный жар” или в зимнюю стужу[1537]. Дымовые трубы печей или располагались под землей в обвод всей оранжереи, согревая грунт и воздух, или устраивались вдоль задней стены помещения, “восходя постепенно”[1538]. Печь располагалась в центре теплицы. Если же строили две печи, то их помещали на противоположных концах теплицы. В сухой оранжерее поддерживалась постоянная температура, а растения росли в кадках или горшках на подставках и досках.

Хитроумный обогрев

В паровых оранжереях (или теплицах) кроме печей устраивался еще и грунтовой подогрев, применяемый, пожалуй, только в России. Величина теплицы зависела от состоятельности владельца, но, как правило, размер ее позволял делать по всей длине теплицы ров глубиной в полтора аршина (чуть больше метра) и шириной в три аршина (св. двух метров) и больше. Дно рва вымащивалось кирпичом или камнем, а стены одевали кирпичной кладкой. Ров наполняли “кожевенной корою”, то есть отходами от кожевенного производства. Дело в том, что в XVII–XVIII вв. в России при изготовлении выделанных юфтевых кож применялось их дубление в чанах с толченой древесной корой, преимущественно кустарников. После использования в производстве заводчики-кожевники помещали корье в специальные ямы, а потом продавали горожанам и дворянам для теплиц и парников. Кора заполняла весь ров и постепенно от гниения сильно нагревалась. Этот остроумнейший, экологически чистый способ обогрева теплиц давал возможность постоянного подогрева грунта в течение огромного времени: в течение 5–6 месяцев, т. е. вдвое дольше, чем подогрев конским навозом. Сначала корье разогревалось до максимума и создавало “первой и величайший жар”[1539]. Иногда случалось и возгорание коры, что вынуждало переделывать все заново. По прошествии шести месяцев треть коры обновлялась, и тепло поддерживалось еще два месяца.

Над слоем коры делался парник, т. е. строили парниковый ящик и насыпали слой земли. В землю ставили горшки с теми или иными растениями. Рядом могли стоять, как это видела К. Вильмонт, и кадки с плодовыми деревьями и т. п.

У знати лимоны – круглый год

Самым распространенным плодом и в крупных оранжереях знати, и в скромных теплицах среднего дворянства и богатых горожан был лимон. А.Т. Болотов писал: “К лимонам мы так уже привыкли, что сей изящной… плод… сделался нам необходимо надобным и таким, без которого мы обойтиться уже не можем”. “Ныне в оранжереях у многих и у нас сей плод родится”[1540]. В крупнейших оранжереях знати сосредоточивалось огромное количество таких деревьев. Один из посетителей подмосковной усадьбы А.К. Разумовского, сына графа К.Г. Разумовского, оставил описание знаменитого ботанического сада в Горенках: “Мы вступили в оранжерею, под комнатами первого этажа находящуюся и в длину более 200 шагов простирающуюся. Мы очутились посреди искусственного сада из померанцевых и лимонных деревьев, состоящих в трех густых рядах и составляющих длинные аллеи… Все дерева украшались плодами, хотя в нынешнем году снято оных более трех тысяч”[1541].

В России в XVIII – начале XIX в. было известно большое количество сортов лимонов: лимон сладкий, лимон грушевидный, лимон царский, лимон-“адамово яблоко”, лимон бороздчатый, лимон красивый, лимон полноцветный. Сорта лимонов распространялись главным образом тремя способами: путем обычной прививки, посредством аблактировки (т. е. сближением и соединением двух ветвей разных деревьев без отделения прививаемого побега от маточного растения, что было особенно удобно в условиях оранжерей и теплиц), а также применением окулировки на простых цитронных черенках, выращенных от косточек[1542]. Цитрон, как и померанец, были типичными оранжерейными растениями; но они дают не очень вкусные, горькие плоды и поэтому издавна использовались как подвои для цитрусовых (и не только лимонов, но и апельсинов).

Особенно популярны в домах знати были апельсины. В январе 1804 г. Марта Вильмонт, также жившая у кн. Е.Р. Дашковой, писала: “…сейчас в Москве на тысячах апельсиновых деревьев висят плоды. В разгар сильных морозов цветут розы…”[1543] Марта Вильмонт посещала