Срок авансом (антология) - Водхемс Джек

— Не скажете ли вы нам, какое конкретно имущество вы имеете в виду?

— Отель «Ритц», где постоянно проживают многие «цветочки», клуб «Ракетка», едальня «Знаток» на Дифенбейкер–драйв, «Дешевая распродажа дорогих мехов» и издательство «Цветочки». Могу добавить, что некоторые из самых богатых граждан штата Квебек — как и более южных штатов — симпатизируют целям ассизистов. Именно этим людям мы в основном обязаны хлебом насущным. Добавлю также, что наш хлеб насущный обходится им недешево. Аскетизм требует больших расходов. Мы не употребляем в пищу продуктов гидропоники, а кроме того, среди наших членов много вегетарианцев, хотя вегетарианство и не входит в число догматов нашей веры. Пища, которую мы вкушаем, должна быть взращена без применения химических удобрений. Мы пользуемся оловянной посудой и мебелью ручной работы. Все это требует денег. И еще каких!

— Когда обвиняемый начал работать для вашей организации?

— Десять лет назад или даже раньше. Вскоре после развода он прочел «Цветочки святого Франциска Ассизского». Благодаря этой маленькой книжке от новообращенных просто отбоя, нет и от их денег, разумеется. Члены нашего ордена, естественно, отказываются от личной собственности. Мистер Лоллард посетил брата настоятеля в «Ритце». Там я с ним и познакомился, ибо я заместитель брата настоятеля по финансовым делам. Мистер Лоллард сказал нам, что он отдал свое сердце Даме Нищете. Он сказал (эти его слова я запомнил точно) : «Я хочу раздать все мое достояние беднякам». Брат настоятель изображает это куда смешнее, чем я.

Наступило неловкое молчание. Брат Симеон хихикнул.

— Разве вы не видите, в чем соль? Бедняков–то больше нет! Они, как говорится, покинули эту юдоль, — брат Симеон потуже затянул изящное серебряное вервие ручного плетения, препоясывавшее его отвислое брюшко. — Ну, конечно, принять сумасшедшего в наш орден мы не могли, но брат настоятель сумел приспособить его к делу.

— Назначил его директором издательства «Цветочки»?

— Да. То есть хвала господу! Ему это даже нравилось, на его ненормальный лад. Книгочей, знаете ли. Сам же я… ну… — брат Симеон искательно улыбнулся присяжным. — Книгами я не грешу. С гордостью могу сказать, что я так и не научился читать. Однако продаем мы их в немалом количестве, а деньги это деньги.

— Вы в больших количествах продаете книги? — недоверчиво спросил судья.

— Хвала господу! В лучших домах входят в моду библиотеки. А вы сами понимаете, во что обходится обставить комнату от стены до стены и от пола до потолка книгами по двадцать пять доларов штука.

— А каких размеров бывают книги? — спросил судья.

— Обычно в дюйм толщиной, не больше. Вот тут на столе лежит одна из наших книжек, — брат Симеон указал на вещественное доказательство номер первый.

— Так каким же образом, черт подери, подсудимый обанкротился?

— Это объяснит наш следующий свидетель, ваша честь, поспешил вмешаться прокурор. — Благодарю вас, брат Симеон.

Брат Франциск Симеон покинул скамью свидетелей, бросил на обвиняемого взгляд, исполненный самой ядовитой ненависти, и вполголоса вознес коротенькую молитву об отмщении.

— Будьте добры, повторите по буквам еще раз для секретаря.

— Ка–О–Эл–Тэ, — она отчеканила каждую букву. — По–моему, фамилию «Колт» может правильно написать любой идиот.

Джилиен Колт плевать хотела и на суд, и на общественное мнение, и на двенадцать неоспоримо состоятельных присяжных, и на вспышки импульсных ламп, и на смертоносные взгляды дам на галерее и куда менее смертоносные взгляды спутников этих дам.

— Как давно вы знакомы с обвиняемым?

— Два года… или около того. Я не веду дневника. Смелости не хватает.

— Вы познакомились с ним…

— В едальне «Знаток». Я обычно обедаю там, когда бываю в городе. Для сохранения фигуры. По–моему, толщина безобразит, а как по–вашему?

— Будьте так добры! Вопросы задаю я.

Джилиен обратила на всколыхнувшийся лик прокурора взгляд, полный невинного удивления.

— Ну конечно! Я просто пошутила!

— Вы ассизистка, мисс Колт?

— Не говорите глупостей. Я? Кстати, можете называть меня Джилиен. Я ничего не имею против.

— Но ведь вы соблюдаете диету?

— Я уже сказала, что толщина, по–моему мнению, безо…

— Вы знали, что обвиняемый был членом этой организации?

— Эдди был аистом? Никогда не поверю. Он считал, что они все обманщики. А меня это ничуть не трогало. Ведь если на то пошло, то в конечном счете кто не обманщик? Так какого черта?

— Мисс Джилиен!

— А?

— Мисс Колт, будьте добры отвечать на вопросы коротко и без отступлений! — прокурор отошел к своему столу и сосредоточенно поглядел на пустую страницу записной книжки. — В то время вы близко сошлись с обвиняемым?

Джилиен только загадочно улыбнулась.

— Я хочу сказать… после этой первой встречи вы часто виделись с обвиняемым?

— Ну да. Он был совсем свихнутый — называл меня своей Дамой Нищетой. Но у него был стиль. Ну как бы вам объяснить? Скажем, некоторые женщины носят такие платья, что рядом с ними королева Елизавета показалась бы нищей. То есть первая королева Елизавета. А я считаю, что простота более элегантна. Как–то я даже вступила в общество нудистов, но только это все оказались пожилые супружеские пары. Психи–пенсионеры. Ну, а Эдди не был психом, и у него был стиль. Да, мы часто виделись.

— Вам было известно его финансовое положение?

— Да нет. Деньги — это так скучно, верно? Я сама унаследовала большое состояние. Но разве это деньги? Капитала я тратить не могу и получаю только какие–то крохи. Эдди заключил свою дурацкую сделку с аистами. Перед этим он обанкротился. Нет, в самом деле — бросил работу, жил на то, что скопил, и ничем не занимался. Потом с ним развелась жена это было бы и к лучшему, только она его совсем обчистила. Свое первое банкротство он называл очищением, а иногда клизмой, — Джилиен засмеялась.

— Мисс…

— Но я же отвечаю! Его уже тогда бы арестовали, но аисты всучили ему эту их недвижимость. Просто взяли и отдали, но я думаю, они так обставили дело, что вся прибыль шла им. И вдруг Эдди стал миллионером. По–моему, всем надо быть миллионерами. Они куда симпатичнее. Но он–то думал только об одном — куда бы все это отдать. А я считала, что это дурацкая мысль. Ведь, если уж на то пошло, никто не возьмет издательство даже даром. Неблагопристойное занятие. Ну да Эдди вовсе и не думал отдавать издательство кому угодно. Он хотел отдать его беднякам! Представляете? Он все время старался найти бедняков. Собственно, потому–то я его и заинтересовала ему казалось, что я выгляжу бедной! Я была ужасно польщена. Ну, конечно, никаких бедняков он не нашел. Но он все равно решил разделаться со всем этим имуществом, просто чтобы подложить свиньюаистам. Он продал отель и все прочее, занял кучу денег и начал печатать книги. Он совсем помешался на книгах. Такого чудака я в жизни не встречала! Миллионы книг. Вы бы просто не поверили! Целые тонны книг в роскошных кожаных переплетах, на веленевой бумаге, с раззолоченными заставками. Он забил этими книгами десяток складов. И все они были одинаковые: «Цветочки святого Франциска Ассизского». Он все время цитировал эту книжку, и, честное слово, этот святой Франциск был такой же чокнутый, как Эдди. Ну, потом он продал издательство и купил целую флотилию судов. Двадцать штук, и все грузовые. Он завалил трюмы своими книгами, и мы поплыли. На север. Знаете, что он решил сделать? Раздать эти книги эскимосам. Он говорил, что в наши дни только эскимос способен понять Франциска Ассизского. Наверное, он думал, что они бедные. Совсем сумасшедший. Ну, я, естественно, поехала с ним. Проветриться. На Баффиновой Земле эскимосов совсем не осталось. То есть настоящих эскимосов. Но в конце концов он все–таки одного разыскал. И очень расстроился, потому что у этого эскимоса уже был один экземпляр «Цветочков» и взять второй он не захотел. Эдди и эскимос проговорили всю ночь напролет во время бури, а утром Эдди вывел свою флотилию в Гудзонов залив на двадцать миль от берега и там одно за другим потопил все суда. Вот это было зрелище! Море на целые мили покрылись «Цветочками». Они качались на волнах, а потом все утонули. Мне даже грустно стало. У нас оставалось еще немного денег — моих, и мы сняли эту лачугу…