Соколов. Дилогия (СИ) - Хай Алекс

Судя по тому, что она шутила, все проходило не настолько уж плохо. Но и правда пора было честь знать.

– Что‑то мы слишком задержались. Идемте вниз, – сказал я. – Будет некрасиво показать себя негостеприимными при первом же знакомстве с девушкой, на которую вы возлагаете такие надежды.

Бабушка оперлась на трость.

– Ради такого случая и я спущусь.

Отец помог кивернитии преодолеть лестницу, а я, взмокнув от холодного пота, следовал за ними. Не нравилась мне вся эта затея. Я чувствовал себя бездушным инструментом, средством исполнения чужих целей. И впору было порадоваться, что все так ловко сложилось в правдоподобную картину, но меня откровенно бесило то, что в этой ситуации я почти ни на что не мог повлиять.

Выбора не дали ни мне, ни Ирке. И это было мерзко, пусть и на благо Рода, что даровал мне силу.

Я вырос в другой стране среди других людей и был воспитан иначе. В моем мире семейные связи больше не были прочными, стерлись все воспоминания о родах и корнях. В моем Питере 2021 года каждый был сам за себя, но при этом и свободы было куда больше. Здесь все оказалось иначе, и хотя умом я понимал правила, по каким следовало играть, душа моя все еще этому противилась.

Коробочка с кольцом оттягивала карман. Я затолкал ее поглубже, чтобы не потерять, и вошел в столовую, нацепив безмятежную улыбку.

Чаепитие прошло спокойно. Я представил бабушку, и мы провели полчаса, беседуя о красотах Ириновской усадьбы, своенравном Ладожском озере и грядущих вступительных испытаниях в Аудиториум. Ирэн выдерживала маленький внутренний экзамен с достоинством, хотя точно не подозревала, как отныне на нее смотрела моя семья. Я давился чаем и баранками, мечтая, чтобы визит поскорее закончился.

Наконец, когда Ирэн выглянула в окно и увидела, что уже почти стемнело, мы засобирались в Лебяжье.

– Обязательно приезжайте еще, дорогая Ирина Алексеевна, – улыбалась и жала руки Ирке бабушка, провожая нас в холле.

Оля глядела на этот приступ доброты с недоумением и даже пару раз метнула на меня неодобрительные взгляды, причины которых я не понял. Жаль, не было времени поговорить с ней наедине.

– Приезжайте на второе испытание в Аудиториум, если у вас будет возможность, – пригласил я. – Все приезжайте. Правда, удобств на Полигоне особо нет. Бабушке будет тяжело.

– Я приеду, – пообещала сестра. – Обязательно.

Отец кивнул:

– Сообщи дату и время.

– Конечно.

Мы завалились на заднее сидение подогнанного Иваном автомобиля. Тачка была далеко не такой комфортной, как Леня, но сейчас я был готов запрыгнуть хоть на дрезину в проливной дождь, лишь бы поскорее убраться из Ириновки. Мне нужно было подумать и собраться духом.

– Как думаешь, Матильда уже очнулась? – Спросил я, когда мы выехали на шоссе.

Ирэн отрешенно пожала плечами.

– Не знаю.

– О чем задумалась?

– Да так. Все прокручиваю в голове то, что было у дуба.

– Пока не думай об этом.

– Как не думать, Миш? Нам ведь там такое наговорили…

– Потом обсудим. Сейчас главное – понять, работают ли выписанные лекарем лекарства. Может все окажется не так и страшно. Если лечение подошло…

Ирэн уставилась на меня, не моргая.

– Миша, хватит, – тихо сказала она. – Не нужно давать мне ложную надежду. От этого будет только больнее. Больше не говори такую ерунду. Лекарства лишь успокоят ее, но проблему не решат. И мы оба это понимаем. Все это понимают.

– Извини, – я откинулся на кожаную спинку и взял девушку за руку. – Я не со зла.

– Знаю.

Иван метнул на нас заинтересованный взгляд в зеркало заднего вида, но ничего не сказал. И правильно. Помалкивай и гляди на дорогу.

В полном молчании мы добрались до Лебяжьего. Ирэн выпорхнула из машины и направилась прямиком наверх – проведать Матильду. Я же пошел на кухню. В голове созрел план – ничего особенного, но я надеялся, что Ирэн оценит.

Я едва успел обо всем договориться со слугами, когда девушка бесцеремонно вторглась в мои мысли.

“Миш, ты где?”

“Внизу. Как Матильда?”

“Еще не проснулась. Но, на первый взгляд, с ней все в порядке – дыхание ровное, цвет лица здоровый. Думаю, все же немного переборщили с успокоительными. Плюс лекарь ей тоже что‑то вколол для ускоренного восстановления”.

“Значит, ты сейчас свободна?”

“Выходит, так. А что, есть планы?”

“Предлагаю прогулять ужин. Все равно набили животы баранками в гостях”.

“Прогулять ужин – это я всегда поддержу”, – отозвалась девушка. – “Сегодня утром едва втиснулась в старые брюки”.

“Тогда надевай теплое и удобное – и встретимся внизу. И прихвати ключи от Македонского”.

“Десять минут”.

Я воспользовался передышкой и поднялся в свою комнату, чтобы одеться потеплее. Место, куда я планировал повести Ирэн, не обещало ничего, кроме ночи, холода и сырости. И все же это сейчас было лучшее из того, что мне удалось так быстро придумать.

Шустро переоблачившись, я сбежал вниз по ступеням и заглянул на кухню.

– Ну как, Ален? – Спросил я у улыбчивой девушки, что помогала кухаркам. – Собрали?

Девица смущенно поправила белоснежный чепчик, под какие все на кухне убирали волосы, и протянула мне небольшую корзинку.

– Вот, ваше сиятельство. Все как просили: термос с какао, две кружки, бутыль воды, плитка шоколада…

– Спасибо, Аленушка, – я взял корзину и помахал кухонным слугам рукой. – Большое спасибо всем вам!

– Ой, что вы, ваше сиятельство, – закудахтали поварихи. – Нам какаву сварить – дело пяти минут. Только долго не гуляйте. Ночи нынче холодные, уже подмораживает.

– Мы недалеко, не волнуйтесь. Ирина Алексеевна все равно устала. Так, пройдемся на ночь.

Попрощавшись с душевными тетушками, я вышел. Они и правда немного напоминали мне курочек‑наседок: в белых халатах и передниках с торчащими завязками, что напоминали хвосты. И суетились так же. Вообще с нами в этом доме носились почти все слуги: опекали, подкармливали и всячески проявляли заботу.

Ирка, уже одетая по погоде, ждала меня в холле.

– Пикник? – улыбнулась она, поправив шапку.

– С тебя колеса, с меня – согревающие. Идем?

– Чего это тебя понесло гулять на ночь глядя? – удивилась она, когда мы подошли к гаражам. – Не находился вокруг дуба?

– Дурная голова ногам покоя не дает. Заводи Македошу. Ты и сама не прочь прокатиться, не отпирайся.

– И не подумаю, – широко улыбнулась Ирэн. – В Аудиториуме не разрешают иметь личные автомобили. Хоть прокачусь пару раз напоследок.

– А почему нельзя? – спросил я, забравшись на переднее пассажирское.

– А зачем? Куда там ездить? Все на одном острове, который можно пешком обойти за час. Скорее уж лодка понадобится, чтобы выбраться оттуда незаметно…

Македонский завелся с тихим урчанием. Ирэн аккуратно выехала на аллею и повернулась ко мне:

– Куда?

– На старую мельницу, – осклабился я. – В твое любимое место.

Ирэн удивленно моргнула, но лишних вопросов задавать не стала.

– Ну поехали. Неужели тебе там понравилось?

– Там тихо и никого не путается под ногами.

– А что в термосе?

– Какао.

– Ничего себе. Совсем ты приручил кухарок. От них вечером без разрешения Матильды обычно не допросишься. Считают, что на ночь его пить вредно. Как ты их уговорил?

– Просто я им нравлюсь, – улыбнулся я.

– Ну горничным ты точно нравишься. Знаешь, почему?

– М?

– Ты кровать заправляешь. И одежду тщательно складываешь.

Я коротко хохотнул.

– А ты – нет?

– Не‑а. Я неряха.

Болтая о всякой чепухе, мы подъехали к пятачку, откуда уходила тропа до мельницы. Ирэн заглушила двигатель, и я вылез, прихватив корзинку. Взглянув на мою ношу, девушка дернула плечами.

– Веришь‑нет, а мне до сих пор ужасно стыдно за ту историю. Ну, которая случилась, когда мы в прошлый раз здесь были.

– Брось. Ты была под воздействием и за себя не отвечала.

– Все равно, – она зажгла огонек “Жар‑птицы” и послала вперед, освещать путь. – Это же кошмар любого менталиста – самому оказаться под контролем.