Искушение. Сын Люцифера - Сергей МАВРОДИ

Поскольку всё дело, вся изюминка тут именно в том, что от тебя ровным счетом ничего не зависит. Тебя насильственно делают счастливым. Против твоей воли. Хочешь ты того или нет.

Такую тюрьму нельзя создать искусственно, просто как аттракцион, как игру, как развлечение, шоу за деньги. Потому что в этом случае ты всегда можешь при необходимости вмешаться в ход событий. Эта возможность у тебя всегда сохраняется, и ты в глубине души об этом знаешь. Как бы ни было всё серьезно обставлено и организовано, но если ты действительно встретишь свою Джульетту, ты всегда можешь сказать «охранникам»: всё! баста! игры кончились! на сей раз я вовсе не шучу и не играю! я хочу, чтобы она осталась со мной! я плачу за весь этот балаган, и потому делайте, что я говорю! Ну, или уж в самом крайнем случае разыскать ее потом, после игры. Хотя, впрочем, сама мысль, что все эти джульетки — это ведь, по сути, всего лишь шлюшки на жалованьи…

Короче, всё это — всего лишь жалкая подделка, эрзац, суррогат и не более того! Всё это — ненастоящее. За настоящее же надо и цену настоящую платить. Жизнью собственной расплачиваться. Кровью. Судьбой! Баксы тут не катят.

Иными словами, жизнь опять дразнит, морочит, обманывает и при этом еще и хохочет тебе в лицо. Казалось бы, вот он, идеал! Та самая синяя птица удачи. Волшебный рецепт счастья, за которым все так гоняются. Что ж, теперь он тебе известен. Пожалуйста, приступай! Готовь свой праздничный пирог. Пеки его. Давай, начинай!

Но вот тут-то и выясняется, что испечь невозможно. Чтобы корочка подрумянилась, готовить обязательно надо на вольном огне — надо бросить в костер собственную жизнь. Да и то результат заранее никогда не известен. Отнюдь не гарантирован. Искусственно «создать» такую тюрьму невозможно, это всё не то, не стоит и возиться! а в настоящую специально ради этого садиться…

Да и нет же ведь таких тюрем! Это ведь всё не более, чем игра воображения, плод моих досужих фантазий!..

Вот так-то! То-то и оно. Нет, короче, в жизни счастья. Нет, нет и нет! Ни в тюрьме, ни на воле. Одна только скука. (А неплохо все же было бы в такой тюрьме посидеть? А? Правда? Ты бы не отказался?)

Ладно, всё, на этом и заканчиваю. Надеюсь мои «идейки» тебе понравились, ну, или, хотя бы, слегка позабавили. А что? Разве нет? Всё, всё! Пиши.

С приветом, Фрол.

P.S. Ты спрашиваешь, не жалею ли я о чем-нибудь? Нет. Ни о чем. Никогда ни о чем не надо жалеть. Незачем оглядываться назад. Там ничего нет, кроме руин и мертвых воспоминаний. Ничего живого. Какая разница, что было когда-то? Всё это уже прошлое, и оно умерло. А сегодня настоящее. Жизнь каждый день начинается сначала. И это прекрасно. Вперед!! Да здравствует утро!

P.P.S. И вот еще что. Подавляющее большинство людей просто не представляет себе, насколько близка тюрьма. Им кажется, что она где-то там!.. в другом мире!.. на другой планете!.. А она тут, рядом. За поворотом, в двух шагах. Соседка донос написала, на улице в какую-нибудь глупую историю вляпался… Человеку кажется, что под ногами у него твердый пол, а там лишь тоненькие жердочки. И под ними — бездна. Над которой он так беспечно шагает. Шагающий над бездной… Все мы — шагающие над бездной.

И спросил у Люцифера Его Сын:

— Согласно Евангелию, проповедовать Христос начал в возрасте тридцати лет. А до этого он был обычным человеком, вел обычную жизнь. Где же тогда его друзья, подруги? Друзья детства, юности?

И ответил Люцифер Своему Сыну:

— У него их никогда не было. Какие могут быть друзья у человека, который с легкостью отказался от собственной матери и братьев, лишь бы поразить толпу? Произвести на нее впечатление.

«Когда же он еще говорил к народу, Матерь и братья Его стояли вне дома, желая говорить с Ним. И некто сказал Ему: вот Матерь Твоя и братья Твои стоят вне, желая говорить с Тобой.

Он сказал в ответ говорившему: кто Матерь Моя? и кто братья Мои? И, указав рукой Своею на учеников Своих, сказал: вот Матерь Моя и братья Мои; ибо кто будет исполнять волю Отца Моего небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь».

Сын Люцифера. День 18-й

И настал восемнадцатый день.

И сказал Люцифер:

— Деньги не делают человека счастливым. Они всего лишь делают его свободным.

Деньги

«Богатый и бедный встречаются

друг с другом: того и другого

создал Господь».

«Многие ради золота подверглись

падению, и погибель их была

пред лицом их».

Книга премудрости Иисуса,

— Проходите!

Огромный охранник нехотя посторонился, с сомнением глядя на невзрачного, бедно одетого человечка. Горбалюк неуверенно вошел, с робостью озираясь по сторонам.

Дд-да-а!.. Огромный холл производил впечатление! Мрамор, ковры, зеркала… зелень кругом, скульптуры какие-то непонятные… Даже фонтанчик вон журчит. Да-а-а- а!..

— Сюда, пожалуйста!

Еще один охранник предупредительно распахнул перед ним дверь.

— Привет, Горбаль! — полноватый лысеющий мужчина с хорошо знакомым по бесчисленным газетным фотографиям лицом радостно шагнул ему навстречу и первым протянул руку.

Зайченко Петр Васильевич, бывший сокурсник и закадычный друг-приятель. Ныне миллиардер, олигарх и пр. и пр. «Владелец заводов, дворцов, пароходов». Горбалюк не виделся с ним ни разу с тех давних институтских времен, так уж получилось, а вот вчера он сам вдруг объявился: позвонил и предложил встретиться. Просто так!

«Посидим, выпьем, поговорим… Как в старые добрые времена. Молодость вспомним… Завтра можешь?»

Конечно, Горбалюк мог. Еще бы он не мог! Встретиться с самим Зайченко! Гобалюк был настолько взволнован, что ночью даже глаз не сомкнул. Ни на минуту! Так до самого утра и проворочался с боку на бок. Он ждал от этой встречи очень и очень многого. Чего именно — он и сам толком не знал, но что-то, он был уверен, в его жизнь теперь обязательно изменится. Обязательно! Ведь Зайчику (институтское прозвище Зайченко) стоит только пальцем пошевелить, чтобы!.. При его-то возможностях и деньгах! Не зря же он в конце-то концов позвонил? Сам ведь разыскал и время встретиться нашел. А у него, небось, время по минутам расписано. На год вперед. И каждая минута штуку баксов стоит. Косарь! Если не больше.

Впрочем, уже и «штука баксов в минуту» была для Горбалюка суммой совершенно запредельной. Заоблачной. Астрономической! Бесконечностью какой-то. Что-то вроде скорости света. Так что «больше» или «не больше», значения уже не имело. Бесконечность, она и есть бесконечность.

— Привет… Петь! — с еле заметной заминкой произнес в ответ на приветствие Зайченко Горбалюк. Он чуть было не сказал по привычке «Зайчик», но в последний момент все-таки не решился. Просто язык не повернулся. Какой он ему теперь «Зайчик»! В смысле, Зайченко. Уважаемый человек, столп, можно сказать. С президентом в Кремле ручкуется, фэйс с телеэкранов не сходит. «Зайчик»!.. Он и Петей-то его с огромным трудом назвал. Через силу. Чувствуя просто интуитивно, что так правильно, на «Вы» все же не стоит. Неловко получится. Не тот тон. Самому Зайченко это будет, вероятно, неприятно. Все-таки институтские друзья. Близкие. Зайченко же, судя по всему, именно в таком качестве его и пригласил. Как старого приятеля. Чтобы наедине поболтать, запросто. Общих знакомых вспомнить, косточки им за рюмкой перемыть-перетереть. «А тот теперь где?.. Да-а-а!.. А та?..» Ностальгия, блин. Любопытство праздное. Всё же все мы живые люди. Олигархи, там, не олигархи… Впрочем, посмотрим.

— А чего!.. Неплохо выглядишь, между прочим! Садись, — Зайченко кивнул на одно из двух резных, массивных кресел, а сам сел во второе. Теперь они сидели друг напротив друга у роскошного, с поистине царской щедростью накрытого и сервированного стола, буквально ломившегося от всевозможных напитков и закусок. («Яств»! — невольно пришло в голову Горбалюку. Это было в данном случае самое подходящее слово.) Икра, рыба всех сортов, сыры-колбасы, солености и копчености — в общем, изобилие плодов земных. Коньяки-водки — это уж само собой. Как положено.

— Ну, давай, выпьем, что ль, за встречу. От винта! — Зайченко взял со стола бутылку чего-то прозрачного, судя по всему, водки, ловко свернул («свинтил») ей головку и аккуратно наполнил до краев рюмки.

Горбалюк невольно хмыкнул про себя, глядя на все эти его нехитрые манипуляции. Настолько они были ему до боли знакомы и узнаваемы. Казалось, время повернуло вспять, и перед ним снова сидит его старый, верный дружок Петя Зайченко, он же Зайчик. И они разминаются «водовкой» или «портвешком» в ожидании чувих, которые должны вот-вот подкатить, буквально с минуты на минуту. Если, конечно, опять не продинамят, что, к сожалению, тоже не раз бывало. Да-а!.. Были времена.