Депутат в законе - Илья Деревянко

Далее счет пошел на секунды. Развернув автомобиль «носом» к заветной цистерне, я жестко зафиксировал баранку винтовкой покойного Юровского, распахнул дверцу, до отказа выжал газ, на полном ходу вывалился из салона, рефлекторно проделал необходимую в таких случаях страховку и, удачно приземлившись, втянул голову в плечи и широко разинул рот. Мой авантюрный план сработал безотказно. Смяв елочки с кустарником, джип вихрем пронесся к цистерне, с разгону врезался в нее и… «Ба-а-ба-ах!!!» – прогремел оглушительный взрыв. В небо поднялся столб чадящего пламени, по двору засвистели крупные осколки железа. Посыпались выбитые ударной волной оконные стекла особняка. Внутри дома начался переполох, послышались недоуменно-испуганные крики, а из дверей бестолково выскочили пятеро вооруженных мужчин. Судя по растерянным физиономиям, они явно не понимали, что им нужно делать и откуда вдруг свалилась эдакая напасть! Приняв упор для стрельбы лежа, я длинной, прицельной очередью уложил наповал всех пятерых, вставил в «стечкин» новый магазин, вскочил на ноги и, пригнувшись, устремился к особняку, на бегу ощупывая одежду. Конфискованный у Юровского «макаров» благополучно покоился в нагрудном кармане куртки, а вот мой собственный ствол бесследно исчез. Очевидно, выпал в процессе десантирования из джипа. С разбегу вломившись на первый этаж, я очутился в просторном, шикарно отделанном холле и… едва не столкнулся с Борисом Наумовичем Одеждиным, облаченным в цветастый домашний халат. Внешний вид депутата выдавал сильнейшее нервное потрясение, граничащее с умопомешательством. Мясистая рожа взмокла от пота, редкие волосы на голове слиплись, очки сползли на угреватый нос, маслянистые глаза безумно пучились, толстые губы ходили ходуном, конечности тряслись, отвислое брюхо мелко подрагивало… Рядом торчал здоровенный, чем-то знакомый тип с автоматом через плечо. «Лицо круглое… волосы темные, короткие… лоб средний… брови дугообразные… глаза зеленовато-желтые… нос короткий, крючком… Александр Герасимов! Последний из знакомых иуды Давыденко!!!» – молнией сверкнуло у меня в памяти.

– На! – с размаху треснул я мокрушника рукоятью «стечкина». Удар пришелся точно в висок. Противно хрустнула черепная кость. Не издав ни звука, Герасимов рухнул на мозаичный пол, а Одеждин даже не шелохнулся, продолжая молча трястись и портить воздух. Пришлось привести его в чувство хлесткой пощечиной. Борис Наумович пошатнулся и часто захлопал кургузыми ресницами. Взгляд народного избранника прояснился, приобрел осмысленное выражение.

– Где захваченный сегодня офицер ФСБ?! – сунув ему под нос дуло пистолета, свирепо рявкнул я. – Говори, тварь! Иначе мозги вышибу!

– В… в подвале! С… с Семеном Израилевичем! – жалобно проблеял депутат.

– Веди, гнида!!!

Борис Наумович послушно засеменил пухлыми ножками по направлению к одной из выходящих в холл дверей.

Не снимая пальца со спускового крючка, я следовал позади и периодически подталкивал Одеждина стволом в спину. Минут через пять, спустившись по длинной каменной лестнице, он вывел меня на полукруглую, средних размеров террасу, обнесенную деревянными перилами. Четырьмя метрами ниже простиралось мрачное сырое подземелье, освещенное зыбким светом множества смоляных факелов. Прямо напротив террасы висел на стене раздетый догола капитан Васильев с кляпом во рту. Руки капитана были завернуты за спину и привязаны к вделанному в стену железному крюку. Под ногами стояла пустая оцинкованная ванночка. Рядом с ней возвышался покрытый темной тканью стол, на котором лежали штук десять обоюдоострых кинжалов. Васильев пребывал в сознании, но на происходящее никак не реагировал. (Видимо, находился под воздействием психотропных препаратов.) Между тем реагировать было на что!!! Вдоль стены суетливо расхаживал взад-вперед высокий худой тип в черном плаще до пят и неразборчиво бормотал под нос какие-то слова. Надо полагать, читал заклинания.

– И смерть их пусть будет при заткнутом рте, как у животного, которое умирает без голоса и речи[19] – неожиданно воскликнул он тонким дребезжащим фальцетом.

Тощая бледная рука с грязными ногтями проворно ухватила со стола один из кинжалов.

– Заграев, прекращай немедленно! Ты арестован! – громко сказал я, прикрываясь Одеждиным, словно щитом. – Брось нож, положи ладони на затылок, прислонись мордой к стене… Тогда останешься в живых!

Колдун обернулся и проворно приставил лезвие кинжала к сонной артерии Николая Васильева.

– А-а-а, капитан Корсаков! Явился не запылился!! – расплывшись в желтозубой ухмылке, пропищал он. – Ну что ж, полюбуйся на дело рук своих!

– Чего ты мелешь, бесовское отродье?! – возмутился я. – Совсем с катушек съехал?!

– Ничего подобного! – по-обезьяньи хихикнув, возразил Заграев. – В скорой смерти «бедного Коли» виноват ты. Да, да, именно так, проклятый христианин! Если бы минувшей ночью ты поддался гипнозу, то не возникло бы необходимости устраивать всю эту заморочку с подменой сменщика. Тебе бы вложили в подсознание определенную программу, и к настоящему моменту ты бы уже прикончил господина Семенова вместе с женой, детьми и остальными домочадцами. А потом моментально бы застрелился сам! Капитан же Васильев (выдранный, между прочим из отгула) никуда бы сегодня из Н-ска не выезжал! Пил бы себе пиво, смотрел футбол по телевизору… Однако благодаря твоему упрямству он висит здесь на стене, приготовленный к закланию кошерны[20] способом! Хи-хи-хи!!! Хи-хи-хи!!! Хи-хи-хи!!!

У меня аж дух перехватило от столь чудовищной, воистину дьявольской наглости.

Впрочем, мое замешательство продолжалось недолго. Не более секунды. «У прислужника сатаны и логика соответствующая, под стать хозяину», – мысленно рассудил я, а вслух предложил:

– Слышь, урод, давай меняться! Ты мне капитана, я тебе – депутата!

– На хрена он теперь нужен?! – прекратив хихикать, злобно взвизгнул Колдун. – Раньше, да, раньше депутатишка был полезен. Развернул прибыльный подпольный бизнес, сколотил солидный капитал, который после обработки Бори пси-генератором перешел в мою единоличную собственность. Сам генератор, кстати, тоже построен на его деньги. Став зомби примерно с месяц назад, он тем не менее продолжал служить великолепным, надежным прикрытием. Кроме того, я активно использовал обширные связи Одеждина и с чеченской диаспорой, и с криминальными структурами, и с «правозащитными» организациями… В общем – жил не тужил. Но сейчас… сейчас вы, суки фээсбэшные, буквально сели мне на хвост! Дело «Черная месса» из архива подняли… И пси-генератор из-за тебя, гада, сгорел… Ух, трам-тарарам!!! – Семен Израилевич длинно, изощренно выматерился. – Я не собираюсь дожидаться ареста и сегодня же сматываюсь из города. Вот только принесу Князьям Тьмы подобающую жертву! – закончив сквернословить, подытожил он.

– Блефуешь, сволочь! Без депутатской помощи тебе далеко не уйти. Кишка тонка, – резко заявил я.

– Ошибаешься, мальчишка! Ой, ну до чего ж ты наивен! – пискляво рассмеялся Колдун. – И вот, пожалуйста, получи подтверждение!!! – Тут он внезапно метнул кинжал, вонзившийся по самую рукоять в сердце Одеждина. Дергаясь в агонии, Борис Наумович повалился назад, подмяв меня под себя своей широкой жирной тушей.

Когда я выбрался из-под трупа списанного со счетов зомби, Заграев, взяв со стола новый кинжал, уже заносил руку над безучастным Васильевым. Скрипнув зубами, я поспешно выстрелил Колдуну в голову, но в последний момент кто-то тяжелый запрыгнул мне на спину, одновременно рубанув ребром ладони по правой кисти и сдавив шею профессиональным удушающим зажимом. В результате пуля пролетела мимо цели, «стечкин», со стуком ударившись о перила, полетел вниз в подземелье, а сам я, хрипя от удушья, невольно опустился на четвереньки. Противник незамедлительно присоединил к захвату вторую конечность. В ушах у меня загудели колокола, в глазах потемнело.

Тем временем чертов Колдун, отвлекшись от висящего на стене тела, подобрал мой пистолет и вновь разразился омерзительным смехом.

– Получится не одна, а две жертвы за раз! – злорадно верещал он. – Неужели ты, болван, вообразил, будто угробил всех моих людей?! Не-е-ет, Дима! В запасе остался верный слуга Ромик, мастер спорта по дзюдо, который подоспел очень кстати! Ща-а-ас, капитан, тебя скрутят, как щенка, да вздернут на крюк рядом с коллегой! Хи-хи!!! Хи– хи!!! Хи-хи!!!

«Ну, это мы еще поглядим!» – яростно подумал я, вместе с вцепившимся в глотку дзюдоистом опрокинулся на спину, ухватил Ромика обеими руками за рукава и при помощи ног провел полузабытый современными борцами, но весьма эффектный контрприем под названием «ущемление икрокожной мышцы против двойного удушения в партере сзади».

Взвывший от боли мастер спорта моментально очутился подо мной и, получив локтем сверху в переносицу, погрузился в глубокий нокаут. Добавив ему для верности кулаком по виску, я вытащил из-за пазухи трофейный «макаров», хрипло дыша, поднялся на ноги, прицелился в расплывающуюся перед глазами длинную фигуру в плаще до пят и вялым пальцем трижды нажал спусковой крючок. По причине моего паршивого самочувствия цели достигла лишь одна из трех пуль, а Семен Заграев, прежде чем подохнуть, успел огрызнуться короткой очередью из «стечкина», попавшей, впрочем, не в вашего покорного слугу, а в распростертые на террасе тела Одеждина и Ромика.